серьёзно:
— Нет. Я… друг семьи.
Толя аж выдохнул. Наблюдая, как тает напряжение на его лице, Володя решил задать наверняка не самый приятный для Толи вопрос:
— Скажи, а твои родители знают о вас?
— Н-нет. Отец бы меня убил, если бы узнал.
— А мама?
— Мамы нет, — коротко ответил Толя. — Вы ведь отцу не расскажете?
— Это не моё дело, я ничего рассказывать не буду. Но Димина мама может. Конечно, не со зла, а потому, что слишком переживает.
— И что делать? — Толя опустился на пуфик, беспомощно уставился в пол.
— Не знаю, — честно признался Володя. — Ты хорошо с ней знаком?
— Я её видел всего один раз.
— Толь, она убеждена, что ты пагубно влияешь на Диму, так сказать, сбиваешь с истинного пути. Тебе надо разубедить её. Показать, что ты человек, на которого можно положиться.
— Я попробую, конечно. Но думаете — поможет?
— Вряд ли она станет поддерживать вас как пару, но, может быть, успокоится. Сейчас она проходит через принятие. Я стараюсь ей в этом помочь, чем могу, но… у неё мышление такое… специфическое…
Он не договорил — из кухни донёсся неразборчивый возглас. Володя мигом сбросил ботинки и вслед за Толей устремился в кухню.
Маша сидела у стола, Дима навис над ней:
— Плевать мне на твои деньги, заработаю сам!
— Дима, у тебя будет всё, что хочешь, только поклянись, что больше никогда… — начала Маша, и Володю будто обухом по голове ударило.
В памяти мгновенно всплыл тёмный кинозал, ряды кресел, пыльный занавес, голос Маши.
«Поклянитесь, что вы больше никогда такого…»
Крик раскрасневшегося от гнева Димы вернул Володю в реальность:
— Я сказал, мне плевать!
— Меня хотя бы пожалей! — взмолилась Маша.
— Сама себя пожалей! Достала! Если тебя что-то во мне не устраивает — это твои проблемы, живи с ними сама! И вообще, уходи отсюда, не нужна мне такая мать!
Володя хотел вмешаться, но не успел. Заторможенный от переутомления, остался стоять как вкопанный. Он чувствовал себя глупо — на рассвете вломился в дом к незнакомым мальчишкам и теперь просто присутствовал, ничего не делая, ни в чём не участвуя.
Произошедшая дальше сцена заставила его не только чувствовать, но и выглядеть глупо — замереть с приоткрытым от удивления ртом.
Маша закрыла лицо рукой, поднялась со стула и устремилась из кухни вон, но ей помешали.
Толя, тихий, пугливый хлюпик, вдруг обрёл уверенность, смело встал в дверях, не давая Маше выйти, и прикрикнул на Диму:
— Нельзя же так с собственной мамой!
Дима закатил глаза, сложил руки на груди.
— А с собственным сыном так можно?
— Она же не понимает… — упорствовал Толя.
— Если она хочет, чтобы у неё был сын, ей придётся…
— А ну прекрати! — Толя топнул ногой. — То, что ты, весь такой оху… хрененный, принял и понял себя давным-давно, не значит, что все вокруг могут так же моментально с этим смириться!
Маша мигом перестала всхлипывать и удивлённо уставилась на Толю.
— Мария Сергеевна, присядьте, я вам воды налью! — не спросил, а приказал Толя. Маша села.
«А пацан-то с сюрпризом», — подумал Володя. Впрочем, он прекрасно видел, что Толино волшебное превращение, пусть и виртуозное, — притворство, нацеленное, как шоковая терапия, на то, чтобы утихомирить двух истериков. Толя взял контроль над ситуацией, но Володя заметил, как сильно на самом деле он нервничал — весь трясся. Но Володя даже позавидовал силе его духа и самообладанию в такой момент.
— Я вам пустырника накапал, — сказал он, передавая Маше стакан.
Маша выпила маленькими глотками и выдавила тихое «Спасибо».
Володя тряхнул головой, заставляя себя выйти из оцепенения, и начать действовать. Сказал:
— Вам с Толей надо познакомиться получше. А мы, — обратился он к Диме, — выйдем, поговорим по-мужски.
Дима настороженно кивнул.
Оказавшись в гостиной, Володя сказал:
— Если продолжишь вести себя с матерью как подонок, доведёшь её до того, что она расскажет его отцу. Ты знаешь, что тогда станет с твоим Толей?
В действительности это был просто вопрос. Володя понял, что Толя боится, и хотел узнать, чего именно. Но взбешённый Дима принял его слова за угрозу и, видимо, решил припугнуть Володю. Он прямо как Маша поджал губу, выкатил злющие глаза, ссутулил плечи, будто сейчас бросится на него. Прошипел с холодной яростью:
— Угрожаете, значит…
— Слушай сюда! — гаркнул Володя командирским голосом, выработанным за годы работы на стройке. На самом же деле поведение Димы его развеселило, но он не собирался это показывать. — Сейчас ты сядешь… — он расправил плечи, сощурил глаза, уставился Диме в лицо, — и намотаешь себе на ус, — шагнул к нему, — ради твоего же блага…
Володя шагнул ещё ближе, сощурился ещё злее, сжал кулаки, и Дима попятился назад.
— Сядь! — рявкнул Володя.
Дима сел.
Звучал и выглядел Володя пугающе, но он просто играл роль, чтобы не дать Диме даже повода подумать, что прекрасно его понимает и скорее на его стороне, чем на Машиной.
— Дима, я тебе не угрожаю, я тебя предупреждаю… — Володя говорил очень медленно, его тон смягчился. — Она у тебя истеричка, с ней надо поделикатнее. У неё сейчас земля ушла из-под ног, она способна сейчас на что угодно…
— Я не дам нас разлучить! — перебил Дима. — Ни ей, ни тебе, ни…
— И правильно — за то, что тебе дорого, надо бороться. Но будь умнее! Не провоцируй её, не доводи до истерик. Иначе хуже будет всем. А если ещё раз скажешь ей, что она тебе не нужна, я тебе голову оторву, понял?
— Понял, — сердито буркнул Дима.
— А теперь иди к ним и переведи её внимание на Толю, пусть расскажет ей, хорошо ли учится, куда хочет поступать, что за отец у него, и всё такое прочее, что обычно интересует матерей.
Пусть Маша прямо этого не говорила, но Володе было очевидно, что Толя для неё
