А. Гринько
Маленький чекист
олько что отгрохотали взрывы. Очередная бомбежка принесла Воронежу новые разрушения и человеческие жертвы. Переждав налет в подвале разрушенного здания, взвод чекистов возобновил движение. Младший лейтенант Арефьев получил задачу занять оборону на улице Степана Разина и прикрыть подступы к Чернавскому мосту. Командир вел бойцов к новому оборонительному рубежу.
Красноармейцы не узнавали знакомых кварталов. К прежним разрушениям прибавились новые. Извилистая тропка, петлявшая между глыбами железобетона и горами щебня, то и дело прерывалась новыми нагромождениями. Там, где нельзя было обойти препятствия, бойцы, помогая друг другу, прокладывали новую тропку.
Так они вышли к небольшому скверику.
На развилке улиц Степана Разина, Цюрупы и Сакко и Ванцетти, чуть ниже Манежной площади, чекисты стали занимать оборону в одном из опустевших каменных домов. В это время они услышали песню. Звонкий мальчишеский голос, видимо, в такт шагам, выговаривал:
Но, пулей вражеской сраженный,Допеть до конца не успел!
Песня раздалась совсем рядом. Из-за угла соседнего здания вышел мальчик и, увидев людей, оборвал ее. Мальчик был невысокий, худой, в сером пиджаке с чужого плеча. Русые, выгоревшие на солнце волосы вихрами торчали на непокрытой голове. Увидев красноармейцев, мальчик рывком выхватил из кармана штанов гранату-лимонку, строго спросил:
— Кто такие?
— Ершистый! — усмехнулся красноармеец Письменный. — Ты, сынок, убери-ка эту штуковину от беды подальше. Гранатами не играются. А кто мы, видишь сам.
— Многие теперь своими объявляются. Я утром видел, как на улице Карла Маркса свои своих окружили и такую перепалку устроили, что не разбери-поймешь. А потом выяснилось: переодетые фашисты хотели наших побить. Только сами же и полегли трупами. Может, и вы такие «свои»?
Однако мальчик уже понял, что имеет дело действительно со своими, и спрятал лимонку в карман.
— Как зовут? — спросил Арефьев.
— Слава. Фамилия Алексеев.
— Куда же ты идешь, Слава?
— А никуда. С вами буду бить фашистов.
Бойцы окружили мальчика, стали расспрашивать его. Слава недавно окончил семь классов, ему четырнадцать лет. Отец погиб на фронте в первые дни войны. Мать неделю назад попала под бомбежку, сгорела вместе с домом. Слава чудом уцелел, успев укрыться в подвале. С тех пор и скитается по городу.
— Живу сам по себе, — сообщил он.
Бойцы, нахмурив брови, слушали мальчика. Перед ними был один из многих сирот Воронежа. Сколько таких ребят, живших «сами по себе», видели за последние дни бойцы! Многим они помогли эвакуироваться на восток. Но Слава был из тех, кто не желал покидать родного города.
— Я все равно не уйду на левый берег. Разрешите остаться у вас, товарищ младший лейтенант, — обратился он к Арефьеву. — Буду помогать вам подносить патроны, ходить в разведку. Я умею бросать гранаты, стрелять из винтовки.
Арефьев еще не решил, как быть с подростком, когда у Петровского сквера вспыхнула перестрелка.
— По местам! — скомандовал он. Бойцы кинулись к своим позициям. Юркнул куда-то в развалины и Слава.
Перестрелка приближалась. Два бойца, ходившие в разведку, прибежали с докладом:
— Полк оставил Петровский сквер. Бой идет и Первомайском саду и у мединститута. В нашу сторону свернула большая группа немецких автоматчиков.
Новость была неприятной. Командир 233-го полка конвойных войск НКВД майор Д. М. Якубенко лишь на всякий случай выделил взвод Арефьева для прикрытия Чернавского моста. Майор полагал, что в этом направлении будут отходить и другие подразделения. Но теперь получалось так, что полк отступал вдоль проспекта Революции на северную окраину города, а взвод Арефьева оказался отрезанным от главных сил.
— Выходить, что, кроме нас, теперь некому защищать Чернавский мост, — сделал вывод Арефьев. — Что ж, будем стоять насмерть.
Вскоре разгорелся бой. Чекисты удерживали дом, в котором закрепились, более часа и отразили две атаки гитлеровцев. Слава тоже участвовал в этом бою. Он уже обзавелся автоматом и, перебегая от окна к окну, строчил из него по фашистам.
Но вот гитлеровцы подобрались совсем близко, почти окружили чекистов. Надо было уходить. По приказу Арефьева бойцы стали пробираться к соседнему дому.
— Надо чуть ниже! — подскочил к младшему лейтенанту Алексеев. — Там каменный трехэтажный дом, очень удобный для обороны. Там жили наши знакомые, я в нем ночевал эту ночь. Я проведу бойцов.
