– Круто. Не менее эффективно, чем лом, но следов меньше.
Однако Семёныч был расстроен.
– Да при чём здесь следы! Я хотел убедиться в том, что на него не действует электричество. Это объяснило бы, как он выбрался. Оказывается, действует.
На этот раз Семёныч установил на камере Римбальди лазерную защиту. Смертельно опасные лучи пересекли выход.
– А это не слишком радикально? – спросил Прокофьев. – Всё-таки лазеры рассчитаны не на то, чтобы остановить заключённого, а на то, чтобы перекрошить его в хрустящий салат.
Семёныч повернулся к очнувшемуся фокуснику:
– Ты салат любишь?
– Нет.
– Вот и не лезь к лазерам.
Гаишники снова вернулись к подготовке встречи инспектора. Однако Семёныч всё чаще отвлекался, иногда подбегал к книжным полкам, хватал тот или другой справочник, что-то просматривал и разочарованно возвращал на место.
– Да забудьте вы про него хоть на пять минут! Нам готовиться нужно!
– Не суетись, – спокойно ответил старшина. – Подумай сам. Во-первых: нам нужно узнать, как он это делает. Представь, что будет, если он выберется в момент инспекции?
– Так давайте просто отпустим его!
– Так бы и сделали, если бы ты не отправил рапорт. А кроме того, – Семёныч улыбнулся, – мне всегда было интересно разгадать, как фокусники делают свои трюки с исчезновениями!
– Разгадать? Это не загадка! Это проблема!
– Да. И не только для нас. Оказывается, система безопасности на постах не идеальна. Вот и подумай, что делать, если бы он не был мирным? А что, если с такими же способностями появится ещё кто-то? Если мы решим эту задачку, то сможем заработать лишние баллы при проверке. Согласен?
Прокофьев тяжело вздохнул:
– Согласен.
Сержант понимал, что Семёныча не интересует система безопасности и проверка. Его зацепила загадка! Он воспринимал пленника, способного без проблем преодолеть любую защиту, как очередной кроссворд, который нужно решить. Впрочем, какими бы ни были цели, а результат действительно может устроить обоих.
Но Прокофьев отдавал старшине должное, тот не зациклился на Римбальди и продолжал подготовку к инспекции.
– Что там у нас дальше? – спросил старшина, недовольно бросив на полку очередную энциклопедию.
– По списку – нам хана, – мрачно заявил Прокофьев.
– Не понял.
– Дальше идёт то, чего у нас отродясь не бывало и взять его негде. А времени всё меньше и меньше.
– Что значит «негде взять»? – Семёныч взял с пульта фуражку и надел её. – Ты забыл, кто мы и где мы! За работу!
– В смысле?
– В прямом. Устраиваем плановые досмотры всем пролетающим кораблям и глядим, кто чем нам может помочь!
Следующий час гаишники останавливали все пролетающие мимо корабли и изредка возвращались на станцию с «трофеями». Прокофьев обнаружил, что многие пилоты «рады» помочь гаишникам. Узнав, что никто их не собирается штрафовать и тем более требовать взятку, они с радостью делились всяческими полезными вещами. Например, именно таким образом Прокофьеву удалось заполучить множество лекарств для аптечки, ремонтное снаряжение и новенькие чехлы для кресел. А Семёныч разжился десятком трёхмерных кроссвордов и новенькой колодой пасьянсных карт.
Конечно же, надеяться на то, что кто-то летит с полным набором оборудования, необходимого для поста ГАИ, не приходилось. Поэтому выкручивались как могли. Иногда случались и промашки.
– Семёныч, полдела сделано! – радостно возвестил сержант, вернувшись в рубку управления после очередного «рейда». – Я только что остановил корабль, на котором летели гастарбайтеры! Представляете, они согласились нам помочь восстановить станцию! Покрасить там, подшпаклевать! Уже взялись за работу!
– А какая раса?
– Макарианцы.
– Во блин. Выгони их сейчас же!
– С какой стати?
– Они отличные рабочие, вот только понятия у них специфичные. Понимаешь ли, они строят по неевклидовой геометрии.
– Это как?
– Ну, например, в неевклидовой геометрии не соблюдается аксиома «все прямые углы равны между собой». Помнишь здание Крайслера?
– Это которое похоже на изрядно пожёванную жевательную резинку с торчащими во все стороны отростками? И что? Оригинальная архитектура.
– Ага. Оригинальная. Только вот макарианцы строили обычный параллелепипед.
В другой раз Прокофьев вернулся сияющий, с тремя банками краски под мышками.
– Во! Синяя и белая! То, что нужно! Ну и красная, на всякий случай!
