А когда принесли югославский салат с тонкими дольками яблок и грецкими орехами под сметаной, я окончательно пал духам и по плотнее захлопнул пакет, стискивая его между ног.
Я цедил пиво и прислушивался к разговору. Мешало громкая музыка, и я слышал обрывки фраз. Из мозаики слов пятерых человек, я в течение часа слепил картину: кроме московских гастролеров, к нам активно стали приезжать питерские бандиты — всех интересует одно — рыба и флот. Денег у столичных молодцев больше, поэтому местные ребятки беспокоятся и по понятным причинам озлобляются. С Москвой не потягаешься, но с Питером сладить можно и нужно. Особенно, когда на одного «бизнесмена» с тремя телохранителями, приедет посмотреть несколько местных бригад.
— Это будет жаркая бойня! — прокричал паренек в синем спортивном костюме от китайского «Адидас».
— Зачем столько народу?!
— Не знаю. Может «смотрящий» хочет показать мощь города. Я такие вопросы буду задавать? Одного надо взять живым.
— Где? В центре будем мочить?
— Молчи!
— А что?!
— Туз хочет купить «недострой». Значит: на месте сделки.
Я расплатился с официанткой, оставив ей в чаевых двойную оплату. Девушка растерялась и стояла столбом, рассматривая деньги. Я быстро вышел. Но кто такой шанс упустит? На крыльце меня догнал паренек в синем костюме.
— Постой! Слышишь? Стоять!
Он грубо схватил меня за плечо и развернул. Мы рассматривали друг друга. Он отшатнулся.
— Я тебя знаю?
— Нет.
— А где же я тебя видел?
Я знал где: у Симы на серванте стояла фотография — я тот, что с права, а левый — Руслан.
— На. Ты забыл пакет, — сказал парень и покачал головой, — так и голову можно потерять.
— Спасибо, — сказал я и пошел к остановке медленным шагом.
Редко кто совершает сделки ночью, особенно глобальные, требующие визуальной оценке. У меня свободное время до утра. Надо проанализировать все недостроенные и заброшенные стройки, так удобные для месторасположения рыбокомбината, что другой вариант исключается. Я должен думать, как монополист, решающий выгодно вложить свои кровные деньги с перспективой на будущее. Сначала надо успокоиться. Найти себе занятие и забыться на пару часов. Я поехал к доброму другу Саньку.
Паренек встретил меня загадочной улыбкой. Дома он всегда из себя изображал китайского монаха — ходил в старой коричневой рубашке без пуговиц, с одного края обгоревшей (не удачно поставил чайник для гостей на газовую плиту) и в линялых трико.
— О. — сказал он. — Давно не виделись.
— Времени нет. Слышал про Семена?
— Да. Раздевайся. У меня есть, что тебе показать. — Вечно так. Старая привычка показывать друг другу случайно найденные диковинки: в детстве разноцветные камешки, бутылочные осколки, пестики; в юности — удачные фотографии или, например, Ань.
Мы прошли в его комнату через гостиную. Я вежливо поздоровался с мамой, помешал ей не много смотреть по телевизору вечный сериал, расспрашивая о здоровье кошки, цветах, прогнозе погоды.
— Смотри! — сказал Сани, как фокусник, открывая передо мною дверь. Колесами вверх на полу возвышался спортивный велосипед.
— О.
Санек довольно засмеялся. Присел возле шедевра спортивного инвентаря, заботливо смазывая какие-то шестеренки. Что-что, а смазывать и заботиться о технике он любил.
— Украл?
— Зачем? Купил.
Я присел на стопку библиотечных книг. Верхний учебник по высшей математике прогнулся. Я повеселел. Санек всегда найдет, чем меня порадовать — лучшее применение таким книгам я не знал.
— Круто.
— Да. Послушай, как шелестит цепь. А как бегут колеса! — Санек закрутил педали. Мы молча сидели и слушали то нарастающий, то стихающий свист спиц. Балдели.
— Жаль, что ты не умеешь ездить на велике.
— Почему не умею? У меня же был «школьник».
Санек сделал вид, что меня не расслышал и продолжил:
— Такие прогулки мы пропускаем! Какие соревнования!
— Ты выиграл бы. Как всегда. Хотел спросить у тебя. Ты ещё лазишь по стройкам, изображая из себя нинзю?
— А что? Тоже хочешь? Это трудно. Надо не шуметь, быть аккуратным и незаметным. Чтобы овладеть такими навыками, тебе надо заново родиться. Может, попробуем версию про велосипед? Или лыжи? Точно! Знаешь. В магазинах продаются такие широкие деревянные лыжи. Для пьяных охотников. С них упасть очень трудно. Для тебя в самый раз!
— Спасибо, Санек! Ты всегда напомнишь, что жизнь дерьмо и я — неудачник. Вернемся к стройкам. Припомни заброшенный монолит, как нельзя лучший подходящий для завода по обработки рыбы.