Взводный одобрительно кивнул головой и вместе со Славой побежал через двор.
Дом, указанный Славой, был действительно удобен для обороны. Он был старинной кладки, из красного кирпича. Деревянные постройки вокруг сгорели, что обеспечивало хороший обзор. Бойцы быстро заняли круговую оборону, взяли под контроль все ближайшие развалины. И когда гитлеровцы приблизились, то сразу же попали под огонь пулеметов, автоматов и винтовок.
— А ты, Слава, молодец, понимаешь толк в тактике! — похвалил Алексеева замполитрука Кондаков.
В тактике уличного боя Слава, конечно, ничего не понимал. Но он знал, теперь уже до самой реки на улице Степана Разина нет более прочных домов.
Как ни пытались фашисты, а подобраться к дому близко не могли. Тогда они подтянули пулеметы, стали бить по окнам и дверям. Однако и это не помогло. Не сумев взять дом силой, враги начали хитрить.
— Вы окружены, сдавайтесь! — то и дело кричали они на ломаном русском языке.
В ответ гремели выстрелы. Одного из таких «крикунов» подкараулил Слава. Он заметил, как из-под разрушенной стены приподнялся толстый гитлеровец и стал что-то кричать. Славе подумалось, что именно этот толстяк убил его отца. И такая злость взяла его, что он обрушил на неосторожного гитлеровца длинную очередь.
Укрываясь за развалинами, фашисты все ближе подбирались к дому. В окна то и дело влетали пули. Младший лейтенант приказал бойцам перебраться на второй этаж. Сам он еще некоторое время оставался внизу с тремя красноармейцами.
С высоты второго этажа Слава увидел, что со стороны Малой Чернавской гитлеровцы подтягивают пушку.
— Пушка — это плохо, — сокрушенно покачал головой взводный и приказал всем перебраться на третий этаж.
Немецкие артиллеристы открыли огонь. Дом задрожал, снаряды пробивали стены, рвались в комнатах нижнего этажа. Повис на железной арматуре сбитый снарядом балкон. После этого немецкие автоматчики ринулись на штурм. В них полетели гранаты. Враги отхлынули. Но не надолго. Поняв, что чекисты находятся на верхнем этаже, гитлеровцы стали осторожно подкрадываться к дому. Они хотели отрезать красноармейцам все пути к отступлению, а потом взять их измором.
Взвод оказался в тяжелом положении. Оставался один путь — спускаться вниз и прорываться к реке с боем. В этот момент и подсел к Арефьеву Слава.
— Надо забраться на чердак, потом на крышу и по водосточной трубе спуститься во двор, — подсказал он. — Мы, ребятишки, всегда так уходили от «врагов», когда играли в войну.
Младший лейтенант воспользовался советом юного воронежца. Пока гитлеровцы рушили снарядами стены дома, красноармейцы перебрались на чердак, вышли на крышу. Вслед за Славой они спустились по водосточной трубе в глухой маленький дворик, а потом незаметно перебежали к другому зданию, где снова заняли оборону. Когда гитлеровцы разобрались, что атаковали пустой дом, ярости их не было предела. Строча из автоматов, поливая свинцом каждую развалину, они кинулись вниз по улице. Потом наткнулись на чекистов и снова завязали бой.
Так почти весь день 9 июля 1942 года взвод младшего лейтенанта Арефьева вел неравный бой на улице Степана Разина. Отступая от дома к дому, чекисты все ближе подходили к реке. Они несли потери, но и врагам было несладко. Около каждой оборонительной позиции красноармейцев гитлеровцы оставляли десятки трупов своих солдат.
Вечерело, когда остатки взвода Арефьева под напором фашистов вынуждены были покинуть последний дом, стоявший на углу улиц Степана Разина и Пролетарской. За спиной чекистов оставался только Чернавский мост. Три дня тому назад он был взорван, и теперь его развалины стали последним рубежом обороны взвода Алексея Арефьева. Собственно, взвода уже не было. От него осталось меньше половины, но все бойцы были полны решимости биться до конца, чтобы не открыть врагу путь в левобережную часть города.
Здесь, у развалин Чернавского моста, взвод Арефьева провел свой последний бой. Он был упорным и кровопролитным. Когда кончились патроны и гранаты, Алексей Степанович Арефьев повел красноармейцев в рукопашную. В последней схватке у моста было уничтожено сорок гитлеровцев. Но и наши все погибли.
«О гибели взвода Арефьева доложил мне Слава Алексеев, — читаем мы в воспоминаниях полковника в отставке Д. М. Якубенко. — Парень оказался смышленым, он хорошо знал город и попросился в полковую разведку. Мы оставили Алексеева у себя».
