Проклятие! Ей нужен был лишь кусочек, чтобы по возвращении она могла вырастить лозу для экспериментов. Наползающая темнота отступала, когда она притворялась, что находится здесь ради изучения и классификации новых видов растений. Шаллан услышала, как Узор тихонько зажужжал на подоле, как будто понял, что она делала, отвлекаясь от затруднительного положения и опасности. Шаллан шлепнула по нему. Что подумает мостовик, если услышит, что ее одежда жужжит?
— Одну секунду, — сказала она, наконец схватив одну из лоз. Каладин наблюдал, опираясь о копье, как девушка вынула из сумки маленький нож и отрезала им кончик лозы.
— Исследование Джасны, — проговорил он. — Оно ведь имело какое-то отношение к постройкам, скрытым здесь под крэмом?
— С чего ты взял? — Шаллан убрала верхушку лозы в пустую банку из-под чернил, которую хранила для образцов.
— Вы приложили слишком много усилий, чтобы выбраться сюда. Якобы ради исследований куколки скального демона. Даже мертвой. Должно быть что-то еще.
— По всей видимости, ты не понимаешь дотошный характер научных исследований. — Шаллан потрясла баночкой.
Каладин фыркнул.
— Если бы вы действительно хотели увидеть куколку, то просто заставили бы притащить одну из них. Есть салазки для раненых, которые тянут чуллы, можно было воспользоваться ими. Никакой нужды лично проделывать весь путь.
Проклятие! Железный довод! Хорошо, что Адолин об этом не подумал. Принц прекрасен, и он, конечно, вовсе не глуп, но в то же время... мыслит прямолинейно.
Этот мостовик показал себя совсем другим человеком. То, как он наблюдал за ней, как думал...
«Даже то, как он говорил», — осознала Шаллан.
Он говорил как образованный светлоглазый. Но что насчет рабских меток на лбу? Волосы мешали рассмотреть, но, кажется, одна из меток — шаш.
Возможно, ей стоило потратить столько же времени, задаваясь вопросами о его мотивах, сколько он, очевидно, провел, выясняя ее замыслы.
— Сокровища, — произнес Каладин, когда они продолжили путь. Мостовик приподнял несколько сухих веток, торчащих из трещины, чтобы она могла пройти. — Здесь есть какие-то сокровища, их вы ищете? Но... нет. Вы легко могли разбогатеть через брак.
Шаллан ничего не ответила, пройдя через расчищенный им проход.
— Никто не слышал о вас раньше, — продолжил он. — В доме Давар действительно есть дочь вашего возраста, и вы соответствуете описанию. Возможно, вы самозванка, но у вас в самом деле светлые глаза, а тот веденский дом не особенно значителен. Но если бы вы решили притворяться кем-то, то разве не выбрали бы более высокопоставленного человека?
— Судя по всему, ты уделил моему появлению много внимания.
— Это входит в мои обязанности.
— Я честна с тобой. Исследования Джасны и есть причина моего приезда на Разрушенные равнины. Возможно, сам мир находится в опасности.
— Вот почему вы говорили с Адолином о паршменах.
— Подожди. Откуда ты... Твои люди были с нами на той террасе. Они тебе рассказали? Не думала, что они стояли достаточно близко, чтобы услышать.
— Я считал своим долгом приказать им держаться поближе, — объяснил Каладин. — На тот момент я был наполовину убежден, что вы здесь, чтобы убить Адолина.
Что ж, в нем не было ничего, кроме честности. И прямолинейности.
— Мои люди сказали, — продолжил Каладин, — что вы вроде бы хотели добиться убийства паршменов.
— Я не говорила ничего подобного, — ответила Шаллан. — Хотя и беспокоюсь, что они могут нас предать. Это спорный вопрос, поскольку я сомневаюсь, что смогу убедить кронпринцев без дополнительных доказательств.
— Тем не менее если бы у вас все получилось, — в голосе Каладина послышалось любопытство, — что бы вы сделали? С паршменами.
— Изгнала бы их.
— И кто их заменит? Темноглазые?
— Я не говорю, что это будет легко, — заметила Шаллан.
— Им понадобится больше рабов, — задумчиво произнес Каладин. — Множество честных людей могут обнаружить на себе клейма.
— Полагаю, ты все еще сожалеешь о том, что с тобой произошло.
— А как бы вы поступили на моем месте?
— Наверное, ты прав. Мне жаль, что с тобой обошлись подобным образом, но могло быть хуже. Тебя могли повесить.
— Не хотел бы оказаться тем, кто попытается это сделать, — твердо сказал Каладин.
— Я тоже. Думаю, вешать людей — плохой профессиональный выбор для палача. Лучше рубить головы топором.
