Сейчас, ожидая Сата, Адам вспоминал его последний визит.
Тогда, после того как лаборатория закончила процедуры по поддержанию и частичному омоложению организма, они отправились прогуляться по единственной не завоеванной джунглями тропинке, ведущей к посадочной площадке для ковчегов.
– Ты знаешь, Адам, это удивительно, но я, только зная о неизбежности кончины, начал чувствовать жизнь. Нас растили с мыслью о вечности; неторопливо, размеренно текли годы, и мы не знали им числа и не ценили их. Зачем? Ведь у нас было все еще впереди. Живя так, я никогда не задумывался о своем месте в обществе, о том, что мне еще необходимо сделать, чего достичь. Но теперь все поменялось, и к безвкусным чувствам добавилась острота.
– Смерть – это конец. Конец всему. С ее приходом ни уже достигнутое, ни планы на будущее значения не имеют. Возможно, все, что успел ты сделать, будет важно для живущих, но уж точно не для тебя.
– А годы борьбы, годы разрушения и созидания – это все зря?
– Для нас с тобой – безусловно. Они прошли, и их главная миссия уже выполнена.
– И в чем она, по-твоему, состоит?
Сат оглянулся на Адама, и тот невольно заметил, как морщины на лице друга из-за прищуренных глаз стали еще глубже.
– В самом процессе, в тех чувствах и эмоциях, которые мы испытывали. Для живущего результат – это лишь трамплин для новых действий, а главное удовольствие, главный смысл, мне кажется, заключается именно в процессе.
– Нет, ты не прав. Я никогда не получал удовольствие даже просто видя, а тем более неся смерть и страдания ближним. Стоя на этой поляне, я до сих пор содрогаюсь, вспоминая погибших здесь богов. А Инанн? Ее рыдания навсегда сохранят стены моего дома. Но у меня была цель. Ради создания цивилизации в этом мире, ради ее будущего благополучия я шел на это, и мой правнук, в котором живет частичка моей души, продолжит начатое.
– Сат, ты кривишь душой. Даже по прошествии многих лет ты просто боишься признаться себе в том, что не великую цель ты преследовал, совершая все эти преступления. Любовь и ненависть, щедрость и жадность, горе и радость – все это лишь различные названия одного и того же процесса, называемого жизнь. Они вызывают привыкание, и, испытав их единожды, ты стремишься повторить все вновь. Отсутствие эмоций – отсутствие жизни.
– Даже у простейших? – впервые с момента разговора Сат улыбнулся.
– Представь себе, да. Хотя тебе это и кажется смешным, но процессы, происходящие в любом одноклеточном, в принципе ничем не отличаются от тех, которые происходят у богов, правда, у них они не такие сложные.
– Но в чем же тогда разница?
– А ее и нет.
Адам слегка пожал плечами. Привычка эта осталась у него еще с тех времен, когда он вел научные споры с генетиками. Сейчас в разговоре с Сатом такая эмоциональная поддержка образов была излишней, но Адам уже давно не обращал внимания на такие мелочи.
– Просто чем сложнее организм, тем больше эмоциональная палитра и осознаннее действия.
Сат ничего не ответил. Они медленно шли рядом, размышляя каждый о своем, наслаждаясь шелестом листвы и ласковой прохладой уходящего дня. Только когда до ковчега оставалось несколько шагов, Сат прервал молчание:
– Адам, неужели ты действительно уверен в том, что все поступки были совершенны мною за долгие годы жизни только ради удовлетворения собственных амбиций и низменных желаний? Нет, ты не прав. У меня была и есть цель. Возможно, она не всем кажется достойной, но для меня она важнее всего. Благодаря ей миллионы богов обрели жизнь в этом ставшем для них родным мире. Благодаря ей они строят общество, и оно ничем не хуже, а по мне – даже лучше, того, в котором жили мы. Пусть твои друзья лишили их доступа к знаниям их предков, забрали ковчеги, считают некими выродками, – все это не имеет значения. Знай, несмотря ни на что, я не сверну с выбранного пути и потомки мои доведут начатое до конца.
Не дожидаясь ответа, Сат быстрым шагом направился в ковчег и, даже не оглянувшись в сторону Адама, исчез в светящемся проеме.
«Мечты… Эмоции, вызываемые ими, простыми не назовешь. Они присущи организмам только с очень сложной функцией души. Друг мой, Сат, не цель, а мысль о ней руководит тобой. Не будущее созданных тобой богов и их потомков, а удовольствие при мысли о вечной славе будоражит твое воображение», – думал тогда Адам, глядя вслед исчезавшему вдали ковчегу.
