Жанна заметила его, когда он выходил из подъезда. Она встрепенулась, поправила шапку, засуетилась и, как мне показалось, немного покраснела. В этот момент в коляске сквозь сон всхлипнула моя девочка, я склонилась над ней, поправляя шапочку и одеяльце, и подняла глаза, когда Костик уже приближался. Он шёл развязной походкой, засунув руки в карманы чёрных брюк, в расстёгнутой куртке и без шапки. Жанна с нежным укором сказала, что на улице морозно. Костик рассмеялся звонким нагловатым смехом (так смеётся человек, который всех обманул), бросил дежурную фразу о горячей крови и посмотрел на меня в упор. Взгляд у него был острый, как лезвие, казалось, он рассекает на тебе одежду. Костик имел правильные черты лица. Казалось, вытачивая это лицо, природа стремилась сохранить кавказскую брутальность, но аккуратно избавилась от грубых форм, размягчая его плавностью линий. Волнистые тёмно-каштановые волосы, большие чёрные глаза, прямой нос, идеально встроенные губы – ни в одной черте не было нарушения пропорций. Что и говорить, прекрасная инженерия лица! Да что там говорить – Костик оказался красавцем. Когда он ушёл с пакетом, я спросила Жанну, на сколько лет муж моложе её. Оказалось, на два года.
Весной у Николая был день рождения, и Жанна пригласила меня на праздничный обед. Заранее извинялась, что мало места, что коммуналка и что в комнате сто лет не было ремонта. Комната у них оказалась длинная, как пенал. По одной стороне тянулась «стенка» образца восьмидесятых с металлическими виньетками на стеклянных дверцах, по другой стояла традиционная троица кресло-диван-кресло. Возле окна – раскладной стол, возле входа – шкаф для верхней одежды. Люстра в стиле «брежневский ампир» занимала полпотолка. Я спросила у Жанны, как же они ходят по комнате, когда разложены диван и кресло, она ответила: никак.
Сейчас же Жанна разложила стол (подняла одну половинку) и накрывала, бегая в общую кухню за салатницами и приборами. Она преобразилась: накрасилась, распустила волосы, надела короткую юбку, шёлковую блузу и даже туфли на шпильке. Ноги у неё были стройные и длинные, как у циркуля. Она бегала в общую кухню, резким кивком отбрасывая волосы за плечи. Я заметила такую вещь. Если женщина не наделена природной красотой, но имеет признаки, списанные с эталона, многие принимают имитацию за подлинник. Довольно часто рядом с представительными мужчинами наблюдаю длинноногих стройных блондинок с ухоженными волосами, длинными накладными ресницами, яркими губами. Атрибуты подиумных образцов придают женщине такую непоколебимую уверенность, что в её неотразимость начинают верить и окружающие. А убери всю эту маскировку, сними с полуметровых каблуков, состриги нарощенные волосы, удали встроенные ресницы, одень в простую одежду – и разлетится вдребезги её эталонная красота.
Жанна в тот день нарядилась в красавицу. Единственный провал – макияж. Глаза она обвела толстым карандашом, вытянув уголки к вискам, будто собиралась играть Лису Алису в детском спектакле, да и с бровями перестаралась – они виднелись из-под чёлки унылым чёрным домиком, так что ей заодно можно было сыграть ещё и Пьеро.
Ела она спешно, но изящно. Глядя на Жанну, я поддалась желанию подражать её манерам – элегантно жевать, аристократично промакивать губы салфеткой, держать нож и вилку, приподняв мизинцы. При этом Жанна умудрялась много рассказывать. Про свекровь, про двоюродную сестру Лейлу, про нервного отца, который мог швырнуть в неё тарелкой, если Жанна плохо помыла посуду, про свою аллергию на чёрный шоколад, про тётю Розу, соседку по коммуналке, которая наводит на них с Костиком порчу.
Мы выпили немного коньяка. Жанна включила радио «Ретро FM» и потащила меня танцевать. Движения её оказались плавными и эротичными, но несколько старомодными. Так танцевали на вечере встречи с выпускниками те, кто закончил школу лет на десять раньше нас.
Мне танцевать не хотелось. Я взяла за руки наших малышей, и мы вчетвером несколько песен подряд водили хороводы, теснясь и стукаясь локтями в стеклянные дверцы «стенки».
Костик был на работе в ночную смену. С полки на нас смотрел его фотопортрет в рамке. Он в милицейской форме и фуражке целился пистолетом в объектив. «Джеймс Бонд?» – спросила я Жанну. «Какой у меня мужчина!» – причмокнув, сказала она, подражая тону и акценту кавказцев, торгующих на рынке.
