– Опять выбрался, – задумчиво произнёс Семёныч. – Сквозь лазеры. Значит, версия с дисбалансом электролитов в крови тоже отменяется.
– Хтите фокус? – спросил заключённый, после чего, не дожидаясь ответа, достал из-за спины лазерную шпагу и ткнул себе в висок. Светящееся остриё с жужжанием вышло с другой стороны головы и так же исчезло, когда фокусник потянул за рукоять.
– А ещё я её прог-г-глотить могу. Пказать?
– А шпагу ты где взял?
– В ба-альшой ком-мнате. Там много всякого хлама.
– Он ещё и в трюме конфиската побывал, – застонал Прокофьев. – Ну что с ним делать?
– Ну д-даваайт-те я вам фокус покажу! – продолжал нудить Римбальди. – Напрриме-ер, я мог-гу р-рас-с-сп-пилить кого-нибудь!
Семёныч задумчиво прищурился.
– Слушай, Римбальди, а ты нам помочь не хочешь?
– Хчу! – кивнул фокусник.
– У нас тут есть пара вещей, которые должны на время пропасть. Например, два ящика водки. Можешь сделать так, чтобы они исчезли?
– Могу, – кивнул фокусник. – Но попзже. Я не в том со… с-стьянии, чтобы выпить ещё два ящика водки.
Семёныч чертыхнулся.
– Зато! – Римбальди вскинул вверх указательный палец. – Я могу с-сделать, чтоб ис-счезло что-то другое! Нап-п-пример, вот это!
С этими словами фокусник схватил со стола отчёт, взмахнул, и тот исчез.
– Молодец, – Семёныч кивнул. – А теперь верни его на место.
Римбальди кивнул, сделал несколько замысловатых пассов руками и достал из кармана клочки бумаги.
Семёныч вскочил.
– Ты… Что… Что ты сделал с отчётом? Я его полчаса выдумывал!
– Факир был пьян, и фокус не удался, – виновато пожал плечами фокусник.
Семёныч рванулся к Римбальди, тот отпрыгнул, но сделал это довольно неуклюже, споткнулся и рухнул назад. Вдобавок ко всему он приложился головой о приборную панель.
Прокофьев ухватил старшину, чтобы тот случайно не пришиб пьяного фокусника.
Римбальди поднялся на колени, по виску у него струилась кровь. И вдруг Семёныч перестал рваться вперёд и довольно улыбнулся:
– Ха! Прокофьев! Всё гениальное просто!
– В смысле?
– Я знаю, как он выбирается из камер! У него нет никаких сверхчеловеческих способностей!
– Ну да, только ловкость рук.
– У него нет сверхчеловеческих возможностей потому, что он не человек! Погляди на его голову! Кровь есть, а раны нет! С такой скоростью регенерирует только одна раса: мимианцы! Для того чтобы преодолеть электричество, он может принять облик родианцев, которым даже удар молнии нипочём! Лазер – палианские ящеры, покрытые зеркальной чешуёй! Так же он и фокусы делал! В воде становился амфибианином. Огонь? Пожалуйста! Живущие в лаве магмиане. Я всегда говорил, что все фокусники шарлатаны!
Неунывающий фокусник сразу погрустнел, сник. Конечно же, ведь благодаря догадке Семёныча он уже не был «Великим Римбальди». Теперь он был «Римбальди, секрет фокусов которого раскрыт». Прокофьеву даже стало жаль его. Несмотря на то количество проблем, что им причинил пьяный фокусник.
На этот раз Семёныч сразу же набрал на пульте расу заключённого, и камера адаптировалась под мимианцев. Имела она весьма оригинальную конструкцию. Вместо двери был установлен портал, выход из которого завязан на вход. То есть, как только заключённый пытается выйти из камеры через портал, он туда же и возвращается. Вообще-то этот вид камер считался самым надёжным и универсальным, но использовать его можно только для мимианцев из-за очень большого энергопотребления.
– Ну что там наш фокусник? – спросил Прокофьев, когда старшина вернулся из тюремного отсека.
– Шлангом прикинулся, – отмахнулся Семёныч.
– В смысле ничего не знаю, ничего не делал, и вообще я не мимианец?
– Нет, он в прямом смысле шлангом прикинулся. В отианца превратился. Их от пожарного шланга не отличишь. Скрутился теперь на полу и грустит.
– Ну слава богу! Мало нам своих проблем.
Прокофьев взглянул на часы, и его затрясло. Если информация друга Семёныча была верной, у них оставалось приблизительно полчаса. А незаконченных дел ещё оставалось о-го-го.
Семёныч же, как только загадка фокусника была решена, куда-то растерял всё своё упорство, и на его лицо снова вернулось скучающее выражение. Старшина лениво перекладывал на столе всякую канцелярскую дребедень, его взгляд всё чаще останавливался на журнале с кроссвордами.
Решив не тратить время на уговоры Семёныча, Прокофьев сам взялся за работу. Он понимал, что будет, если проверка прибудет сейчас.
