– Чи? – И взгляд-вопрос, обращенный к сосредоточенно поглядывающему по сторонам Загоруйко: «Что у тебя тут случилось?» И такой же безмолвный ответ – кивок прямо под ноги.
Взгляд упал вниз, и Алексей мгновенно понял, что вызвали его не напрасно: на мягкой, только что окропленной влагой почве четко отпечатался след подошвы. Капитан невольно посмотрел по сторонам: человек, его оставивший, прошел здесь совсем недавно, можно сказать, только что – скорее всего, в тот момент, когда радист Знатока выходил на связь с Центром.
– Тихо! – Алексей приложил палец к губам и, повернувшись назад к засевшему неподалеку старшине Маркину, приказал: – Передай по цепочке: «Двигаемся как можно тише».
Про вероятность близкого нахождения противника он говорить не стал, не было смысла; сказать – значит излишне взбудоражить. А так бойцы знают, что идти надо осторожнее, а следовательно, внимательнее, быть начеку, и если что неожиданно «завяжется», то им только снять оружие с предохранителя – и вся недолга. А раз так, тогда к чему подробности про след, про близкое нахождение противника? Ни к чему.
– Двигаем! – Отдав команду Загоруйко идти в направлении уходящего следа, Алексей остался дожидаться своего места в боевом порядке, и лишь когда мимо него просочился, как всегда, незаметный Чурсин, Юдин поправил лямку рюкзака и поспешил следом.
Получивший приказ командира начать преследование, а говоря точнее, скрадывание неожиданно объявившегося боевичья, сержант Загоруйко двинулся вдоль уходящей в глубину леса цепочки следов, а вернее, едва заметной линии, как бы прочерченной по влажным от недавнего дождя зарослям ежевики. Ожидание близкой встречи с противником будоражило. Вначале Игорь даже хотел снять оружие с предохранителя, но в последний момент передумал, больше опасаясь случайности, чем опережающего действия боевиков. Преследование велось неспешно – и Загоруйко, и сам командир группы больше рассчитывали на то, что следы боевиков в конце концов приведут к базе или, на худой конец, «чехи» остановятся передохнуть, перекусить, чем на то, что этих боевиков удастся догнать. Спешить, лететь, стремясь настичь уходивших во что бы то ни стало, и тем самым подвергать группу дополнительной опасности в планы Юдина не входило, тем более что у него на этот раз имелось практически конкретное задание. Тем не менее сделать буквально из ничего результат хотелось, но это «хотелось» относилось по большей степени к капитану Юдину. Что же касается бывшего на острие «атаки» Загоруйко, то его желания были проще – без лишней мороки и приключений отходить это БЗ и все прочие, сколько бы их там ни было. До замены отряда оставалось совсем немного, и рисковать почем зря собственным здоровьем лично ему, сержанту Загоруйко, казалось великой глупостью. Тем не менее Игорь уверенно вел группу по пятам противника и даже пару раз отказался от соблазна, когда следы «чехов» внезапно уходили в сторону и ему со спокойной совестью можно было, как бы этого не заметив, пройти мимо.
В очередной раз вильнув, отпечатки подошв сошли с хребта, переползли через глубокий овраг и, спустившись еще ниже, вышли к каменистому берегу небольшого ручья.
Еще только краем глаза заметив сверкнувшую белизну речного камня, Игорь понял: все, амба, все их старания напрасны. Так и оказалось: боевики подошли к берегу и, оставив грязные отпечатки на камнях, вошли в воду, после чего их следы совершенно терялись. Пошли ли они по воде и дальше, или же, омыв обувь, снова ступили на почти сухие камни, этого было не выяснить, но дальнейшее преследование становилось совершенно бессмысленным. Стало понятно, что теперь «чехи» будут двигаться так до тех пор, пока не найдут способа уйти в нужном для них направлении незаметно. К своему удивлению, ни в коей мере не жаждавший приключений сержант испытал в этот момент нечто похожее на глубокое разочарование. Азарт напавшего на след охотника все же давал себя знать.
«Командира», – присев у высокого берега, он показал пальцами на свой погон, и увидевший это движение Маркин понимающе кивнул.
– Смылись? – не спросил, а скорее констатировал подошедший пару минут спустя командир группы.
– Угу, – отозвался все-таки расстроившийся таким упущенным шансом Загоруйко.
– Ну и хек с ними, – казалось, командир, напротив, не испытывает никакого разочарования. – Держи курс на северо-запад, и топаем, топаем, топаем. И повнимательнее, «чехи» могут быть совсем рядом.
