— Подбери, — сказал он.
Из глаз снова потекли слёзы. За что ты так, Хозяин?
— Говорю же, дворня, — наблюдая, как колбаса исчезает у меня во рту, хмыкнул Бурый.
Тем временем беседа закрутилась вокруг молодого — лет двадцати, доминанта.
— Мне нужна нормальная, — разглагольствовал он, задумчиво гладя ножку фужера перед собой. — Чтоб не старше меня.
— Может, попробуешь уже опытную? Кого-то из клубных?
— Не. Мне надо, чтоб один хозяин. Два — не больше. И чтоб не сильно забитая. И…
— Дофига хочешь.
Хозяин вытащил меня из-под стола. Вывел на уже знакомый, ковёр. Завел мои руки над головой, цепляя за крюк, свешивающийся с потолочной балки. Принес плеть. Зрители за столом одобрительно загудели.
Первый удар заставил меня судорожно дернуться, закачавшись на цепях. В рот ткнулась ручка кнута. Намек поняла.
Пустив слюни на кнут, я старалась не пропустить ни сантиметра: если этого не сделаю, то когда Хозяин пустит ее в дело, насухую я могу сильно пораниться, а от старой смазки уже не осталось и следа.
— Давай, девочка, — Хозяин говорит едва-едва слышно, так, слова приходится буквально угадывать, — потерпи еще немножко.
— Она не хочет тебя, — выкрикнул Бурый, — может, мне снова порадовать ее, а?
Я зажмурилась и подалась навстречу рукояти. Все что угодно, только не Бурый. Плетка был все же милее и роднее. По крайней, мере, я знала, чего от него ждать.
Доминанты заинтересованно наблюдали, как рукоять ходит во мне. Закусив губу, я принялась постанывать. Бурый одобрительно хмыкнул.
Скоро все это должно прекратиться. Не будут же они мучить меня вечно?
Рука Хозяина погладила мой лобок, скользнула ниже, выдавливая из моей глотки очередной стон. Рукоять резко вышла из меня. Я по инерции подалась назад. Спину ожег новый удар кнута. Из глаз посыпались искры. Я затрепыхалась, повиснув на цепях всем весом. Рукоятка опять вошла в меня по самый кулак Хозяина. Пальцы затеребили клитор.
С минуту Хозяин пытал меня, чередую боль и ласку. Потом убрал плеть в сторону. Пара правильных движений пальцами − и я смогла кончить, слегка вздрагивая и поджимая пальцы ног. Оргазм был настолько внезапным и сильным, что на секунду я перестала слышать голоса присутствующих.
− Я думал, она дольше протерпит, − Бурый отхлебнул из бокала и отвернулся.
А вот я думала, что как только Хозяин позволит мне кончить, меня развяжут. Оказывается, напрасно. Хозяин махнул рукой и та девушка-свитч, что встречала нас в холле, принесла поднос. На подносе в ряд лежали крюки.
Такие же, как на той картине из секс-шопа.
26. Срыв
− Ну, уважаемые доминанты, − Хозяин обратился к остальным, − кто хочет посмотреть, как Лиса взлетит?
И это он называет «еще немножко»? Чокнулся совсем?!
Публика одобрительно загомонила. Ко мне подошел доминант лет сорока, до этого активно проталкивающий член мне в глотку, в то время, пока ползала под столом − он держал меня около себя дольше всех, за исключением, пожалуй, Бурого. На голове короткий ежик блондинистых (явно крашеных!) волос, жилистые руки с невероятно широкими ладонями.
Хозяин внимательно посмотрел мне в лицо. Улыбнулся − на этот раз спокойно, слегка кивнул, как бы говоря, что страшно не будет.
− Давай помогу, − «ежик» занял место Хозяина.
Нанеся на спину разметку, он чуть оттянул кожу на месте предполагаемого прокола. Боясь даже дышать, я замерла.
− Чего побелела? − доминант засмеялся, − Готово, сейчас остальные поставлю и полетишь.
Снова зажал кожу. Отпустил. Еще один крюк под кожей.
Минута − и Хозяин снова рядом, продевает в ушки крюков трос. Цепляет карабин. Одобрительно цокает и, натянув трос, легонько приподнимает меня над полом.
Тут-то у меня и перемкнуло.
— Пожалуйста, не надо, пожалуйста, Хозяин, хватит, хватит…
Истерика. Безобразная и неконтролируемая.
