Сухумовъ поразился, какъ Раиса попала сюда и въ то же время вспыхнулъ отъ удовольствія. Попятилась нѣсколько отъ удивленія и Раиса при видѣ Сухумова гостемъ учителя.
XXVI
— Вы какъ здѣсь? — невольно вырвалось у Cyxyмова при видѣ Раисы, послѣ того, какъ онъ отрекомендовался женѣ учителя.
— Такъ-же, какъ и вы, — бойко отвѣчала Раиса. — Въ гости къ Глафирѣ Гавриловнѣ пришла.
Сухумовъ дружески подалъ ей руку и сказалъ:
— Не ожидалъ васъ здѣсь встрѣтить. — Я пріѣхалъ сюда училище посмотрѣть и вотъ познакомился съ Иваномъ Иванычемъ.
— А я пришла за рисункомъ для вышивки къ Глафирѣ Гавриловнѣ.
Всѣ сѣли въ комнатѣ съ мягкой мебелью. Она-же, очевидно, была и столовою, такъ какъ посреди ея стоялъ столъ съ висѣвшей надъ нимъ лампой, а въ углу помѣщался маленькій шкафчикъ, изъ-за стекла котораго, выглядывала посуда на полкѣ. Шкафчикъ былъ самодѣльный, сплошь оклеенный въ рисунокъ почтовыми марками, отчего при первомъ взглядѣ онъ казался мраморнымъ. Сухумовъ тотчасъ-же обратилъ вниманіе на шкафчикъ. Учитель замѣтилъ это и похвастался:
— Работа жены. Марки сначала собирала, повсюду выпрашивала, а потомъ оклеила. То-есть самый шкафчикъ-то я смастерилъ на лѣтнихъ столярныхъ курсахъ. Лѣтомъ у насъ въ уѣздѣ столярные и переплетные курсы были для учащихъ, — пояснилъ онъ. — Да и вообще курсы ручныхъ работъ. Преподавалось и плетеніе корзинокъ, дѣланіе коробокъ… А надъ оклейкой шкапа жена много потрудилась.
— Очень кропотливая работа. Я дивлюсь терпѣнію, — похвалилъ шкафъ Сухумовъ.
— О, Глафира Гавриловна у насъ великая искусница! — воскликнула Раиса. — Она у насъ на всѣ руки. Она въ прошломъ лѣтѣ дяденькѣ отцу Рафаилу такъ хорошо вымыла, вычистила и выгладила соломенную шляпу, что шляпа заново стала.
— Глашенька! Чайку господину Сухумову… Я ихъ чайку откушать пригласилъ, — визгливымъ теноркомъ отдавалъ женѣ приказъ учитель. — Поставь скорѣй самоваръ.
Но Сухумовъ остановилъ его.
— Послушайте… Не надо чаю… Я боюсь простудиться послѣ чаю на морозѣ, - сказалъ онъ. — Лучше я такъ посижу… Посижу и выкурю папироску, если позволите.
— Пожалуйста… Сдѣлайте одолженіе… Глашенька, спички!.. Но отчего-же вы чаю-то?.. Можетъ быть вы кофейку хотите…
— Нѣтъ, и за кофе спасибо… Вѣдь я больной… Я лѣчусь… Мнѣ чай и кофе запрещены на время…
— Да, да… Мы видѣли, какъ докторъ Кладбищенскій проѣзжалъ къ вамъ. Онъ и жену мою лѣчилъ отъ воспаленія легкихъ и выпользовалъ. А ужъ какъ она была плоха! Кладбищенскій очень хорошій докторъ, — говорилъ учитель и опять спросилъ:- Такъ чѣмъ-же васъ угощать? Молока не прикажете-ли?
— И молоко теперь не время. Боюсь озябнуть, — улыбнулся Сухумовъ. — Молоко я пью парное, пью утромъ. Хотя не особенно оно мнѣ нравится, но пью…
— Какой вы несговорчивый! — вставила свое слово Раиса, свѣтло взглянувъ на Сухумова и покачала головой. — А вотъ дяденька, нашъ отецъ Рафаилъ, такъ онъ можетъ чай пить сколько угодно.