Он нахмурился.
— Понимаешь, — пояснила Шаллан, — безголовым проще стать во главе, продвинувшись по службе...
Каладин уставился на нее. Затем через мгновение поморщился.
— О, шторма. Как ужасно.
— Нет, это было забавно. Безголовые часто не понимают шуток. Не волнуйся. Я помогу в них разобраться.
Он покачал головой.
— Дело не в том, остроумны вы или нет, Шаллан. Я просто чувствую, что вы слишком сильно стараетесь. Мир — далеко не солнечное место, и безумные попытки обратить все в шутку ничего не изменят.
— Фактически, мир — солнечное место. Половину времени.
— Для людей вроде вас, возможно.
— Что это означает?
Каладин скорчил гримасу.
— Послушайте, я не хочу опять затевать спор, ладно? Я только... Пожалуйста. Давайте оставим эту тему.
— А что, если я пообещаю не сердиться?
— А у вас получится?
— Конечно. Большую часть времени я не сержусь. Я большой специалист по этой части. Почти все остальные случаи, к счастью, связаны с тобой, но думаю, что со мной все будет в порядке.
— Вы опять начинаете, — заметил он.
— Прости.
Некоторое время они шли молча, миновав по пути цветущие растения, под которыми лежал неправдоподобно хорошо сохранившийся скелет. Каким-то образом его почти не затронула вода, текущая по ущелью.
— Хорошо, — сказал Каладин. — Давайте так. Я могу представить, каким кажется мир похожему на вас человеку. Тому, кто растет избалованным, получая все, что хочет. Для таких, как вы, жизнь прекрасна и безоблачна и заслуживает того, чтобы посмеяться над нею. Это не ваша вина, и я вас не виню. Вы не сталкивались с болью и смертью, как я. Скорбь не ваш спутник.
Молчание. Шаллан не ответила. Что она могла ответить на такое?
— Ну что? — спросил наконец Каладин.
— Я пытаюсь решить, как реагировать, — проговорила Шаллан. — Понимаешь, ты только что сказал кое-что очень-очень смешное.
— Тогда почему вы не смеетесь?
— Ну, не тот вид смешного.
Она протянула ему сумку и шагнула на маленькую сухую возвышенность из камней, проходящую через центр глубокой лужи на дне ущелья. В основном земля была ровной, покрытой крэмом, но на вид глубина этой лужи двух-трех футов[46].
Шаллан развела руки в стороны, балансируя.
— Так, давай-ка проясним, — сказала она, осторожно ступая. — Ты думаешь, что я жила простой, счастливой жизнью, полной солнечного света и радости. Но ты также намекаешь, что у меня есть темные, злые секреты, поэтому ты настроен ко мне подозрительно и даже враждебно. Ты говоришь мне, что я высокомерная, и полагаешь, что я считаю темноглазых игрушками, но когда я говорю тебе, что пытаюсь что-то сделать, чтобы их защитить — а также всех остальных — ты намекаешь, что я вмешиваюсь не в свое дело и что следует просто оставить все как есть.
Она дошла до противоположного края и развернулась.
— Подтверждаешь ли ты, что я правильно резюмировала наш разговор до этого момента, Каладин Благословленный Штормом?
Он поморщился.
— Полагаю, да.
— Ух ты, — продолжила Шаллан, — похоже, ты уверен, что хорошо меня знаешь. Особенно учитывая то, что начал разговор с заявления, что не знаешь, что со мной делать. Странное утверждение от того, кто, казалось бы, уже все для себя понял. В следующий раз, когда я попытаюсь решить, что делать дальше, я просто спрошу тебя, ибо ты, как выяснилось, понимаешь меня лучше, чем я сама.
Каладин пересек каменную возвышенность тем же путем, и Шаллан с тревогой смотрела, как он несет ее сумку. Но девушка больше доверяла нести ее вещи над водой мостовику, чем самой себе. Как только Каладин перешел на другую сторону, она потянулась за сумкой и обнаружила, что взяла его за руку, чтобы привлечь внимание.
— Как насчет такого? — спросила Шаллан, ловя взгляд Каладина. — Торжественно клянусь десятым именем Всемогущего, что не собираюсь причинять вред ни Адолину, ни его семье. Я хочу предотвратить катастрофу. Я могу ошибаться и могу заблуждаться, но клянусь тебе, что говорю искренне!
Он пристально посмотрел ей в глаза. Такой напряженный взгляд. Шаллан почувствовала дрожь, увидев выражение его лица. Этого человека вела страсть.
— Я вам верю, — сказал Каладин. — И полагаю, этого достаточно.
Он посмотрел вверх и выругался.
— Что? — спросила Шаллан, взглянув на далекий свет в вышине.
