— Я могу показать вам, где находится сокровищница, — с готовностью подсказал Шесть Благожелательных Ветров.
— Давать обезьяне ключ от банановой плантации не лучшая идея, — сказал Профессор Спасли. — Может, придумаешь что-нибудь получше, чтобы занять их на пару часиков?
* * *
А тем временем внизу, в подвалах Запретного Города, человек рассуждал о правительстве. И рассуждал довольно громко.
— Нельзя сражаться за дело! Дело нельзя пощупать!
— Значит, мы сражаемся за крестьян, — ответила Бабочка.
Она даже попятилась. Гнев вырывался из Ринсвинда, как пар из трубы.
— Неужели? А ты когда-нибудь встречалась хотя бы с одним крестьянином?
— Ну… я видела их.
— Прекрасно! И чего же ты хочешь добиться?
— Лучшей жизни для народа, — холодно заявила Бабочка.
— Ты думаешь, что, если затеять заваруху и повесить парочку-троечку негодяев, жизнь сразу изменится к лучшему? Знаешь ли, я сам из Анк-Морпорка, и у нас было побольше мятежей и гражданских войн, чем у вас… тепловатых утиных ног… ну как это… в общем, неважно. И что думаешь, правительство хоть чуточку изменилось? Правительство не затем, чтобы меняться, а затем, чтобы править!
Ответные улыбки выразили вежливое и нервозное непонимание.
— Вот послушайте, — сказал Ринсвинд, вытирая пот со лба. — Все эти люди на полях, которые пасут волов… Если вы устроите революцию, их жизнь станет лучше, я правильно понял?
— Разумеется, — кивнула Бабочка. — Они перестанут быть объектами жестоких прихотей Запретного Города.
— О-о, здорово, — откликнулся Ринсвинд. — Значит, они вроде как станут сами себе хозяева, будут сами управлять, верно?
— Именно, — подтвердила Цветок Лотоса.
— Через Народный Комитет, — уточнила Бабочка.
Ринсвинд прижал обе руки ко лбу.
— Слушайте, что я сейчас скажу, — сказал он. — Не знаю, откуда это взялось, но меня вдруг осенило предвидение!
Столь знаменательное событие произвело неизгладимое впечатление на членов ячейки.
— Внезапно меня посетило предвидение, — продолжал Ринсвинд, — что в Народном Комитете будет не так уж много воловьих пастухов. Практически… я слышу что-то вроде… голоса, который говорит, что большинство членов Народного Комитета — поправьте меня, если я ошибаюсь, — стоят сейчас передо мной! Я прав?
— Сначала, разумеется, так всё и будет, — ответила Бабочка. — Крестьяне ведь не умеют читать и писать.
— Полагаю, они не умеют даже правильно возделывать землю, — мрачно кивнул Ринсвинд. — Куда им! Всего-то они занимаются этим каких-то жалких три или четыре тысячи лет!
— Мы, безусловно, считаем, что многое можно улучшить, — согласилась Бабочка. — И мы сможем это сделать, если будем действовать сплочённо.
— Бьюсь об заклад, крестьяне расплачутся от счастья, когда вы наконец покажете им, что надо делать с землей.
Ринсвинд хмуро уставился в пол. Вообще-то, работа воловьих пастухов ему нравилась. Сколько увлекательных занятий на свете: можно пасти волов, можно жить на необитаемом острове… Подумать только — пасёшь себе вола, под ногами твоими безопасная хлябь, ты часами можешь смотреть в небо, разглядывать облака и гадать о том, когда твой вол намерен в следующий раз обогатить суглинок. Но всегда найдутся люди, желающие улучшить твою жизнь…
«Как вы можете быть такими хорошими и в то же время такими тупыми?! — хотелось воскликнуть ему. — Самое лучшее, что вы можете сделать для крестьян, это оставить их в покое. Пусть занимаются тем, чем занимались. Когда люди, умеющие читать и писать, начинают бороться за права тех людей, которые этого не умеют, всё кончается тем же идиотизмом, только немного в другой форме. А если уж вам так хочется кому-нибудь помочь, постройте большую библиотеку или что-нибудь вроде и оставьте двери открытыми.
Но это Гункунг. Разве можно так думать в Гункунге? Здесь люди впитали с молоком матери: делать надо только то, что прикажут. Орда это сразу поняла.
Орудие империи куда эффективнее плёток, которыми стегают рабов. Это повиновение. Плеть для души. Люди повинуются тому, кто отдает приказы. Ну а свобода для них это когда приказы начинает отдавать кто-то другой, не тот, кто отдавал их прежде.
Вас всех убьют.
Я трус. Но даже я знаю о драках больше, чем вы все, вместе взятые. Мне доводилось выбираться из таких заварух, какие вам и не снились».