Санек задумался.
— И в области? — спросил он.
— Нет. В городе.
— А за его чертой? В приделах городской территории? Подойдет?
— То, что надо.
— А причалы нужны? Какие-нибудь особенности? Сколько судов в день станут обрабатывать? Какую рыбу? И будут ли эти суда приходить из Филиппины?
— Извини. Давай лучше покрутим педали велосипеда.
— Знаю одно место. Его лет семь, как прекратили строить. У старого причала. Завод белковых концентратов хотели делать. Научный прогресс! Добавляешь в рыбные отходы химикатов, выкидываешь получаемую продукцию на рынок, запускаешь рекламу, и все думают, что едят крабовое мясо. Надувательство. Честный обман. Грандиозная прибыль. Хочешь купить стройку? Дорого.
Я замер. Сердце остановилось. Медленно заработало. Старый причал! Неразбитая бутылка шампанского.
— Одолжишь велосипед?
Санек испугался.
— Ты что! Я сам на нем не катался!
— Успеешь, — сказал я.
— Я же на него четыре стипендии копил. Это много дольше, чем на часы. Хочешь, я отдам тебе часы? Подарю!
— Нет. Мне нужен велосипед.
Санек мял лицо, тер челюсти. На меня не смотрел.
— На один день, — сказал я.
— Да? А ведь сейчас скользко. Ты можешь упасть. Нет! Ты точно упадешь! Ты сделаешь мне «восьмерку» на колесе, а может, поцарапаешь раму.
— Я куплю тебе новую раму.
— А колесо?
— Какое колесо? — спросил я.
Глава 8
Холодно. Ветер лизнул лицо мокрым снегом, и я закрутил педали с особым рвением, желая спастись от назойливого спутника. Отстань от меня! Нашел жертву. Мучай другого.
Жарко. Я сбавил скорость. С головы за шиворот потекла струйка растаявшего снега. Не везёт.
Представляю, что скажет папа, когда узнает про меня, но как ему объяснишь мелочи, из которых складывается жизнь, представление о человеке и, в конце концов, твоё мышление? Сима. Какой он друг? Этот образ ассоциируется у меня с самим собой. Это я. Такая прочная связь.
Я крутил педали и думал.
Кто хотел научить меня плавать? Сима. Я пропускал занятия физкультуры, потому что они проходили в глубоководном бассейне. Физрук на меня обиделся, доложил директору школы, и меня решили исключить — прекрасный повод избавиться от дегенерата, который портит картину выпускного класса. Сима решил научить меня плавать. Я должен был сдать норматив! Теперь, после четырех провалов в пединститут, я смотрю в прошлое с легкой улыбкой. Тогда мы не учли один факт. Точнее два: моё упрямство и девушек в купальниках. Я решил учиться плавать без доски. Зачем? У меня сильная мускулатура плеч. Я же прогуливаю занятия и занимаюсь в спортзале. Тренированные мышцы меня спасут. Сима возражать не стал — знал — пустая трата времени. Посоветовал от чистого сердца: в случае усталости — подержись за буйки, они не тонут. Мы мирно плавали две минуты. Я профессионально держался на воде. Потом к Симе подплыли девушки, окружили полового гиганта стайкой и они стали весело общаться. Я терпеливо ждал некоторое время, но, вспомнив про предстоящий норматив, решил поплавать сам. У меня получилось их оплыть. Я обрадовался! Я научился плавать. До бортика далеко, а силы почему-то иссякли, доплыть до буйков соблазнительно близко. Рывок. Силы на исходе. Я протягиваю руку. Вторую. У меня крепкая хватка! Жаль, что буйки стали тонуть. Однако я не испугался. Я спокойно ушел под воду, хладнокровно разжал кулаки, выпуская канат с буйками, и стал падать в низ, то есть тонуть, как могло показаться со стороны. На самом деле, меня подвели книги. Я где-то читал: когда тонешь, надо успокоиться, достичь дна и сильно оттолкнуться ногами и ты снова на поверхности. Я не учел одно — восьмиметровую глубину. Стенка ползла перед глазами вверх, отмеряя метры синими цифрами, и я, вдруг, засомневался, а какой должен быть толчок, чтобы всплыть из-под такой толщи воды? Хватит ли у меня сил? Я посмотрел под ноги и увидел на дне большое количество пластиковых очков. Странно, что за ними никто не ныряет. Если бы я утопил очки, папа обязательно высказался, поэтому поводу. И вот только тогда, мне стало страшно. И меня спасли накаченные плечи. А может жажда к жизни. И, однозначно, Сима, который увидел извержение брызг в полутора метрах от себя. Потом мы сидели на бордюре. Я громко дышал. К нам подошли наш физрук и местный тренер.
