светом.
Неужели это ему снится?
Однако он все еще сидел на своем месте и не двигался. Оставшийся недопитый чай в чашке все еще был горячим. Значит, это не сон.
– Ну как? – Байли Ху похлопал его по плечу. – Тебе понравилось?
Янь Ци пришел в себя и обнаружил, что в какой-то момент они уже сидели на полу. Что касается луны, она виднелась далеко-далеко на небе, а очертания лица Байли Ху были настолько четкими, словно между ними совсем не было никакого расстояния.
Неужели это был сон?
– Извини, но мне одному кажется, – нерешительно начал Янь Ци, – что когда ты играешь на флейте, луна становится все ближе и ближе, а мы словно парим на ней?
Байли Ху улыбнулся.
– Я же не какое-то божество, откуда у меня такие способности? Это, должно быть, некая иллюзия, возникшая в твоей голове, пока ты слушал мою игру на флейте.
– Это… тоже возможно.
– Между прочим, ты пообещал мне сыграть мелодию на цинь, прежде чем вернешься домой.
– Да, я помню, – кивнул Янь Ци.
– Тогда лучше начать сейчас.
– Но где же цинь?
– Ох, я был так рад провести время с тобой, что у меня это совсем вылетело из головы. – Байли Ху отложил флейту и осторожно снял со стены другой инструмент, побольше.
– Что это?
– Сейчас покажу.
Байли Ху очень осторожно развернул кусок ткани, от которого остались одни лохмотья.
Перед Янь Ци лежала маленькая, черная, как смоль, цинь с декоративным узором. Цинь, которая точно не принадлежала этому времени.
Глава 8. «Диалог отшельников»
– Невероятно.
– Что-то случилось?
– Я никогда не видел такую цинь, – сказал Янь Ци. – Те, на которых играют обычные музыканты, отличаются материалом, качеством изготовления и струнами.
– Конечно, эту цинь создал древний мастер. Однако судьба этого инструмента была непростой: он переходил из рук в руки несколько раз, сменил несколько мест и пережил многие годы лишения. Излишне говорить, сколько тягот и невзгод пришлось пережить этой цинь, и, в конце концов, она была погребена вместе с императорской семьей. Я изо всех сил старался ее заполучить, но так и не нашел музыканта, достойного ее, поэтому пока повесил на стену.
– Была погребена?
Янь Ци оцепенел. Ему было неизвестно происхождение инструмента, но это заставило его немного усомниться в Байли Ху.
– Не волнуйся, я не расхититель гробниц. – Байли Ху положил руку на цинь. – Я обменял этот инструмент на сокровище.
– У кого обменял?
– У призрака. – Байли Ху внезапно и сурово взглянул на него. – О, призраки действительно упрямые существа, а призраки императорской семьи и того хуже. Что бы я не предлагал, они постоянно отказывались. Пока я не достал им узорчатую нефритовую ширму. Они долго ее рассматривали, и, наконец, согласились обменять на нее цинь. Хотя зачем им вообще понадобилась эта ширма?
Янь Ци так разнервничался, что не мог вымолвить ни слова. Он просто смотрел на цинь, и его мысли переполнились событиями, в которых Байли Ху посещает кладбище ночью, разговаривает с призраками, а затем обменивает ширму на цинь. Он чувствовал себя странно, и его лицо побледнело.
Атмосфера в комнате внезапно стала напряженной.
Через некоторое время Байли Ху взял на себя инициативу и нарушил давящую тишину.
– Ну ты чего? Я же пошутил, – произнес мальчик, улыбаясь и едва сдерживая смех. – Ты правда мне поверил?
– Нет, конечно, – выдохнул Янь Ци и застенчиво улыбнулся: – я не верю, что в этом мире обитают призраки.
– Но…
– Но?
– Если бы я действительно обменял эту цинь у призраков, ты бы отказался на ней играть? Изменилось бы твое отношение ко мне? – Улыбка внезапно исчезла с лица Байли Ху, и он неуверенно взглянул на Янь Ци.
– Не важно, призрак или человек. Цинь – всего лишь цинь. Я люблю на ней играть, а все остальное не имеет значения, – серьезно ответил Янь Ци. – Я не верю, что можно разговаривать с призраками или богами, но, если ты в это веришь, это твое лично дело, и мне все равно.
После этих слов, в беззаботном взгляде Байли Ху промелькнула тень грусти.
– Ты правда так считаешь?
– Конечно.
– Хорошо, тогда я дарю тебе эту цинь, – сказал Байли Ху.
– Разве ты не… обменял ее на дорогую тебе вещь? – опешил Янь Ци. – Я не могу принять такую драгоценность.
– Почему не можешь? Разве ты не сказал, что хочешь исполнить свою мелодию? – Янь Ци колебался, и ему хотелось еще раз дотронуться до струн этой необычной цинь. Заметив восторженный блеск в глазах юноши, Байли Ху вложил музыкальный инструмент в его руки.
– Хотя эта цинь и драгоценна, рядом со мной она всего лишь является украшением. Будет лучше, если я отдам ее тебе.
Янь Ци вспомнил цинь, которую отец разломал пополам и бросил на дно реки, потянулся к струне и сыграл первые несколько нот.
Невероятное звучание.
Мелодия этой цинь была прекраснее всего, что он когда-либо слышал. Его пальцы естественным образом порхали над струнами, извлекая мелодию «Диалог отшельников», ранее упомянутую Байли Ху. Он играл бессознательно, и так продолжалось всю ночь, пока луна не зашла на западе, а солнце не взошло на востоке. Байли Ху тоже не спал, и сопровождал звуки цинь своей флейтой. Они почти не разговаривали друг с другом, но это им было и не нужно. Закончив играть, Янь Ци закрыл глаза и уснул.
Через некоторое время, проснувшись, юноша осознал, что слишком увлекся игрой и забыл о возвращении домой. Его отец точно будет в ярости.
Янь Ци поспешно встал, желая попрощаться с Байли Ху. Однако, оглянувшись, он понял, что находится не в хижине, а в павильоне Лу Мин. А его друга и след простыл.
Неужели ему все это привиделось во сне?
В этот момент он заметил, что держит в руках ту самую цинь, на которой он играл всю ночь.
Этого было достаточно, чтобы доказать существование Байли Ху. Но было странно, что эта цинь выглядит невероятно изысканной, а не потрепанной, как это казалось ночью.
Может быть, он сам вернулся в павильон?
Но ни следов Байли Ху, ни его собственных поблизости не оказалось. Янь Ци не мог понять, что же произошло, поэтому он поспешно покинул павильон с цинь в руках.
Прогуливаясь ранним утром по полю, чувствуя запах росы, юноша был счастлив.
Хотя ему и придется столкнуться с гневом отца, игра на цинь и радость от того, что его понимали, наполнила его сознание. Он думал, что завтра обязательно вернется в