– Господи! Вот опозоримся! Вот влетим! – приговаривал Прокофьев во время метаний по каюте, не зная, за что хвататься в первую очередь. Семёныч же занятие себе уже нашёл. Он таки засел решать кроссворд.
Прокофьев протёр вековую пыль и грязь с пульта. Снял панель, вычистил из-под кнопок волосы, хлебные крошки, ногти и всё то, что обычно оказывается внутри любой клавиатуры. Долго оттирал с кнопок грязь, ругаясь на то, что вместе с ней стираются и обозначения. После чего схватил мокрую тряпку и принялся драить пол.
Семёныч оторвался от кроссворда, поглядел на труды Прокофьева и спросил:
– Антоха, не знаешь ответ на вопрос: «средство для уборки корабля»? Шесть букв. Тряпка не подходит.
– Мне некогда думать над вашими кроссвордами!
Семёныч криво ухмыльнулся и снова взялся за ручку. Тут Прокофьев вскочил на ноги и хлопнул себя рукой по лбу. Той самой, в которой была зажата грязная тряпка.
– УборМа! – крикнул сержант. – Уборочная Машина!
– Правильно, УборМа, – спокойно заметил старшина, глядя, как сержант принялся метаться по помещению в поисках автоматической поломойки. Потом закатил глаза, мотнул головой и вернулся к кроссворду.
Время шло, палуба сияла чистотой, а час появления проверяющих приближался.
Прокофьев сидел на полу, одной рукой гладя брюки, а другой – полируя кокарду на фуражке.
– Семёныч, – позвал он. – Киньте взглядом. Я всё успел?
Старшина критически огляделся вокруг и вынес вердикт:
– Нет. Не всё.
Прокофьев завертел головой.
– Что? Где?
– Ты забыл развернуть красную ковровую дорожку от Врат до нашего поста.
– Очень смешно!
Прокофьев в очередной раз поглядел на часы и принялся перебирать в голове то, что уже сделано, а также то, что может быть сделано за следующие десять минут. В принципе проведённой подготовкой можно было гордиться. На посту убрано, аппаратура проверена, документация в порядке, мимианец в камере…
Разве что ещё раз взглянуть на шлюзовый отсек, с которого и начнётся проверка. Прокофьев спустился по лестнице и обомлел. Возле самого выхода он увидел фокусника Римбальди.
– Ты… Ты что тут делаешь? – заорал Прокофьев. – У нас сейчас проверка! А ну в камеру!
– Там скучно!
– А чтоб мне ни одного кроссворда больше не решить! – раздалось самое страшное проклятие Семёныча. Прибежавший на крик Прокофьев понял: сейчас произойдёт убийство. Он на всякий случай встал между старшиной и фокусником.
– Как он мог выбраться? Эта камера рассчитана на мимианцев! Максимальная защита! – воскликнул Семёныч.
– Может, он умеет проходить сквозь стены? – спросил Римбальди. – Кстати, о ком вы?
– Семёныч, что нам делать? – обречённо пробормотал Прокофьев. – С минуты на минуту здесь будет Рыков! Что, если он увидит этого… Этого… Фокусника!
Вдруг лицо Семёныча озарила хищная ухмылка.
– Я знаю, откуда он не сможет выбраться. – Он повернулся к фокуснику: – Надевай-ка скафандр.
И вот засверкали Врата, из них выплыл служебный катер ГАИ. Несмотря на то что это был лёгкий корабль, созданный для скорости и манёвров, двигался он неспешно, как-то даже горделиво. Словно пытался сойти если не за джаггернаут, то как минимум за крейсер. На Прокофьева это зрелище произвело неизгладимое впечатление. А вот Семёныч смотрел на корабль брезгливо и неприязненно.
Катер пристыковался. Шлюз зашумел, уравнивая давление, Семёныч с Прокофьевым вытянулись по струнке.
Массивная фигура Рыкова перекрыла почти весь проход, входя на катер. За ним семенил адъютант Колодин. Больше никого не было. Прокофьев облегчённо выдохнул. Может, инспектор Блекнат занят? Хотя и Рыкова с Колодиным им хватит по самое не хочу. Особенно если вспомнить утреннее состояние полковника.
– Вольно, – скомандовал Рыков. – Инспектор Блекнат уже прибыл?
– Никак нет, товарищ полковник!
– Значит, с минуты на минуту появится. Он обычно пунктуален и щепетилен в вопросах протокола. – Оскал Рыкова не предвещал гаишникам ничего хорошего.
– Ну что же, начнём пока без него. Проведите-ка меня в рубку.
Рыков брезгливо осмотрел пост, словно его покрывал метровый слой грязи, и хотел было что-то сказать, как до них донёсся стук.
Все повернулись к обзорному иллюминатору, и Прокофьев понял – им хана. Снаружи, за толстым слоем стеклопласта, плавал связанный фокусник. Семёныч решил верно, из вакуума деваться некуда. Вот и выбросил Римбальди в открытый космос, привязав его к шлюзу тросом. Да, видимо, не рассчитал длину.
