себя от счастья. Он не выпускал нас из объятий. Взрослый мужчина совершенно потерял над собой контроль после чудесного возвращения трех дочерей.
Он первый заметил, что мои зубы и глаза изменились. Тогда мы были еще в Шотландии. Втайне от мамы он отвел меня в полицейский участок и объяснил детективу, в чем заключается его странная проблема.
– Месяц назад, вечером накануне исчезновения, Айрис грызла леденец, и у нее выпали два передних молочных зуба. Она еще пищала от восторга, – рассказывал он.
Мне тогда было семь. Зубы начали выпадать поздновато, и я умирала от желания поскорее встретиться с зубной феей.
– И что же не так? – спросили детективы.
– А вы посмотрите, – предложил отец, поднимая мою верхнюю губу. – Только посмотрите.
Все зубы были на месте. Никаких щелей. Выпавшие зубы выросли. Но это снова были молочные зубы. Через пару месяцев они выпали снова.
– А теперь посмотрите на ее глаза, – настаивал Гейб. – У моих дочерей голубые глаза, а у этой девочки – черные.
Я пару раз моргнула, стоя перед детективом, которая смотрела на меня с печальной улыбкой.
– Ваши дочери вернулись к вам, Гейб, – произнесла она, закрыв лежавшую перед ней папку. – Вам достался тот самый хеппи-энд, один на миллион. Идите-ка домой.
Мы пошли домой, и на какое-то время жизнь вновь стала обычной. Гейб был высоким мужчиной, у которого всегда была теплая кожа. За несколько недель, прошедших с нашего возвращения, я очень сильно к нему привязалась. Мне нравилось забираться к нему на колени и засыпать у него на руках. Нравилось отбрасывать волосы с его лба и изучать мягкие, приятные черты лица. А когда он вставал, чтобы отправиться куда-нибудь, я еще крепче обнимала его за шею, чтобы он взял меня с собой. Какое-то время Гейбу нравилось такое внимание, и он называл меня «своей маленькой пиявочкой».
Не могу сказать точно, когда его разум впервые помутился. Впрочем, подозреваю, что последней каплей стали наши волосы, начавшие менять цвет. У всех трех они были темные, как и у родителей, но через несколько недель после возвращения стали светлеть, пока не превратились в совершенно белые. Такое случается с теми, кто пережил серьезную травму. Люди могут поседеть за короткий период времени. У этого явления даже есть название – синдром Марии-Антуанетты, названный в честь королевы, чьи волосы поседели в ночь накануне встречи с гильотиной. Такое происходит крайне редко, сказали доктора, но беспокоиться тут совершенно не о чем.
Жизнь продолжалась. Мы вернулись в школу. Но Гейб начал нас сторониться. Он больше не брал меня на колени и не позволял обнимать его за шею маленькими ручонками. Глубоко внутри него зародилось нечто пугающее. Не знаю, как он пришел к мысли о том, что нас подменили: может, слышал в детстве какую-нибудь сказку или прочитал на форуме конспирологов, – но она твердо укоренилась в его голове и захватывала все большую и большую часть сознания, пока, словно пыль, не покрыла собой все.
Даже когда доктора сказали ему, что изменение цвета глаз тоже имеет название – аниридия, отсутствие радужной оболочки глаза. Это расстройство тоже может быть вызвано сильной травмой. Но Гейб к тому моменту уже все для себя решил.
– Что, если папа был прав? – спросила я.
– Прав насчет чего? – Виви схватила листки бумаги и потрясла перед моим носом. – Это бред больного человека.
– Тогда что с нами случилось, Виви? Что с нами произошло? Ладно, окей, может, Гейб и сошел с ума, но была какая-то причина. Кто нас украл? Где мы провели тот месяц?
– Я не знаю! – огрызнулась Виви, швырнув листки на стол. – Мне нужно выпить.
– Может, если разберемся с тем, что случилось с нами в детстве, – предположила я, не глядя на сестру, – тебе не придется глушить все наркотой и выпивкой.
У нас трех были разные способы справляться с эмоциями, но Виви выбрала самый деструктивный. Она облегчала боль от трагедии, о которой мы ничего не знали, порошками и зельями.
Сестра молчала. Я рискнула взглянуть на нее. Она смерила меня холодным взглядом и стиснула челюсти.
– Может, если ты разберешься с тем, что случилось с тобой в детстве, у тебя появятся какие-нибудь друзья кроме матери, – сказала она.
Я медленно выдохнула. Весь запал внезапно меня покинул.
– Давай не будем.
– Ну, тогда не надо здесь бросаться словами и намекать на то, что я – алкоголичка.
– Ты и есть алкоголичка.
– Ой, заткнись, мисс совершенство.
– Пожалуйста, Виви, давай не будем сейчас ругаться.
– Ладно, неважно. Вообще-то ты сама начала.
Мы вместе пролистали блокнот. В нем оказались копии различных историй из новостей. Сначала шли те статьи, что посвящали нам. Все они были написаны за время нашего отсутствия. Я всегда старалась избегать такого рода информации и думала, что сестры поступали так же, но, оказывается, ошибалась.
– Вау, как ее, оказывается, это волновало, – сказала Виви, перелистывая страницы. – Грей ведь никогда не говорила об этом вслух и нам не позволяла. А сама все это время, словно скучающая домохозяйка, коллекционировала вырезки из газет.
Остальные статьи и заметки из «Википедии» были посвящены другим людям, которые, как и мы, исчезли при странных обстоятельствах. Грей много подчеркивала и выделяла в них, оставляла заметки на полях. Вроде таких:
Как мы? Вряд ли. Скорее всего, убита.
Всего одна дверь или несколько?
Случайность? Или мои воспоминания меня подводят?
Я хочу вернуться!
Ничего общего.
Сколько вернулось домой? Очень мало. Или вообще никто?
Ночь? Три сестры? Шотландия?
Переходное время! Сумерки, рассвет и т. д. Время, когда грань тонка.
Если мои воспоминания настоящие, кто же я тогда такая?
Старые двери!
Поехать в Шотландию? (Что, если я не смогу вернуться?)
ЧТО ЖЕ Я СДЕЛАЛА?
Почерк был неровным, а вместо точек над буквой «ай» красовались розовые сердечки. Грей написала это давно, вероятно, когда ей было двенадцать-тринадцать. До того как она переключилась на кислотно-зеленые ручки и узкие буковки, которым сестра отдавала предпочтение в старших классах. «ЧТО ЖЕ Я СДЕЛАЛА?» Такой была последняя запись. Она размещалась на полях заметки из «Википедии», посвященной исчезновению Мэрри Бирн – британской девочки-подростка, пропавшей из Бромли-бай-Боу[26] в канун Нового 1955 года. К заметке прилагалось несколько полароидных снимков, которые Грей сделала, когда мы неделю провели в этом самом месте, навещая мамину двоюродную сестру спустя неделю после смерти отца. Ее дом находился рядом со станцией через реку от места, где Мэрри Бирн видели в последний раз много десятилетий назад.
Что же я помню о той неделе? Мы вчетвером спали на надувном матрасе, прижимаясь друг к другу, на
