Обещал подумать. Пусть думает, что я где-то тут, а я рвану в леса. В том районе они обширные, есть где разгуляться. Нет, все-таки хорошо, что начальство так включилось в работу с этим делом, что им стало не до меня, вот и воспользуемся этим.
Немцов ушел инспектировать бункер — его решили уничтожить, вывезя все имущество, а я спокойно запряг Красавца и, не забыв прихватить Шмеля — он спал на своей подстилке под повозкой, — поехал искать место для лагеря. Стемнеет через час, следует поторопиться. Подумав, я решил править на место своей прошлой стоянки. А что искать новое, если есть хорошо известное старое?
* * *
Верхушка старого коренастого дуба покачивалась в такт порывам ветра, чувствовалось приближение непогоды, однако меня это не особо волновало. Я находился на высоте шести метров, и тут покачивание ствола не особо чувствовалось. Приложившись щекой к прикладу, я посмотрел в оптический прицел. С той стороны оптики картинка передавалась наиинтереснейшая. На лесной хутор заехали две телеги, набитые крепкими такими молодцами. Вооруженными, естественно, молодцами.
— А вот это уже любопытно, — пробормотал я, заметив, как со второй телеги, как мешок с картошкой, сбросили тело со связанными руками и в синей милицейской форме.
За последний месяц, с того дня как оставил Немцова у бункера, я успел измениться. Нет, внутренне все так же ненавидел этих националистов, а охотился я в основном на них, но вот отношение к представителям Советской власти, да и вообще к гражданам этого государства, изменилось. Они стали для меня… своими, что ли? Ранее я мог спокойно наблюдать, как там пристрелили русского. Ну, убили и убили, мне-то что, русского же убили. А сейчас не-ет, уже чувствуется боль в груди и подкрадывалась мысль: «Да они нашего убили! Ах они… урою!» — и так далее. То есть я становился местным, и советские граждане уже не вызвали такого отторжения, как раньше: они сами по себе, я сам. Поэтому появление связанного милиционера подстегнуло мое решение на отстрел.
Мгновенный анализ ситуации выдал мне результат. Нельзя им дать возможность скрыться с сотрудником милиции среди построек. Мое преимущество в открытой местности.
Наведя прицел на молодчиков, я нашел цель для стрельбы так, чтобы пуля, пройдя первого, обязательно зацепила второго, что стоит за ним. Поговорку помните про двух зайцев? Эти зайцы от меня не ушли. Я уже не в первый раз пользуюсь подобной уловкой, была пара сбоев в начале работы в этих лесах, но с опытом приходило и понимание, как лучше действовать. Я стал настоящим егерем. Теория получила богатейшую ежедневную практику.
Винтовка сильно толкнула меня в плечо, и я, не отрываясь от прицела, отслеживал все перемещения бандитов. Не глядя передернул затвор, досылая новый патрон. Штатная снайперская винтовка Маузера вермахта за этот месяц ни разу не подвела меня. Жаль, что патроны для нее подходили к концу. Тут требовались специальные, и так уже начал переходить на обычные для пехотных карабинов.
Второй выстрел. Пуля попала в грудь здорового, кряжистого бородатого мужика, что открывал рот, чтобы заорать, отдавая приказы. Даже после второго выстрела бандиты еще не сообразили, что их убивают, звук моего выстрела глушился деревьями, но вот этот второй успел связать нестрашный и далекий хлопок и то, что начали оседать на землю два его дружка.
Третий выстрел — в спину идущему к хате мужчине. Его движения и осанка выдавали опытного бойца. Вот когда последовал четвертый выстрел и упал орущий пятый бандит, зажимая раздробленное колено, остальные мгновенно разбежались по постройкам, и я удержался от пятого и последнего выстрела. Целей в зоне видимости не было.
Во дворе бесновалась собака, даже до меня изредка с порывами ветра доносился ее лай. Бандиты вряд ли могли определить, откуда стреляют. Позицию эту я нашел еще два дня назад и успел оборудовать. Этот дуб находился в шестидесяти метрах от опушки в глубине леса. Деревья здесь расступались небольшой прогалиной, что позволяло мне фактически стрелять из глубины леса. Можно сказать, природный глушитель. До самого хутора было едва триста метров, но из-за ветра я стрелял на пределе своих возможностей. Конечно, за этот месяц у меня была богатейшая практика. Даже из миномета пришлось пострелять, выпустив последние десять мин, и притопить его в болоте. Как бы то ни было, стрельба была удачной. При первом выстреле я надеялся хотя бы ранить второго молодчика, но оказалось, обоих положил наповал. За четыре секунды я выпустил четыре пули. Из пяти бандитов только один был жив, но и выстрел был специальный. Вдруг кто попадется на эту детскую уловку и кинется на помощь?