Если секс, пускай даже принудительный, был для меня злом привычным, то перспектива висеть на крюках, загнанных в тело, вселяла ужас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я билась и брыкалась, цепляясь за Хозяина, пока ко мне не подошёл Бурый. Стиснув меня так, что руки оказались прижаты к телу по швам, он рыкнул «Поднимай!»
И я воспарила.
Боль пропала, оставив чувство натяжения. Эйфория затопила мой мозг, вытеснив страх и все другие чувства. У меня словно заложило уши, помню только, как шевелились губы Бурого, когда он крикнул «Фиксируй!». Как Хозяин, в восхищении, не сводил глаз с меня, и на его лице вдруг проступила нежная улыбка. Как я, теряя голову от нахлынувшего чувства полета, решилась ответить на нее.
Сколько я так провисела, не знаю. Время словно изменило свой ход. И только когда начли вынимать крюки, а Хозяин принялся растрать спину в местах проколов, меня окончательно отпустило.
Кажется, я похныкивала, изгибаясь ему навстречу. Тело словно переродилось. Внутри меня поселилось шоковое чувство правильности происходящего и даже страшный Бурый перестал восприниматься так остро, как вначале.
Разум медленно, но неотвратимо покидал меня.
— Вот, посмотрите, — сказал чей-то голос. В нос ткнулась ватка с нашатырем. — Девчонка-то снова возбуждена.
Уже знакомая елда Бурого ритмично заходила во мне. Потом он махнул рукой и остальные доминанты, как хищники на кусок мяса, принялась трепать меня, заполняя мой рот, влагалище и анус своей спермой. Был ли среди них Хозяин? Нет. Оставив меня на растерзание этим акулам, он вернулся к столу. Налил бокал вина и, молча, принялся наблюдать.
Я давно перестала разбирать, чьи пальцы разминали мои соски, кто натягивал меня сзади, а кто спереди. Глаза слезились, я старательно мотала головой, принимая очерёдной член, и постанывала, в надежде, что если я не буду сопротивляться, тогда меня не покалечат.
Руки, руки, чьи-то руки повсюду. Смех. Будто трофей, меня передавали от одного доминанта другому, наваливаясь по очереди и разом. Бесконечная карусель тел.
А потом в ушах зазвучал знакомый бархатный голос:
— Как ты, Лиса? Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
Кто такая эта Лиса? Как она должна себя чувствовать? И кто это спрашивает?
Сознание потихоньку приходило в норму. Только сейчас, мокрая, перепачканная собственной кровью, чужим потом и спермой, я поняла, что больше меня никто не насилует и я лежу, свернувшись клубком вокруг ног Хозяина. Тело, словно чужое — иссиня-бледное, местами иссечённое кнутом до страшных борозд.
Я прикрыла глаза и положила голову на ботинки Хозяина.
Свет померк.
***
С трудом открыв глаза, я с удивлением осознала, что нахожусь уже не в Клубе. Лица коснулась теплая ткань рубашки. Воротник-стойка. Родной и знакомый запах.
Хозяин прижимает к груди мое безвольное тело. Мотор автомобиля урчит. Теплый, тихий звук.
Приподнял и мир вокруг начал раскачиваться в такт шагов Хозяина. Меня куда-то несут.
Глаза закрываются.
Следующий кадр: лицо, бледное, как простынь на которой я лежу, испуганное лицо Хозяина. Кто-то второй, с козлиной бородкой, в белом халате, тянет меня за руку, поворачивает на живот и бинтует мне спину. Поворачивает опять, мерит пульс, светит в глаза фонариком, спрашивает что-то. Я отвожу взгляд и пытаюсь отыскать Хозяина.
Надо что-то отвечать.
И тогда я кричу. Громко, с надрывом, так что человек в белом шарахается вбок, а в комнату вбегает Хозяин. Хватает на руки, укачивает и прижимает к себе. Почему-то на мне больше нет ошейника — вместо него вокруг шеи тонкая цепочка. Это кажется неправильным − я пытаюсь содрать ее. Хозяин крепче прижимает меня к груди. Говорит что-то спокойным голосом, но я не слушаю его, не понимаю. Рвусь, в попытке высвободиться и затихаю, когда тот, который в белом, зажимает мне руку и вводит что-то в вену.
Хочется плакать, но вместо этого я снова засыпаю.
***
Если бы женщины не сопротивлялись, то в Камасутре не было бы столько страниц.
