Поправляет ворот водолазки на горле, которой там нет. Зато есть пышный бюст в вырезе белого накрахмаленного халатика и тонкая талия. Все мужчины фантазируют об этом, да… По груди тоже пятнышки. Пальцы медленно скользят по шее. Растеряно оглядывает мой голый торс.
— Извините, что в таком виде, — пожимаю плечами.
— Я попрошу, чтобы… Вам… принесли чистую одежду, — сбивается посреди предложения, не моргая глядя мне в глаза.
— Благодарю. Как Вы себя чувствуете?
— Всё уже хорошо. Извините, если напугала, — опускает взгляд. — А как Вы себя чувствуете?
— Прекрасно, — на автомате брякаю я, забываясь, что передо мной врач. — Оу… нет, конечно. Ужасно. Но гораздо лучше, чем несколько часов назад.
Как минимум могу внятно разговаривать.
— Меня зовут Анастасия Андреевна, — она так внимательно и пытливо заглядывает мне в глаза, что я даже немного теряюсь.
— Сергей… — с короткой улыбкой представляюсь я.
Смотрит в свои бумажки.
— Сергей… Алексеевич… — поспешно добавляет.
— Можно просто — Сергей.
— А разрешите, я Вашу голову осмотрю? — решительно. Красивые брови вразлет строго съезжаются к переносице.
— Конечно.
Наклоняется… Пальчики аккуратно скользят по моей шевелюре. А я пялюсь прямо в её декольте. Персиковая идеальная грудь чуть вываливается под своей манящей тяжестью из разреза халата.
Бля…
Закусываю губу, ловя себя на рефлексе врезаться в эту чудесную пышную мягкость лицом. Тактильная память подкидывает ощущение скользящего по языку твёрдого соска. Дыхание моё учащается…
Видимо, чувствительность потихонечку возвращается, так как ощущение от ее пальцев просто улёт! Глубоко вдыхаю запах духов и меня подкидывает от какого-то внутреннего взрыва, словно это что-то очень важное! Очень-очень!
И чувство дежавю оглушает. Только я никак не могу понять, что в этом дежавю. Что его вызвало.
— Больно? — одергивает она тут же руки.
— Нет-нет… продолжайте… в смысле… не больно… — бормочу растерянно.
Пальцы давят чуть сильнее на затылок.
— И здесь не больно?
— Нет. Но чувствительность пониженна.
Хочется дотянуться губами до её груди. Втянуть к себе на колени. Но… моя фантазия не идет дальше, потому что привычного ощущения эрекции нет!
Эээ… Это что еще за спецэффекты?!
Отстраняюсь, заглядывая в ее тревожные глаза.
Это из-за этих препаратов, что ли?!
— Анастасия Андреевна, а сколько меня буду еще на этих препаратах держать?
— К сожалению, у меня нет информации о каких препаратах речь.
Сосредотачиваюсь, вспоминая, что я слышал в своём полубреду.
— Миорелаксанты… психотропы… нейролептики…
— Я в растерянности, честно сказать. Без конкретных названий и дозировок, без МРТ… — отрицательно качает головой. — Я Вас опрошу, хорошо? Чтобы выявить степень амнезии.
— Хорошо.
После общих вопросов — какой год, месяц, день, имен родителей, братьев, Анастасия достаёт какие-то листы.
— Теперь краткосрочную память… повторите, пожалуйста, за мной: «Один особенный оригинал».
— Один особенный оригинал.
— Хорошо, — ставит галочку. — «Пять перепёлок приятно пели, плотно пообедав».
Слежу за тем, как двигаются ее губы.
— Пять перепелок… приятно… плотно…
…Горячо, мокро, скользко, туго! Воткнуться в этот рот членом… Мои веки медленно смыкаются от очень явственной и чувственной картинки, как я впиваюсь в ее губы. И я настолько детально ощущаю её вкус и мягкость губ… упругий дразнящий язык…
— Серёжа?.. — всматривается в мои глаза.
Оооо!.. Еще скажи так!
— Сергей? Вы не можете повторить?
Ты чего потёк, Зольников?.. Приём, блять!
Прячу улыбку.
— Можно еще раз?
— «Пять перепёлок приятно пели, плотно пообедав».
— Пять перепелок приятно пели… плотно пообедав!
Мой желудок, вдруг очнувшись, урчит.
— Вы голодны? — распахивает глаза Анастасия. — Вас не покормили?
— В себя пришёл только после обеда, — развожу руками.