– Ясен перец! – отозвался Игорь и, отхлебнув из баклажки, начал подниматься вверх на хребет, идущий в нужном для них северо-западном направлении.
А Юдин взглянул на часы и понял: до темноты к границе начала района разведки им уже не добраться.
– Да и стой оно все колом! – пробурчал он себе под нос, после чего перехватил поудобнее автомат, махнул остальным разведчикам, все еще находившимся на хребте и его склоне: «Спрямляйте!» – и вслед за первой тройкой ядра начал подниматься вверх.
На какое-то время оплетающая ноги ежевика закончилась, и теперь под ступнями оказывалась то зеленая трава, перемежаемая пока еще совсем редкими, но уже начавшими опадать листьями, то почти совершенно лишенная растительности почва. Так удачно ведший их хребет, по правому склону которого они некоторое время двигались, отвернул в сторону, и теперь им снова пришлось идти, перелезая один расползшийся овраг и тут же влезая в другой. Можно было бы, конечно, сразу взять западнее, выйти на хребет, идущий с севера на юг, и какое-то время двигаться по нему строго на север, а уже потом сойти и вновь пойти на запад. Но про этот хребет Алексей абсолютно точно знал, что он плотно минирован и «чехами» и нашими, и еще неизвестно, возможно ли было передвигаться по его склону. Так что, топая там, где они топали, Юдин, во-первых, почти полностью был спокоен за сохранность собственных «лапок», во-вторых, надеялся обнаружить если уж не базу, то какой-никакой, пусть и завалящийся схрон-тайник.
Но приближался вечер, смеркалось, а никакого, даже самого малюсенького, тайника обнаружено не было; разве что попалась по пути обертка от съеденного кем-то «Сникерса». До границы района разведки они засветло дойти не успевали, идти же ночью капитан Юдин не собирался, и потому вставшая у них на пути небольшая сопка показалась ему лучшим решением вопроса о ночной «засаде». Дождаться здесь появления противника – можно было и не мечтать, но вот обезопасить себя от нелепых случайностей следовало.
– Чи, – негромко позвал Юдин, и когда Чурсин, внимание которого Алексей и пытался привлечь, обернулся, он тут же показал рукой в направлении приглянувшейся высотки: «Туда».
Виталий понял, кивнул и передал команду дальше. Вскоре группа уже вползала на плоскую, округлую вершину и, растекаясь по ее периметру, занимала круговую оборону.
То, что они здесь далеко не первые, было видно не только по валявшимся повсюду и увиденным еще издалека зеленым армейским пайкам, но и по полузасыпанным, когда-то наспех отрытым окопам. Недалеко от того местечка, на котором обосновался Алексей со своими «нукерами»-радистами, лежала старая, пробитая в нескольких местах каска, из-под старой, практически перегнившей листвы виднелись проржавелые гильзы. А кора росших на сопке деревьев хранила на себе отпечатки когда-то давно шедшего здесь боя.
Алексей снял с плеч рюкзак, положил его на влажную от недавнего дождя землю и подошел к серо-ржавому бугорку армейской каски. Постояв в раздумьях, нагнулся, поднял ее, подержал в руках и аккуратно опустил на прежнее место. Выжил ли боец, на чьей голове она находилась в тот злополучный день, час, миг, или же умер, расплескав свою кровь и мозг по окрашенному металлу, не успев даже понять весь ужас произошедшего? Капитан присел, молча, закрыв глаза, застыл на какое-то время, словно пытался проникнуть в прошлое, увидеть все произошедшее своими глазами. Постепенно в его сознании действительно замелькали какие-то расплывчатые образы. «Фантомы», – усмехнулся Алексей, взирая на порождения собственной фантазии, затем тряхнул головой, отгоняя нахлынувшее наваждение, и, открыв глаза, вернулся к своей дневке.
Наступающий вечер постепенно наполнялся звуками. Нет, в воздухе не было слышно шорохов от расползшихся по вершине, установивших мины и уже начавших ужинать спецов, оживлявшие лес звуки шли издалека – сперва это было беспокойное хорканье одинокого кабана, затем вдали затявкала лисица, а может быть, это была енотовидная собака? А может, еще кто. Следом за этим тонким тявканьем, напуганная чем-то, встревоженно загомонила, завыла, заплакала шакалья стая, и наивысшей точкой начинающейся ночной жизни в уже сгустившихся ночных сумерках протяжно завыл одинокий волк. И вдруг все стихло. Только едва уловимое, занудное пищание мелкого гнуса нарушало, казалось бы, абсолютное таинство наступившей тишины.
– Командир! – тихий шепот подкравшегося радиста показался уже слегка задремавшему Алексею гортанным окриком.
