Рыков побледнел. Потом покраснел. И резко повернулся к Семёнычу:
– Старшина, вы в своём уме? Что связанный инспектор делает в вакууме?
– Инспектор? – пробормотал Семёныч. – Но вы же сказали, что должен прибыть инспектор Блекнат…
– Это и есть инспектор Блекнат!
Прокофьев обречённо закрыл глаза, а Семёныч, понурив голову, отправился к шлюзу, чтобы вернуть «фокусника» на станцию.
Рыков молчал, пока инспектор не оказался на станции, а потом его словно прорвало:
– Ну старшина, на этот раз вы точно доигрались! Вы позорите…
– Тихо, полковник, – спокойно произнёс Блекнат, снимая скафандр. – Тихо. Ваши инспекторы молодцы.
Рыков даже поперхнулся от услышанного.
– Да что тут за хрень вообще творится? – пробурчал Прокофьев и лишь потом сообразил, что сказал это вслух.
Блекнат усмехнулся и повернулся к Семёнычу:
– Ну что, старшина, сможешь объяснить сержанту, что к чему?
– Попробую. Все знают, что инспектор Блекнат кардианец, и все ошибаются. Эту форму вы принимаете, лишь когда прилетаете на пост официально. А за некоторое время до проверки вы появляетесь на посту под видом пьяного, путаетесь у всех под ногами, раздражаете, осматриваете всё в действии, и, конечно же, когда начинается проверка, вы отлично знаете, что и где находится. Так?
– Совершенно верно! Правда, благодаря вашей догадливости мне придётся менять схему.
– Но… Ну… Так как прошла проверка? – сменил Рыков тему.
– Отлично прошла! За этот день они проявили изобретательность в решении нестандартных ситуаций, когда у них сломалось оружие; своими силами сделали на станции косметический ремонт и обновили оборудование; не дали сбежать заключённому, да ещё и догадались, что я мимианец. А главное, они проявили завидную терпимость.
– В смысле?
– Меня обычно в вакуум выбрасывали сразу после фокуса с пистолетом.
Прокофьев облегчённо вздохнул. Это же надо, как пронесло!
– Полковник, мы можем улетать, – подытожил инспектор. – В этот раз можно не создавать видимость повторного осмотра.
– Инспектор Блекнат, разрешите обратиться, – козырнул полковник.
– Давай.
– Меня всегда интересовал вопрос: куда подевалась луна в тот день, когда закончилась ваша карьера фокусника?
Блекнат ухмыльнулся.
– Ну, сейчас-то можно уже и сказать. Столько времени прошло. Мой фокус был всего лишь отвлекающим манёвром для правительственной военной операции по захвату секретной лаборатории, построенной внутри луны. Так что вернуть её на место я просто не мог. Ещё вопросы есть?
– Никак нет.
– Ну что же, тогда я не прощаюсь, а лишь говорю: до встречи. – Блекнат подмигнул гаишникам и направился к шлюзу. Рыков и Колодин шли следом.
На пороге инспектор остановился и снова повернулся к Семёнычу:
– Кстати, старшина, ты так и не разгадал, как я выбирался из ваших камер. Фокус-покус.
Блекнат щёлкнул пальцами, и запертая дверь шлюзового отсека сама открылась и скользнула в сторону.
– Ну конечно. Имплантированная инспекторская отмычка, – констатировал Семёныч, когда проверяющие покинули станцию. – Работает на любом посту ГАИ. На случай, если вдруг кто-то решит что-нибудь утаить. Я всегда говорил, что все фокусники – шарлатаны.
Похищенный
Дверь скользнула в сторону, и на станцию вошёл нарушитель. Ну, не то чтобы вошёл, скорее втёк. Инопланетянин целиком состоял из жидкости, которая благодаря какому-то безумному взбрыку эволюции не расплывалась по полу. Сквозь прозрачное брюхо виднелись похожие на водоросли внутренние органы.
Инопланетянина сопровождал стойкий запах спирта.
Прокофьев на миг замешкался. Голову у инопланетянина он различить не смог, ни одного ярко выраженного органа чувств тоже не заметил, а обращаясь наугад, рисковал попасть в глупую ситуацию, разговаривая, например, с конечностью, затылком или чем похуже. Антон уставился в стену над верхней точкой инопланетянина, браво козырнул и представился:
– Сержант Прокофьев.
В ответ инопланетянин пробулькал что-то невнятное.
Прокофьев некоторое время молчал в раздумье. Стандартный вопрос «Вы пили?» при обращении к жидкому существу звучал бы, мягко говоря, странно, поэтому Антон его перефразировал:
– Вы употребляли алкоголь вовнутрь?
Инопланетянин закачался из стороны в сторону, что Прокофьев воспринял как отрицание.
– Ну да! Конечно! – криво ухмыляясь, заметил Антон.