— Не вставайте, — давит на плечи, укладывая, — вдруг Вам нельзя, я анализы Ваши не видела. А ужин сейчас как раз привезут! Вы покушайте, а потом мы продолжим.
— Не хотелось бы Вас так поздно задерживать.
— А я в ночную смену.
— Мм…
Чудесно!
— А можно мне капельницу с физраствором и глюкозой?
— Зачем? — удивлённо.
Вывести всю эту херь! Я хочу свою эрекцию обратно!
Наклоняется над моим лицом, оттягивает веко, рефлекторно уворачиваюсь.
Достаёт из кармана стальную ручку.
— Следите взглядом за кончиком… — водит из стороны в сторону, ближе дальше, сосредоточенно следя за моим взглядом. Пальчиками словно нечаянно упираясь мне в голую грудь. Слушает мой пульс, поглядывая на секундомер.
— Тахикардия… странно.
Еще бы… Нихрена странного!
Тыкает острым стержнем ручки в подушечки пальцев.
— Чувствуешь?..
— Чувствую… — шепчу я, не отводя взгляда от ее губ. — Но хотелось бы чувствовать лучше. Родинка у Вас… Анастасия… — не удержавшись, коротко провожу пальцем по её лицу.
И неожиданно приходят какие-то строки.
— «Мне хочется кофе… объятий… и синего моря… на кухне сидеть о политике споря…»
Растерянно выпрямляется.
— Вспомнилось, — пожимаю плечами. — Откуда — припомнить не могу.
— Ужин, — заходит медсестра с подносом.
Анастасия отводит от меня взгляд.
— Тамара Львовна, новую пижаму Сергею Алексеевичу принесите.
В дверях натыкается на мед брата или, может, врача. В его руке стойка с капельницей.
— А это что? — смотрит она на пакеты с лекарством, закреплённые вверху.
— Григорий Васильевич назначил.
— Оставь здесь, я сама поставлю, мы еще не закончили.
Выходит…
Глава 26. Дежавю
Насилую свой организм, заставляя себя игнорировать тошноту и доесть пресную овсянку до конца. И компот, да… Как они это пойло делают? Рецепт что ли особенный какой? Вроде бы изюм, яблоки… Сложно же гадость сварить! Но есть умельцы. Последний раз такое в армии пил.
А жидкости мне нужно побольше, чтобы вывести всю эту дрянь. Медсестра забирает поднос.
— Тамара Львова, не сочтите за наглость. Угостите, пожалуйста еще чаем.
— Ох…теин в чае, Сергей Алексеевич. Вам, наверное, много нельзя. Полкружечки, если только…
— Спасибо большое!
После ужина силы немного восстанавливаются. Но мышцы все равно одеревеневшие и непослушные.
— В третью пижаму принесите!
Вздрагиваю, слыша голос Анастасии.
Переодевшись, присаживаюсь на широкий подоконник. Первый этаж. На окне стальные решетки. Во дворе деревья, несколько скамеек. Широкое старинное крыльцо. Крыло, в котором расположена моя палата под углом к основному корпусу. Высокий сплошной забор по периметру из серых совдеповских бетонных плит.
— Мда… — оглядываю я свою пижаму в серо-голубую полоску. — Небо в клеточку, друзья в полосочку.
Встрял, Зольников?
На ровном месте поскользнулся?
Хм…
Не факт! Ты же не у друзей после кутежа пьяный с лестницы слетел. И кстати, что-то ты раньше, Зольников, и пьяный после кутежей потерей равновесия не страдал. Автопилот у тебя первого класса!
Делаю глоток чая. Начинаю ощущать вкус. Сладкий…
Взъерошиваю волосы на затылке, наблюдая за тем, как Анастасия выходит на крыльцо. Волосы собрала в хвост, курточку накинула… Яркая девочка. Породистая! Взгляд залипает.
Хмуро и строго смотрит перед собой. Берет в губы тонкую сигарету, щёлкает зажигалкой, задумчиво затягивается…
Меня сводит от желания покурить. Я открываю окно. Между нами метров десять.
— Анастасия Андреевна…
Встречаемся взглядами.
Она растерянно делает в моем направлении несколько шагов. И словно придя в себя замирает метрах в четырёх.
— Угостите сигаретой.
— Вам нельзя.
— Да, ладно. Резкий отказ от никотина гораздо сильнее бьёт по сосудам, чем плавное снижение дозы.
— Кому Вы рассказываете? — фыркает, слегка закатывая глаза.