Так закончилась их прошлая встреча, а сегодня гость запаздывал, и Адам почему-то волновался. Лаборатория сообщила о приближении ковчега, но принадлежал он не Сату. На экране было видно, как на поляну мягко садился ковчег механиков. Отличительной его особенностью было то, что он намного превосходил все остальные ковчеги по размеру, ведь именно на нем должны были доставляться в осваиваемые миры строительные механизмы и другая техника. Боги с момента его возврата на ковчег практически ни разу им не пользовались.
Двенадцать фигур, одетых в официальные одежды, не торопясь, сошли на землю. Такой визит мог означать одно: произошло нечто важное. Не дожидаясь, пока гости поднимутся к нему, Адам вышел из лаборатории и направился им навстречу.
Он прошел почти полпути и остановился. Там, где тропа делала поворот, из-за высокого темно-зеленого кустарника с невероятно большими ярко-розовыми цветами показалась Шакти.
За годы, проведенные здесь, Адам так и не смог привыкнуть к виду жены. Создаваемое вокруг нее защитное поле искажало черты лица, делая их чужими, практически незнакомыми, при этом фигура становилась как бы расплывчатой, а вокруг головы на границе полей наблюдалось свечение. Кроме того, пока поле было включено, нельзя было не то чтобы поцеловать, а даже прикоснуться к любимой, поэтому Адам предпочитал всегда дожидаться ее в лаборатории.
Он нежно улыбнулся ей и скорее почувствовал, чем увидел, ответную улыбку. Поприветствовав всех остальных, на правах хозяина Адам пригласил гостей проследовать в свое скромное жилище.
* * *
В лаборатории, явно не рассчитанной для такого приема, сразу стало непривычно тесно. Сидя на краю дивана рядом с Шакти и всматриваясь в родные, знакомые с незапамятных времен лица, Адам вдруг впервые почувствовал, как он стал далек от них.
Ни молодость, ни безудержная жизненная энергия, а совершенно иное ощущение мира разделяли их. Он уже не был одним из богов, не был равным среди равных.
– Я не считаю, что мы все должны присутствовать на похоронах Сата.
Услышав слова Атумма, Адам вздрогнул. Конечно, ему надо было сразу догадаться о причине такого непривычного визита.
– До сих пор на похоронах богов бывал кто-нибудь один из нас, и сейчас я не вижу причины делать исключение.
– Тем более что, – заметил Луг, – Сат был последним из истинных богов. С его смертью оборвалась нить, связывающая нас с этим живущим по чуждым нам законам обществом. Наша единственная задача – отогнать оставшийся ковчег, но для этого участие всех не обязательно.
– Боюсь, здесь ты не совсем прав.
Голос Нараяна был спокойно-рассудителен. Прохаживаясь по узкому проходу вдоль расставленных на стеллажах всевозможных образцов он внимательно их рассматривал, продолжая говорить как бы мимоходом.
– Со смертью, как ты выразился, «истинного бога» наша связь ни с этим миром, ни с богами, рожденными в нем, не оборвалась. Хотим мы или не хотим, но эта планета – наша судьба, и иной, увы, не будет. Да, рожденные здесь живут по иным законам, но это не дает нам право игнорировать их.
– Я согласен, – поддержал Нараяна Яхве. – Со смертью Сата исчезла опора, на которой с момента зарождения держалось земное общество. Без нашего вмешательства планета может погрузиться в хаос. Бесконечные войны и убийства приведут к тому, что боги еще более отдалятся от нас.
– О чем вы все говорите? – голос Шакти был взволнован, и Адам почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по телу любимой. – Это же наши дети, потомки наших братьев. Имеем ли мы право оставить их на произвол судьбы?
– Шакти, да и ты, Нараян, неужели мы от вас слышим эти слова? Не вы ли являетесь не только инициаторами, но и духовными лидерами изменения этого мира? Не благодаря ли вам через несколько столетий половина всего живущего здесь, включая и «наших детей», погибнет в объятиях стихии? – эти слова Ану произнес с легкой иронией, что особенно задело Адама.
– Да, ты прав.
Сидя на диване, Шакти выпрямилась и гордо подняла голову.
– Изменение планеты, хотя оно и будет очень мягким, неизбежно станет причиной гибели какой-то части живущих сейчас. И я, как, надеюсь, и ты, Ану, очень сожалею об этом. Если бы был иной выход спасти зарождающуюся цивилизацию от ненависти, жадности и зависти, я бы предпочла его.
– Из плохого семени хороший плод не вырастет. По-моему, мы вообще зря переживаем за Сатовых потомков. Полные злобы, они без нашего вмешательства передушат друг друга еще до того, когда мы будем готовы к изменениям планеты.
