– Все в той же – то ли смеется, то ли плачет тесть. – В гинекологии.
– ГДЕ? – наверно, я сегодня сорву свои связки. Но спокойно говорить не получается.
– В гинекологии – повторяет он – Не спрашивай, почему там. Сам ничего не знаю.
– Я еду – бегу к лестнице, стараясь вспомнить, где оставил ключи от машины.
Не помню. Бл..., и искать нет времени.
Набираю номер Пашки – своего водителя. Я не часто пользуюсь его услугами – только когда выпью или если нет сил самому вести машину.
– Ты где? – задаю вопрос, когда слышу в трубке короткое "Алло!"
– Я – Пашка на секунду замолкает, а мне кажется, что проходит вечность – на кухне, пью кофе.
– Паша, бл..., на какой кухне?
– На вашей.
Я притормаживаю у входа и смотрю на дверь, ведущую в ту самую кухню.
– На выход, Паша, живей. Срочное дело.
Не проходит и несколько секунд, а водитель уже стоит у входа, рядом со мной.
Мы чуть ли не бежим к гаражу, и я первым прыгаю в салон дорогого автомобиля. И впервые я жалею, что приобрел такую навороченную машину. Она такая неповоротливая – на ней нигде не срежешь и не объедешь.
Пока будем ехать, я подохну от нетерпения...
И действительно, я не мог сидеть на месте. Мне казалось, что мы едем, как черепахи. Хотелось выскочить из автомобиля и бежать. Но, вчерашний пробег вокруг все той же больницы показал, что лучше мне оставаться в салоне авто.
Пока едем, в голове проносится тысяча мыслей. Как там Катя? Почему обратилась в больницу? В гинекологию? Что-то с ребенком?
Сейчас меня не так волновал вопрос о том, где она была все это время – с этим я разберусь попозже. Самое главное, чтобы с моей женой было бы все в порядке.
Но, когда наконец, показываются раскрытые настежь ворота больницы, я почему-то... боюсь.
Как Катя воспримет мое появление? Может быть, она злится на меня, что я не смог её найти? Я до сих пор уверен, что Катя не сбегала от меня – её где-то удерживали насильно.
Эй – успокаивал я сам себя – Это же Катя. Самая добрая и всепрощающая девушка, которую ты когда-нибудь видел. Конечно, она не обижается.
Все у нас будет хорошо. Я заберу её домой, окружу своей заботой и теплом. И жена быстро забудет о том, что с ней произошло.
Автомобиль еще не полностью остановился, а я уже выскакиваю из него и бегу к дверям больницы.
Скоро – отдает бешеной пульсацией в сердце – совсем скоро я увижу её.
Я подбегаю к первой попавшейся медсестре и спрашиваю, где здесь гинекология.
Второй этаж. Таак, мне нужен второй этаж.
Перепрыгивая через две ступеньки, взбираюсь по лестнице и чуть не сбиваю крупного мужчину, который, волоча правую ногу, пытается спуститься вниз.
– Извини, мужик – кричу ему – у меня там жена...
Я говорю это так, как будто моих слов достаточно для того, чтобы он понял.
Но он не понимает!
– Мужиик – громко зовет меня он, и я оборачиваюсь. – Помоги – мужчина указывает на лестничный проем.
Мой взгляд мечется между ним и дверью в гинекологию.
Бл..., пока я его спущу, пройдет вечность. Но...
Не могу я не помочь. Катя бы точно не прошла мимо!
Я быстро возвращаюсь к мужчине и хватаю его за руку.
И пока я убийственно медленно спускаю его по лестнице, он рассказывает мне о несправедливости сегодняшней жизни. И почему хирургию сделали на втором этаже? Там же в основном одни мужики лежат с переломами. И все хотят курить. А в туалете не разрешают. Вот и приходится спускаться вниз.
Он говорит это так же медленно, как и передвигается, а мне уже хочется, слегка толкнув, придать ему ускорения.
И когда мы достигаем последней ступеньки, я готов упасть на колени и благодарить высшие силы за это. Но... времени нет.
Я снова взбегаю по ступенькам, следя, чтобы в этот раз не попасться ни у кого на пути.
Впереди уже маячит наполовину стеклянная дверь гинекологического отделения, когда меня останавливает чья-то рука.
– Молодой человек – говорит серьезный, мужской голос – разве можно так бегать по больнице? Это Вам не...