Вскоре в семье Тарба случился кризис – Костик взял кредит в банке. Купил машину («Лада» седан), плазменный телевизор с трёхметровой диагональю и чёрный кожаный плащ. Жанна устроила Николая в ясли и вышла из декретного отпуска. Работала она кассиром в «Перекрёстке», как и Костик, по графику «два через два» – и теперь им нужно было чётко распределять выходные, чтобы всегда было кому забрать Николая из яслей. Иногда случались накладки, и тогда приходилось приплачивать воспитательнице, чтобы та брала ребёнка домой, а Жанна пулей неслась с работы – чтобы успеть до девяти вечера. Она в то время часто забегала ко мне занять денег. Вся зарплата Костика уходила на погашение кредита, а тут ещё стали в ящик сыпаться извещения – ЖКХ подало иск в суд о взыскании задолженности по оплате коммунальных услуг.
Деньги Жанна всегда отдавала в срок. Забегая ко мне домой, она задерживалась минут на десять – пятнадцать, делилась новостями. Костик стал заниматься частным извозом, таксовал ночи напролёт. Денег, правда, привозил мало – не везло.
На праздниках они как-то гостили у кумы. Жанна так устала, что, выпив бокал шампанского, отключилась прямо на диване, а когда проснулась и пошла на кухню, увидела куму в объятиях Костика. Налетела на них, ударила Костика по лицу – а потом выяснилось, что та просто жаловалась Костику на мужа, а он лишь дружески гладил её по плечу.
Тётя Роза надоела Жанне и Костику своими претензиями, предлагая скинуться и сделать ремонт в общей кухне, ванной и туалете. Оно, конечно, надо бы, побелка вся в жёлтых разводах, и трубы ржавые, но где брать деньги? Костик наобещал соседке золотые горы, теперь прячется, как заяц, несколько раз дома не ночевал, говорит, не могу видеть эту тётю Розу, лучше в гостинице перетопчусь. А сам, чуть появится копейка, всё на машину тратит: то ароматизатор дорогой купил, то новые чехлы на сиденья. И кому они нужны? – недоумевала Жанна. Перед кем он выпендривается?
В две тысячи одиннадцатом году, когда милицию переименовали в полицию и служащим повысили зарплату, Костик взял новый кредит, больше прежнего, продал за копейки старую «Ладу» и купил чёрный BMW. Сказал, что не может больше, как лох, ездить на отечественной машине. Когда Жанна прибежала ко мне с этой новостью, её трясло. Не успев отдышаться от старых долгов, семья погружалась в бездну новых. Вся повышенная Костикова зарплата снова уходила на погашение кредита, а Жанна брала подработки и выходила на работу по ночам.
Костик на новой машине тоже взялся подрабатывать извозом. Уезжал на своем BMW около двенадцати ночи и возвращался под утро. Денег привозил мало – не везло человеку. Меня удивляло и радовало, как оберегает Жанну от очевидных вещей её собственная психика, как заботится о её зыбком, иллюзорном благополучии, как покрывает козырной ложью всё мелкое, шулерское враньё её мужа. Костику звонят женщины – это коллеги, жалуются на мужей, Костик проникновенный человек, каждую готов выслушать. Костик не ночевал дома – у него тяжёлая работа, нужно отдохнуть и расслабиться, а здесь эта тётя Роза со своими дрязгами, так что пусть утомлённый Костик переночует в гостинице. Костик спускает деньги на сторону – этот BMW постоянно ломается, а детали такие дорогие!
Мы с Жанной общались всё меньше, выходных у неё почти не было. Да и случайные встречи в магазине или на площадке приносили скорее неудовольствие. Голос её стал ноющим, она, как белка, крутила передо мной колесо своих однородных жалоб, а я ничем не могла ей помочь.
Как-то зимой, вечером, в середине февраля, я побежала в ближний магазин за молоком. Недалеко от входа на скамейке сидела Жанна и рыдала, уткнувшись носом в плечо незнакомой мне женщины. Возможно, это была Катя из нашего района, с которой Жанна в последнее время сдружилась на работе. Жаннина шапка-пипетка сбилась на макушку, развязанный шарф съехал на грудь, обнажив изогнутую шею. В темноте Жанна походила на несчастную курицу, которой свернули голову. Я замешкалась. Подойти? Не подойти? Жанна не пришла ко мне со своей бедой, может, она не хочет, чтобы я об этой беде знала?
Я зашла в магазин. И там, стоя в очереди, гадала, что же стряслось. Думала о Николае. Может, у ребёнка обнаружили опасное заболевание? О чём ещё может так яростно рыдать тётенька, которой под пятьдесят? Когда я вышла из магазина, Жанны на скамейке не было. Только фонарь бросал неровный свет на место, где минут десять назад оплакивала своё горе некрасивая женщина.
Утром Жанна позвонила, предупредив, что зайдёт на минуту. Зашла. Лицо осунувшееся. Под глазами чёрные полумесяцы. Всё рассказала: Костик был на работе, она решила сделать уборку – давно не разбирала вещи в шкафах. Нашла под обувной коробкой его старую борсетку. Открыла. А там свёрток: валентинка, шоколадка и презерватив с клубничным запахом – Костик кому-то приготовил подарок на День святого Валентина.