Семёныч критически оглядел трофеи, потом забрал у сержанта банку с красной краской и скомандовал:
– Остальные выбрось.
– Но почему? Вот, например, отличный синий цвет!
– Погляди на производителя.
Прокофьев поднёс к глазам банку и прочитал:
– Маде ин Дальтония.
– Ты всё ещё надеешься, что там действительно синий цвет?
– А эта вам чем не угодила? – Сержант указал на вторую банку. – Вот тут написано: краска быстросохнущая! То, что нам сейчас нужно! Сделана на… – Прокофьев сверился с этикеткой. – На Зелунии.
– У них сутки длятся сто двенадцать стандартных часов, поэтому понятие «быстросохнущая» приобретает весьма неопределённые рамки.
Только теперь Прокофьев огляделся. Расставленные по периметру растения, наверняка принесённые Семёнычем с какого-то корабля, преобразили вид рубки управления. Придали более жилой и уютный вид.
– Откуда это? – поинтересовался сержант.
– С какого-то исследовательского корабля. Они там над растениями эксперименты ставили, вот я и позаимствовал несколько экземпляров.
Антон взглянул вверх и недоумённо вскинул бровь. На потолке сейчас были установлены боевые лазерные турели. Причём все они были направлены на растения.
– Семёныч, а это зачем?
– Чтоб не убежали.
– Мы?
– Растения. Они полуразумны и могут перебираться с места на место. Но нам же это не нужно?
– А других видов не было? Поспокойнее? Которые сидели бы в своих вазонах и не рыпались?
– Было одно. Стоит, не двигается, спокойно перерабатывает кислород в углекислый газ.
Прокофьев понурил голову и взялся помогать Семёнычу с растениями. В его задачу входило отлавливание особо шустрых особей, пока не будет закончена настройка турелей.
Семёныч сидел за столом и, закусив губу, сосредоточенно занимался составлением нового отчёта, к которому Рыков не смог бы придраться.
Дверь открылась, и в рубку вошёл Прокофьев.
– Семёныч, что с водкой делать? – спросил сержант.
– Не маленький вроде. Должен уже знать, – бросил через плечо старшина.
– Ну… Это понятно. Но как мы объясним инспектору наличие на борту станции алкогольных напитков?
– Скажем, в медицинских целях. Для переливания крови немировианцам. У них вместо крови почти чистый спирт.
Прокофьев задумчиво почесал затылок.
– Десять ящиков?
– Тогда на растирание рексианцам, они размером со слона! – раздражённо ответил Семёныч, давая понять, что «медицинская» тема закрыта.
– От этого тоже нужно избавиться, – смущённо проговорил Прокофьев, указывая на большое кресло, в котором сидел старшина.
– Ты с ума сошёл? С каких пор кресло запрещено уставом? Да на него инспектор и не глянет!
– Поверьте, инспектор обязательно обратит внимание на антикварное кресло XVIII века, с резьбой и золочением, которое вы, между прочим, конфисковали у контрабандистов и не задекларировали.
Семёныч испепелил Прокофьева взглядом.
– Ты бы лучше с отчётом помог, бюрократ хренов! А ну-ка, может, вспомнишь ещё что-то. – Старшина поднёс лист к глазам и прочитал написанное: – Так. За превышение скорости задержано пять кораблей. За вождение в нетрезвом виде задержаны пять пилотов. Конфисковано десять килограммов контрабанды… – Семёныч погрыз карандаш. – Что бы ещё придумать?
Прокофьев принялся чесать затылок, надеясь таким способом подстегнуть мыслительный процесс.
– А доп-пи-и-ишите ещё во что: ар-р-рестовали пьянго хульгана за то, что он рьшил п-прокатиться на комете с пл-л-лакатом «Вася – лох!», – раздался голос Римбальди.
Инспекторы повернулись к невесть откуда взявшемуся у них за спиной заключённому. Они смотрели на него округлившимися глазами, недоумевая, как он тут оказался.
– А ч-чё вы на меня смотрите? – спросил заключённый. – Были пре… при… цеденты. Да. Меня и не за т-такое ар-р-рестовывали. – Он заглянул через плечо Семёныча в отчёт и прочитал: – П-перевьли бабшку через дорогу. Чё?
– Ну… Она в скафандре пыталась из одного корабля в другой перелететь. Прямо через дорогу… – ответил Прокофьев, уставший уже от фокусника с его способностью покидать камеру в самые неподходящие моменты. Впрочем, для побега любой момент неподходящий.
– Не. В это то-о-очно не поверят.
– Так ведь это же единственное, что мы действительно сделали. Остальное выдумка, – расстроенно сказал Прокофьев.