— Ладно, пошли отсюда, — сказал Ринсвинд.
Он осторожно выдернул меч из спины очередного стражника и со второй попытки даже умудрился правильно ухватиться за рукоять. Однако, взвесив клинок в руке, Ринсвинд решительно тряхнул головой и отбросил оружие в сторону.
Воины революции явно обрадовались этому.
— Я вовсе не собираюсь вести вас в бой, — уточнил Ринсвинд. — Я всего лишь покажу вам дорогу. Точнее, выход, понятно?
Бывшие пленники взирали на него с видом людей, которым только что устроили приличную головомойку. Никто не произносил ни слова. Наконец Двацветок прошептал:
— Он частенько так говорит. А потом совершает какой-нибудь героический поступок.
Ринсвинд фыркнул.
На верхней площадке их ждал ещё один убитый стражник. Похоже, по темнице прошлась какая-то особо опасная для стражников эпидемия.
А ещё их ждала связка мечей. Она была прислонена к стене и снабжена привязанным к ней свитком.
— Всего лишь две минуты, как нас ведёт Великий Волшебник, и уже такая удача! — воскликнула Цветок Лотоса.
— Не прикасайтесь к мечам, — предупредил Ринсвинд.
— Но что, если нам встретятся ещё стражники? Разве мы не должны сражаться с ними до последней капли крови? — возразила Бабочка.
— Нет, — откликнулся Ринсвинд. — Вы должны драпать куда глаза глядят.
— Ну конечно! — просиял Двацветок. — Беги, чтобы вернуться. Известная анк-морпоркская поговорка.
Лично Ринсвинд всегда считал, что бегут именно для того, чтобы убежать, но спорить он не стал.
— Давайте подробно рассмотрим наше положение, — предложил Ринсвинд. — Мы таинственным образом освободились из темницы, потом наткнулись на ничейную гору оружия, а вся стража словно специально выведена из строя. Меня что-то смущает, никак не пойму что.
— Тут даже карта есть! — воскликнула Бабочка.
Её глаза сияли. Она выставила свиток на всеобщее обозрение.
— На карте показано, как выйти? — спросил Ринсвинд.
— Нет! Здесь покои императора! Смотрите, они даже помечены! Две Огненные Травы рассказывал, что существуют карты Запретного Города! Наверное, он сейчас во дворце! Мы должны убить императора!
— Чем дальше, тем больше нам везёт! — подхватил Двацветок. — Но знаешь, может, нам сначала с ним поговорить?…
— Вы что, не слышите меня? Мы не будем встречаться с императором! — прошипел Ринсвинд. — Вам не приходит в голову, что стражники не сами себя поубивали? И что камеры просто так не открываются? И вы хоть раз в жизни находили ничейные мечи? Не говоря уже о картах с надписью «Эй, ребята, вам сюда»! Кстати, в порядке напоминания: вы собираетесь вступить в переговоры с человеком, крыша которого улетела далеко за Край.
— Но мы обязаны воспользоваться этой возможностью! — горячо возразила Бабочка. — Там будет полно стражников!
— Ну что ж, Великий Волшебник, значит, тебе придется вспомнить, как ты умеешь хотеть.
— Думаешь, я могу вот так щёлкнуть пальцами, и все стражники попадают замертво? Ха!
— Но эти-то стражники попадали… — сообщила Цветок Лотоса.
Она как раз находилась у выхода из темниц и выглядывала наружу. Она и раньше относилась к Ринсвинду с благоговением. Теперь же, судя по всему, испытывала настоящий ужас перед безграничными возможностями Великого Волшебника.
— Это совпадение!
— Давайте будем серьёзны, — сказала Бабочка. — Во дворце есть кто-то сочувствующий нам.
— Возможно, этот человек ежеминутно рискует жизнью! Ведь известно, что некоторые евнухи на нашей стороне.
— Полагаю, это потому, что им нечего терять.
— Ты можешь предложить что-нибудь получше, Великий Волшебник?
— Да. Вернуться обратно в камеры.
— Что?
— Всё это дурно пахнет. Ты что, действительно готова убить императора? То есть по-настоящему!
Бабочка засомневалась.
— Ну, мы часто разговаривали об этом. Две Огненные Травы говорил, что, убив императора мы тем самым зажжём факел свободы…
— Ага. А гореть будешь ты. Пока не поздно, давайте вернёмся в камеры. Это сейчас самое безопасное место. Я вас запру и… разведаю обстановку.
— Какое смелое предложение, — восхитился Двацветок. — И такое типичное для этого человека, — добавил он с гордостью.
Бабочка наградила Ринсвинда взглядом, от которого волшебник уже привык приходить в ужас.
— Хорошая идея, — сказала она. — А я буду тебя сопровождать.