По всем правилам, сержант сейчас должен был использовать детектор наркотических веществ, чтобы проверить содержание запрещённых препаратов в теле пилота. Прибор автоматически определял расу пилота, вещества, которые являются наркотическими для него, и анализировал содержание крови или что там текло в жилах инопланетянина. В теории всё работало идеально, однако иногда случались и казусы. Однажды Прокофьев видел, как детектор ошибся с определением расы обычного человека и выдал диагноз: «Наркотическое отравление гемоглобином с летальным исходом».
Однако Антон даже не стал доставать детектор, сейчас его успешно заменял нос сержанта. Стойкий и мощный запах перегара наполнял ангар.
– Вы арестованы за вождение в нетрезвом виде, – заявил Антон. Он достал наручники и неуверенно осмотрел инопланетянина. – Вы не могли бы… – неуверенно начал он.
Задержанный отрастил два щупальца, Прокофьев надел на них наручники, но браслеты тут же прошли сквозь жидкость и клацнули о пол.
– Тогда, может, вы добровольно проследуете за мной? – неуверенно предложил Антон.
Инопланетянин кивнул. По крайней мере, так Прокофьев интерпретировал рябь, прошедшую по телу задержанного.
Антон развернулся и направился к выходу из отсека, инопланетянин потёк следом.
Однако, когда они приблизились к коридору, бульканье за спиной прекратилось. Прокофьев развернулся. Инопланетянин, подрагивая, застыл у входа.
– Сопротивление? – хищно ухмыльнулся сержант.
– Самосохранение! – раздался сбоку голос Семёныча. – Он остановился перед ковролином. Если пойдёт дальше, то впитается в ткань прежде, чем дойдёт до камеры.
Прокофьев повернулся на голос. Старшина приближался к ним с тарелкой, на которой громоздились бутерброды с колбасой и солёные огурцы.
– Чего не позвал? – спросил Семёныч и, не дожидаясь ответа, подошёл к Прокофьеву, достал детектор и поднёс к губам сержанта.
– Дыхни.
Сержант послушно дунул в трубку.
– Ого! Антоха, да ты пьян! – заявил Семёныч, глядя на загоревшуюся красную лампочку.
– Я? – возмутился Прокофьев и вдруг понял, что язык у него изрядно заплетается. – Я не вып… впи… Н-не пвил!
– А и не нужно было.
Прокофьев открыл рот, чтобы возразить, но не успел. Семёныч сунул ему в зубы бутерброд.
– Жуй.
Сержант послушно заработал челюстями.
– Это этиланец. – Семёныч кивнул в сторону покорно ожидающего неподалёку инопланетянина. – Раса на основе этилового спирта. Спирт испаряется, ты его вдыхаешь. По правилам, разговаривать с этиланцем без респиратора запрещено. Но я вместо намордника предпочитаю закусь. Так приятнее.
Прокофьев что-то промычал, Семёныч кивнул и повернулся к инопланетянину.
– Так что он нарушил?
– Скор-рсть, – с трудом выговорил Прокофьев, пытаясь определить, какой из двух Семёнычей, покачивающихся перед его глазами, настоящий. – Пр-ревысьл.
– Лады. Иди отдыхай, а я оштрафую нарушителя и проведу с ним разъяснительную беседу.
Антон кивнул головой, которая изрядно потяжелела за последние пять минут.
Семёныч повернулся к инопланетянину, шумно хукнул и захрустел огурцом.
Сержант повернулся к двери, пошатнулся, попытался опереться рукой о стену, но та самым бессовестным образом отодвинулась, и Антон повалился на пол.
Прокофьеву снился какой-то бред. Он был маленьким вертолётом, который кружил внутри большого вертолёта, закреплённого на гигантской центрифуге. Вся эта конструкция неслась в космическом пространстве; вокруг мелькали звёзды, солнца, кометы, а также гигантский хомяк в респираторе и с маринованным огурчиком в руке.
Антон открыл глаза, свет царапнул зрачки, и веки пришлось снова опустить. Голова трещала так, словно на извилинах его мозга сейчас проходили гонки внедорожников.
Вскоре, собравшись с силами, Прокофьев решил повторить смертельный номер с открыванием глаз. На этот раз было полегче.
Антон огляделся. Он лежал на кровати в своей каюте. Видимо, Семёныч его сюда перенёс из ангара.
Прокофьев с трудом сел. На тумбочке он увидел стакан воды, две таблетки от головной боли и записку.
Первым делом Антон выпил таблетки и лишь потом взял лист бумаги. Прочитал. Перечитал. Внимательно перечитал.
Только с третьего раза до него дошёл смысл написанного:
«Улетел по делам. Вернусь поздно вечером.
Семёныч.P. S. Если позвонит Рыков и спросит меня, скажи, что я закрылся в туалете с кроссвордами».
