ей раскрыть.
– Если через три дня не вернусь – посылай мужчин. Только не хочу я, чтобы Мишка ещё кому-то зло причинил! Я одна пойду, по-хорошему. При сыне он мне ничего не сделает. А если убьёт – обещай, что о Васечке позаботишься, как о своём.
– Ты прекрати со мной прощаться! Давай я тебе лучше оружие дам. Хотя ты и стрелять-то не умеешь. Я с тобой пойду, – решилась Ясна.
– Вот ещё. Не хватало, чтобы ты животом рисковала, не позволю, – Алёнка наконец жалобно заплакала и обняла Ясну. Успокоившись, она добавила: – Я безоружная пойду, как есть. Миха всегда говорил: «Кто ко мне с ножом придёт, тот от него и погибнет». Я по-женски. Обещай мне за Васеньку. Обещай!
– Обещаю, – глядя ей в глаза, ответила Ясна, мягко разжимая побелевшие пальцы подруги, намертво вцепившиеся в ворот её платья.
***
Колян не торопился возвращаться в деревню. Он ходил меж домов поселковых, разглядывая, как по уму у них всё устроено, – панели солнечные, колодцы незамерзающие. Дома опрятные, один другого краше. В поселении был один парень, Артём, в прошлом году Руслан приютил его с семьёй. Он научился вырезать из дерева, и дома украсили резные наличники и подоконники. Всё это напоминало сказку.
Что-то в этих домиках глубоко затронуло струну его заржавевшего сердца. Отшельник, опытный боец, повидавший на своём веку столько зла и боли, что не каждый сможет вынести, вдруг на мгновение замечтался о тёплом, уютном ужине внутри такой вот избушки, чтоб в печи трещали дрова и повсюду витал запах домашней еды. И женщина, тёплая, живая. Вот как Алёна.
Он вздохнул, отбросил глупые сантименты и побрёл назад в их разбитую холостяцкую избу.
***
Едва за Алёной закрылась дверь, Ясна как подкошенная повалилась на кровать. Ей было неудобно показывать свою слабость перед несчастной девушкой. Алёна – вот кто оказался в настоящей беде.
Тем не менее Ясна никак не могла понять, в чём дело. Она прочла столько книг, была готова ко всему. С малышом никаких проблем не возникало. Будущая мама вела идеально здоровый образ жизни: чистый воздух, свежие продукты, физическая активность. Но она постоянно задыхалась, ей всё казалось пропитанным химическим запахом, как от дешёвого стирального порошка, после которого вещи хочется перестирать снова, иначе на себя не наденешь. Особенно донимал запах антисептического геля, словно впитался в ноздри. Наверняка это была особая форма токсикоза, и девушка очень от него устала.
Ей обязательно нужно прийти в себя, иначе она не сможет поддержать Алёну, расстроит Алекса, да и мама заметит. Мама. Светлана должна была сегодня вернуться домой, карантин уже прошёл, но пока дом Алёны пустовал, женщины не торопились сближаться под одной крышей. Сейчас момент настал. Ясна вынуждена была признаться себе, что дни без мамы дались ей куда приятнее, чем время, проведённое вместе. И всё же мама – это мама. Они справятся. И вообще, не навсегда же мама поселится в её доме, со временем организуют ей что-то более подходящее.
***
Алёна подходила к обшарпанному деревянному дому. Первый встречный парень в деревне сразу легко объяснил ей, как пройти к мужу, хотя и попытался отговорить.
– Нечего там приличной женщине делать. Там такой сброд. Опасно это. Всю деревню в страхе держат, а управы на них нет. С Мишкой-то никто связываться не будет, он же бывалый, в законе. Ему человека убить как комара прихлопнуть, – увещевал парнишка Алёнку, но та лишь отмахнулась и пошла испытывать судьбу.
Глядя на убогое жилище, девушка почувствовала, как защемило в груди – её сын вынужден быть здесь, а она упустила, потеряла, заболела, не уберегла! Алёна решительно вздохнула, вскарабкалась по шаткой лесенке на крыльцо и постучала в дверь. Внезапная резкая боль заставила её развернуть руку – смотри-ка, заноза, прямо в указательном пальце. На секунду она отвлеклась, а когда подняла глаза, дверь уже открылась.
Миша стоял на пороге в вязаном синем свитере, выбритый, почти опрятный. Его глаза просияли. Девушке на мгновение показалось, что перед ней тот Миха, которого она когда-то встретила и полюбила. Даже промелькнула надежда, что он изменился, и вот всё сейчас наладится, станет как раньше.
– Проходи, – муж посторонился, пропуская Алёнку в дом.
Тесная неотапливаемая веранда, бурые стены, заношенные мужские ботинки, крутая лестница на чердак, горшки с землёй, в которых нет цветов, грязные тюли на окнах – всё это Алёна отмечала механически, она искала глазами сына.
– Обувь пока не снимай, пол холодный, – заботливо сказал Миша, и внутри Алёны всё запело: и вправду изменился! Одумался!
Она прошла в дом и сразу попала в кухню. Большая печка потрескивала дровами, согревая кастрюльку с каким-то варевом. Воздух спёртый, с примесью давно неменянных носков и мужского пота. Рядом с печкой – умывальник, в раковине следы Мишкиного преображения: пена, мыло, бритва – как будто готовился ко встрече с женой.
– Где Вася? – не выдержала Алёна.
– Мама! – мальчик влетел в кухню и прыгнул ей на шею. Он был совсем обычный, словно только вчера расстались. Алёна прижала к себе сына и стала покачивать. – Мама, ты здорова? Мы можем вернуться теперь домой?
– С мамой ты попозже успеешь наговориться. А сейчас одевайся и иди погуляй. В дом не заходи, пока я не позову. Если замёрзнешь – побегай. Если кто к дому подойдёт – в сарай иди, на глаза не показывайся.
– Нет! Я с мамой хочу! – набычился мальчик, зло глядя на отца.
– Здесь решаю я. Усёк? У нас с мамой разговор, – Миха оторвал сына от матери, но и та не хотела разрывать долгожданное объятие. Однако, взглянув в глаза мужа, стоящего за спиной сына, она похолодела. Прежний Миха смотрел на неё прямо, с нескрываемой злостью и похотью. Она хорошо знала этот взгляд. Будь что будет, она заплатит любую цену, лишь бы с сыном всё было хорошо.
– Васенька, иди погуляй. Если холодно – в сарайчике поиграй, у тебя нет игрушек? Смотри, у меня в кармане твои машинки, я в больнице с ними спала, чтобы словно ты рядом. Я скоро к тебе приду, ты поиграй, – она старалась не смотреть в глаза мальчику, чтобы он не прочёл её испуг. Опустив ребёнка на пол, Алёна задержала дыхание.
– Ну ладно, только недолго. А ты блинчиков сделаешь?
– Сделаю, милый, сделаю.
Взрослые молча наблюдали, как мальчик самостоятельно оделся, мама завязала ему шарф. На улице уже смеркалось и Миха вручил сыну фонарь.
– Вот, иди-ка лучше сразу в сарай, там можешь поиграть, что у тебя штаб. Или трюм в лодке. Или