Закурилъ папироску Сухумовъ, закурилъ и учитель.
— Такъ вотъ какъ мы живемъ… — сказалъ онъ Сухумову. — Здѣсь чистая комната и столовая, тамъ наша спальня и мой кабинетъ, — указалъ онъ на открытую дверь въ сосѣднюю комнату, гдѣ виднѣлись двѣ кровати рядомъ, полузаставленныя ширмами, оклеенными тоже въ узоръ картинками изъ иллюстрированныхъ журналовъ. — Тоже работа жены, — прибавилъ онъ. — Изъ кухни есть еще двѣ комнаты, такъ тамъ живетъ учительница нашего женскаго училища. Она одинокая и у насъ столуется. Мы плебеи, мы изъ простого народа, намъ что! А вотъ она, эта учительница, генеральская дочка… Генеральская дочка, а вотъ пошла-же на двадцать пять рублей въ мѣсяцъ жалованья!
Вскорѣ пришла и учительница сельской школы Варвара Захаровна Хоботова. Это была очень некрасивая пожилая дѣвица въ черномъ платьѣ, стриженая, въ очкахъ, морщинистая, желтая, съ кривыми зубами и говорившая густымъ контральто.
Учитель Ивановъ отрекомендовалъ ее Сухумову.
— Вы земецъ? — рѣзко спросила она его.
— Нѣтъ. Пріѣзжій… здѣшній помѣщикъ, — отвѣчалъ Сухумовъ.
— Ну, то-то, А то я вамъ хотѣла пожаловаться на земскіе порядки. Ассигновано двадцать пять рублей въ годъ на рукодѣліе, то-есть на матеріалъ для рукодѣлія, а не выдаютъ… Говорятъ: денегъ нѣтъ. Въ лѣтніе мѣсяцы обѣщаются выдать, а лѣтомъ у меня и классовъ нѣтъ. Вы къ намъ прямо изъ Петербурга?
— Изъ Петербурга, — сказалъ Сухумовъ.
— Кикиморова знаете? Онъ въ Петербургѣ видное мѣсто занимаетъ.
— Я не знакомъ, но слышалъ объ немъ.
— Такъ вотъ это братъ мой двоюродный… Но у насъ съ нимъ всякія связи порваны. Устала… Словно щебень на шоссейной дорогѣ била, а вѣдь на самомъ дѣлѣ только пять часовъ съ глупыми дѣвочками провозилась. Пойду къ себѣ отдохнутъ немного передъ обѣдомъ.
Она отворила дверь въ кухню, и держась заручку двери, спросила:
— Вы, господинъ Сухумовъ, журналовъ толстыхъ и книгъ не привезли-ли съ собой? Нельзя-ли отъ васъ чтеніемъ попользоваться? Рѣшительно здѣсь негдѣ выпросить что-нибудь почитать.
— Журналы будутъ. Я выпишу. Но у меня въ домѣ есть кое-какая библіотека, оставшаяся послѣ моей покойной бабушки. Только книги-то тамъ все старинныя.
— Старинныя иногда лучше новыхъ. А намъ на голодные зубы и совсѣмъ хорошо.
— Такъ вотъ милости просимъ какъ-нибудь ко мнѣ выбрать то, что вамъ понравится. А.ужъ-толстые журналы съ начала будущаго года я буду получать.
— Хорошо. Я зайду. Но вѣдь до двухъ часовъ я занята въ школѣ, потомъ обѣдъ, отдохнуть надо. Не помѣшаю я вамъ, если приду вечеромъ? — задала вопросъ Хоботова.
— Пожалуйста, пожалуйста… Я совершенно свободный человѣкъ и къ тому-же скучающій отъ одиночества. Буду очень радъ васъ видѣть у себя вечеромъ. Да вотъ собирается и барышня Раиса… — произнесъ Сухумовъ, остановился и спросилъ:- Ваше отчество?..
— Петровна… — дала отвѣтъ Раиса и тутъ-же застѣнчиво прибавила:- А только никогда, никогда я не собиралась къ вамъ.