Пользуясь возможностью, я, не отрываясь от прицела, стал по одному подавать патроны в винтовку. Жаль, что эту снайперку нельзя заряжать обоймами, прицел мешает, только по одному патрону.
Пока перезаряжался, ситуация на хуторе не изменилась. Продолжали создавать звуковую какофонию собака и раненый бандит, и полная пустота на территории. Разве что только связанный милиционер пошевелился и подтянул к животу колени, свернувшись калачиком. Я думал, это было неосознанное движение, но как оказалось, как раз оно и было осознанным. Перевернувшись на живот, он встал на колени и, пошатываясь, уже на ноги, после чего, спотыкаясь на ровном месте и шатаясь из стороны в сторону, направился к выходу с хутора. На миг переведя прицел на него, я пора зился — вместо лица у него была окровавленная маска. Бандиты превратили его в отбивную. Судя по движению милиционера, он поставил себе цель дойти до леса и ни на что больше не обращал внимания, перейдя в режим автопилота.
Вернувшись к хутору, я заметил выглядывающего из-за угла бандита. Он как раз поднимал винтовку, вскидывая ее к плечу. Чтобы определить скорость и направление ветра, я использовал флюгер на крыше хаты. Поэтому, мгновенно мысленно сделав поправку, выстрелил. Пуля попала бандиту в плечо. Он упал и быстро откатился под защиту сарая. Винтовка осталась лежать на виду.
После этого я стал выпускать пулю за пулей в те места, где могли укрываться бандиты. Один раз мне повезло, мелькнула рука, когда я насквозь прострелил дощатую стенку сарая. Видимо, зацепил кого-то.
Перезарядив винтовку, я убедился, что милиционер скрылся на дороге, зайдя в лес. Потом с сожалением, что на эту уловку никто не попался, выстрелил в раненого молодчика, прострелив ему вторую ногу. Тот снова заорал, собака завторила. Но бандиты опять не отреагировали. Свои трусливые жизни они ценили куда больше, чем товарища. Выб. ки националистические. Вздохнув, я двумя выстрелами добил раненого, после чего, топориком перерубив веревку, что держала ствол винтовки прижатым к дереву, начал шустро спускаться. Внизу я подобрал вещмешок и быстро побежал наперерез милиционеру. Вряд ли он в таком состоянии далеко уйдет. Сейчас он пер на адреналине, но я уверен, что скоро свалится. Нужно было найти его до этого мо мента.
Преследования бандитов я не боялся. За месяц столько раз встречался с ними, что понял: людей с характерами среди них нет. Не пойдут они за мной. Более того, уверен, что их и на хуторе уже нет, они, пуская газы, бегут куда подальше. Те, кто выжил, естественно. Наверняка даже о раненых не вспомнят. На моей памяти только один раз я видел, как националист, убегая, пытался помочь раненому, неся его на закорках, но потом выяснилось, что это был его брат. Я это определил по лицам, когда проводил контроль. Очень они были похожи.
Выбежав на дорогу, я скинул вещмешок и положил на него винтовку. Появляться в таком виде перед сотрудником милиции не следует, и так уже две недели идут слухи о лешем, что гнобит бандитов и оуновцев. Деревенских, что случайно встречаются, я не трогаю, вот и пошли слухи.
Стянув шкуру лешего, а на самом деле самодельный маскировочный костюм, я скатал его в тюк и прикрепил к сидору. После чего закинул последний за спину, накинув лямки на плечи, и, подхватив винтовку, побежал по дороге. Свежие следы показывали, что милиционер тут уже прошел. Теперь с виду я напоминал обычного солдатика-первогодку. Танковый комбинезон, тот самый стиранный-перестиранный до белизны, и старая пилотка со звездочкой, чтобы показать, что я свой. Часто этой маскировкой пользуюсь, еще ни разу не подвела.
Милиционера нашел я быстро, тот стоял за вторым поворотом, покачиваясь. Похоже, силы покидали его. Но и так неплохо, он смог уйти от хутора почти на километр.
— Товарищ милиционер, товарищ милиционер, вам помочь? — спросил я, подбегая и таким образом сообщая, что я свой, советский.
Тот стал медленно поворачиваться, чтобы взглянуть на меня одним глазом. Второй уже заплыл.
— Помогхи… — прохрипел он и начал заваливаться на спину.
Я едва-едва успел подхватить его. Уложив милиционера на бок, я достал штык из ножен на поясе и тремя движениями срезал веревки, освобождая руки. После чего, отстегнув флягу, плеснул сперва на лицо, смывая кровь, потом приподнял голову и стал его поить. Сержант, как я определил по заляпанным кровью петлицам, очнулся и стал жадно, хватая вместе с водой воздух, пить.