– Извините – перебивая незнакомца, поспешно говорю я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Все мое внимание приковано к стеклу двери. И...
Я вижу её. Я, бля...ь, вижу её!
Катя сидит на кушетке, держа за руку своего отца.
Издалека она кажется такой маленькой. Хрупкой. Хочется подойти и обнять её. Защитить от всего мира.
Мне кажется, что сердце останавливается. Нет, оно замирает – удивляется, как я жил без нее? Как мог вообще не видеть её этой красоты. её тонкой, длинной шейки, склонившейся сейчас в изящном изгибе. её округлой, по девичьи оттопыренной груди, которая ходит ходуном от частых вздохов. её осиной талии, на которой сейчас лежит рука моего тестя. И... всего остального, что скрывает длинная, темная юбка.
Вот бы сейчас коснуться её мягких полных губ подушечками пальцев и посмотреть, как они слегка раскроются, издавая легкий, практически невесомый стон. Потом спуститься рукой по подбородку вниз, пройтись по изгибам шеи, очертить форму плеча, наблюдая за тем, как покрывается мурашками её почти прозрачная кожа. А у четко очерченной ключицы губами поймать бьющуюся жилку, слегка сжать, чтобы почувствовать, как кровь начинает все быстрее и быстрее разгоняться по ней...
– Вы вообще меня слушаете? – раздраженно дергает мою руку мужчина, и я, нехотя, отвожу взгляд от своей жены.
– Да – поворачиваюсь к высокому, пожилому мужчине в белом халате, хотя вообще не представляю, о чем он говорит.
– Я еще раз повторяю – он смотрит мне в глаза – этот вход для медперсонала, посетители заходят с другой стороны. Вам понятно?
Я снова кидаю взгляд на Катю. Действительно, она со своим отцом сидит у противоположной от меня двери.
– Да – на автомате отвечаю я – Спасибо!
– Вы вообще к кому пришли? – никак не отстает от меня врач.
– К Самойловой Екатерине – я вновь обращаю внимание на мужчину, и вижу, как тот быстро опускает глаза. – Вы её знаете?
– Даа – не отводит взгляда от стены доктор – я её лечащий врач. А вы кто? – несколько секунд он смотрит в мои глаза, а потом вновь обращает внимание на полностью белую стену.
– Муж – коротко отвечаю я, и теперь неотрывно слежу за реакцией стоящего около меня мужчины – Что с моей женой?
Он опускает взгляд:
– Все в порядке. Сегодня её выпишут.
– Но с чем-то же она к вам поступила? – не унимаюсь я.
– Даа – врач проводит рукой по волосам и тут же трет мочку уха – Она обратилась вчера с намерением прервать беременность.
Я слегка зависаю.
КАК прервать беременность? Это что? Аборт?
– И чтоо? – тяну я вопрос, боясь услышать его ответ – приговор.
– Что? – вздыхает он, так и не посмотрев на меня – Она... настаивала.... Это... её право.
– Вы сделали то, что она просила? – сделав шаг в его сторону, почти нависаю над ним.
Скажи нет! Пожалуйста, скажи нет!
– Знаете, есть такой закон... – начинает доктор.
– Плевать на закон – злюсь я – ВЫ.СДЕЛАЛИ.ТО.ЧТО.ОНА.ПРОСИЛА?
– Д...Да.
Он замолкает. А мне больше и не нужно слов.
Я его этим "ДА" получаю пулю прямо в сердце. Я умираю, истекаю кровью на этом обшарпанном, кафельном полу старой больницы.
Смотрю вниз. Почему не видно моей крови? Я же чувствую, что её не осталось в моем организме. Я мертв.
Катя. Катенька. Катюша. Что же ты наделала?
Нашего малыша. Маленькую нашу крошку... убила. Зачееем?
Я поднимаю голову и смотрю в кажущееся мне мутным стекло.
Или, может быть, это помутнели мои глаза?
Там, где совсем недавно сидела моя жена, сквозь влажные разводы я вижу пустую кушетку.
Это я виноват. Я.
Видимо, с ней что-то случилось, раз она так решила.
– Куда она пошла? – спрашиваю я скорее самого себя, но все тот же голос отвечает мне:
– Домой, на Пушкинскую.
Я поворачиваюсь к доктору:
– Это не её дом – возражаю ему – Она живет на Керченской. На Пушкинской живут её роди.... отец.