— Ну, я просилъ, чтобы вы пожаловали вмѣстѣ съ отцомъ Рафаиломъ и выбрали книги, — поправился Сухумовъ. — А теперь прошу васъ посѣтить меня и вмѣстѣ съ нею… Да и Ивана Иваныча прошу съ супругой посѣтить меня. Буду очень радъ.
Сухумовъ, сидя, поклонился.
— Ну, хорошо. На-дняхъ мы придемъ вечеркомъ, — сказала Хоботова. — Я ихъ притащу, — кивнула она на супруговъ Ивановыхъ. — И ее, Раису… Придемъ вечеромъ чаю напиться. Завтра можно?
— Завтра я поѣду къ доктору Кладбищенскому и, по всѣмъ вѣроятіямъ, останусь у него ночевать. А затѣмъ, я всѣ дни дома.
— Ну, такъ черезъ два дня. Очень ужъ почитать-то хочется что-нибудь. Прямо голодъ у насъ насчетъ чтенія. Умственная цынга какая-то дѣлается вслѣдствіе умственнаго. голоданія. И Хоботова скрылась, затворивъ за собой дверь.
— Ну, вамъ обѣдать пора… Не стану васъ задерживать своимъ присутствіемъ.
Сухумовъ поднялся и сталъ прощаться съ Ивановыми и Раисой.
— А къ намъ не зайдете? — задала Раиса вопросъ. — Дядя теперь уже проснулся послѣ обѣда.
— Къ вамъ другой разъ. Дядю вашего, отца Рафаила, мнѣ даже нужно видѣть, — проговорилъ Сухумовъ и направился въ прихожую одѣваться. Ивановы провожали его. Ивановъ говорилъ:
— Трудновато-то, трудновато-то наше учительское житье-бытье, что говорить! Дѣйствительно, иногда покончишь съ ребятами въ два часа дня, такъ словно не дѣтей училъ, а дрова рубилъ. И жалованье мизерное, но если вотъ такъ, какъ у насъ, своихъ собственныхъ ребятишекъ нѣтъ, мириться еще можно. Одно вотъ: здоровье плохо, а помѣщеніе для училища каторжное. Простуживаешься, каждый день простуживаешься, вмѣсто того, чтобы поправляться.
И какъ-бы въ подтвержденіе онъ закашлялся, схватившись за грудь.
Сухумовъ уѣхалъ.
XXVII
Только дней черезъ пять послѣ приглашенія къ Сухумову пришли гости изъ училища, а съ ними вмѣстѣ и Раиса. Обѣщались они быть черезъ два дня и Сухумовъ такъ ждалъ, приказавъ хорошенько вытопить и освѣтить кабинетъ, гдѣ находились шкафы съ книгами и въ которомъ онъ не жилъ, но поднялась вьюга и снѣжная метель и пройти къ Сухумову хоть и полторы версты было трудно, а тратиться на лошадей гости не хотѣли, какъ объяснили ему. Сухумовъ скучалъ по Раисѣ, въ ожиданіи ея бродилъ по спальнѣ и смежной съ ней гостиной. Красивая фигура Раисы съ кроткимъ выраженіемъ глазъ такъ и стояла передъ нимъ въ его воображеніи. Онъ дошелъ до того, что, не дождавшись гостей, часу въ десятомъ вечера, чтобы увидаться съ Раисой, хотѣлъ даже ѣхать къ отцу Рафаилу подъ предлогомъ заказать завтра въ церкви панихиду по бабушкѣ, дѣдушкѣ, прадѣдушкѣ и отцѣ съ матерью, велѣлъ даже заложить лошадь, но тотчасъ-же приказалъ отложить, предполагая, что семья священника, по деревенскому обычаю, можетъ теперь спать. Въ слѣдующій вечеръ опять снѣжная вьюга. Снѣгу намело громадные сугробы. Сухумовъ злился, бранилъ себя за то, что сегодня днемъ не съѣздилъ къ священнику повидать Раису, послалъ къ священнику лошадь, приглашая его запиской пріѣхать вмѣстѣ съ Раисой по одному нужному дѣлу, а кстати и для выбора книгъ. Отецъ Рафаилъ тотчасъ-же пріѣхалъ, но одинъ, безъ Раисы. На вопросъ Сухумова, что съ ней, священникъ отвѣчалъ:
