- Джон, надо дать объявление в утренние газеты с просьбой сообщить, проезжал ли кто-нибудь по этой дороге в интересующее нас время.
- Стареешь, комиссар — уже сделали; раньше ты бы и не спрашивал.
- Согласен, не молодею. Но и ты мало похож на юного петушка. Давай, похвастайся работой своих специалистов.
Смит вытащил из папки несколько листов, бегло просмотрел и начал вслух:
- Так. Вступление пропустим, и если коротко, важны три пункта: первый — в машине не обнаружено следов крови, борьбы или каких-нибудь тяжелых предметов, представляющих для нас интерес. Второй: проявились отпечатки пальцев трех человек; одни из них принадлежат покойному, двое других по нашей картотеке не проходят, так что пусть помучаются столичные специалисты. И, наконец, третий. На полу, возле сидения водителя, найдены кусочки земли с нечеткими следами рифленой подошвы. Это не обувь Моррисона, и нужно искать хозяина».
- Это уже кое-что, — отреагировал Сэм. — Имеется еще что-нибудь?
- Персонально для тебя, Скульптор.
Джон взял со стола пакет и вытащил из него шахматную доску.
- Эта вещица была обнаружена в пакете под сидением водителя; скорее всего, грабители ее не обнаружили, а ведь она весьма дорогая. Ты, как известный специалист в Скотленд-Ярде, оценишь по достоинству. Смотри — одна доска чего стоит: дорогие породы дерева, ну а фигурки — просто фантастика!
Насмешки коллег мало задевали комиссара; он оценивал свой уровень не выше любительского, но был способен по достоинству оценить чужое мастерство. «Это — рука художника! И дело не только в тонкости линий и изяществе форм». Сэм расставил фигуры на доске, пытаясь прочувствовать свое ощущение не от каждой детали, а от всей композиции в целом.
- Смотрите, коллеги, весьма символическая для нашей ситуации находка: если мне не изменяет память, по-персидски «шах мат» — царь умер. Умер «царь» Давид.
- Сэм, ты ударился в лирику. Лучше прочти записку, что нашли в пакете вместе с шахматами.
Комиссар развернул сложенный пополам листок и прочел вслух текст, написанный нетвердой рукой:
- Науму — моему единственному и любимому племяннику. Побеждай врагов, но оставайся человеком в любых ситуациях (Подпись).
- Это подпись покойного адвоката — я хорошо знаю ее. — Сэм еще раз прочел текст. — Почему этот подарок оказался у Моррисона? Сержант, кто такой Наум? Ты встречался с ним?
- Да, сэр. Он — гость семьи Вольских, из России. Желаете более подробную информацию или сами хотите поговорить?
Сэм посмотрел на часы — третий час ночи.
- Сейчас, пожалуй, нет. Я думаю, коллеги согласятся со мной, что ехать сейчас в дом покойного и бессмысленно, и безжалостно. Уверен, что сержант сделал все необходимое при первом осмотре, и поделится с нами утром. Завтра предстоит тяжелый день, и не мешало бы три-четыре часа отдохнуть, особенно мне, пенсионеру. Джон, закажи гостиницу и в восемь часов утра забери меня оттуда.
Лежа в холодной и неудобной кровати, Сэм пытался еще раз пройтись по полученной информации и продумать главные действия на завтра, но усталая голова отказывалась работать. События могут оказаться непредсказуемыми; единственное, в чем он был уверен, утренние газеты не преминут бросить камень в сторону Скотленд-Ярда. Можно поставить десять к одному, что самым невинным заголовком будет что- то вроде: «Двойное убийство за спиной защитников прав и порядка».
ГЛАВА 3
Ночь не внесла корректив в погоду: утро оказалось таким же дождливым и ветреным, как и весь вчерашний день. Те неполные четыре часа отдыха, что Сэм провел в постели, нельзя было назвать сном; Шоу относился к той категории людей, для которых сон не в домашней постели, по крайней мере в первую ночь, всегда чуток и неполноценен.
Роберт Гофман уже ждал его в кабинете комиссара. Глядя на его румяное лицо и подтянутую фигуру, Сэм, невольно, потрогал собственные мешки под глазами.
- Сэр, на столе комиссара для вас два сообщения. Разрешите принести кофе и сэндвичи?..
- О'кей, сержант. И для себя тоже.
- Я уже завтракал, спасибо.
Сэм уселся в скрипучее кресло хозяина кабинета и улыбнулся при мысли о том, как молодой сержант готовился к утренней встрече с начальством из Ярда, скорее всего, старым и ворчливым — блестящий внешний вид, бодрость, готовность к любым заданиям и, несомненно, неопровержимые идеи поиска и разоблачения преступников. На столе лежали два документа: справка из больницы о смерти Давида Вольского — сердце, инфаркт миокарда — и заключение Поля Хаккета. Комиссар дважды прочел его, чтобы, среди хитросплетения медицинских терминов, не пропустить главного: смерть наступила от удара тяжелым конусообразным предметом в затылок. Патологоанатом не исключал, что рана могла быть не смертельной, и Моррисон умер от большой потери крови.
«Не густо», — подумал Сэм и обратился к сержанту: — Ты читал заключение Хаккета?
- Да, сэр. — Сержант покраснел от волнения, поскольку документы предназначались лично комиссару.
- Твое мнение — как могли развиваться события?
- Возможно, преступников было двое: один нападал спереди, а второй, в это время, ударил сзади по голове. А может быть, Моррисон пытался убежать от преступника и получил удар по голове.
- Правильно, сержант. Имеется смертельная рана на затылке, и должны быть ее исполнитель или исполнители, но не мешало бы найти тот самый тяжелый предмет. Соедини меня с Ярдом, с сержантом Уорбиком.
За более чем тридцать лет работы Сэм неоднократно оказывался в ситуациях, когда построение модели, казалось бы, априори безупречной, заводило в тупик. Терялось время, силы, что, в конечном итоге, рикошетом отдавалось на авторах.
Вопрос, заданный сержанту, носил провокационный характер: пару десятков лет тому назад, в счастливые годы поиска опыта и созревания, мозг и душа его были широко открыты чужим мнениям и советам. Теперь, по образному высказыванию жены, он походил на хронического больного, испытавшего многие рецепты и лекарства, и убедившегося, что необходимо прислушиваться только к собственным ощущениям и реакциям. Нет, она утрировала, но правда была в том, что фильтрация мнений и советов чужих, также как и своих собственных, ужесточилась. Со стороны молодых сослуживцев это оценивалось как сварливость или даже тугодумие постаревшего сыщика.
- Сэр, сержант Уорбик на проводе.
- Доброе утро, какие новости?
- Здравствуйте, сэр. Отпечатки пальцев в машине Моррисона по нашей картотеке не проходили. О его родственниках: имеется только сын Генри и сестра. Сын живет и работает в Манчестере агентом в торговой фирме. Похоже, в его семье проблемы, поскольку жена ответила, что «личная жизнь и местонахождение этого проходимца меня не интересуют». Наши коллеги в Манчестере пытаются связаться с ним.
- Привези его в Лондон. И, если он еще не в курсе, что маловероятно, поработай с ним — нужны связи и сведения о проблемах в нотариальной конторе отца.
- Конечно, сэр. Уже выезжаю к сестре — она живет на Олд- стрит, а потом в Оксфорд, в контору покойного.
- Держи постоянную связь со мной. Теперь с тобой, сержант. — Комиссар повернулся к Гофману. — Если не возражаешь, все наше внимание — семье Вольских. Но начнем с разговора со старшим сыном адвоката, Беном; мы немного знакомы.
Прежде чем Бен подошел к телефону, прошло несколько минут.
- Здравствуйте, комиссар.
- Мои соболезнования вам и всем близким. Мы с вашим отцом, несмотря на разницу в возрасте, принадлежим одному поколению — у нас были одни и те же идеалы, да и враги наши были похожи. Пока он был жив, я, скажу честно, не размышлял о нем и его судьбе, но сегодня не стало одного из наших. Думаю, что не я один задумался об этом.
- Спасибо, комиссар. Звонил Майкл Бриггс, и мы благодарны ему за теплые слова об отце.
- Есть ли определенность в дальнейшем распорядке?
- Да, похороны сегодня. В три часа.
- Еще раз мои соболезнования, мистер Бен.
- Ну что же, сержант. — Гофман почувствовал, что наступает его время. — Слушаю тебя внимательно. Уверен, ты подготовил подробный список всех присутствовавших в доме адвоката.
- Да, сэр.
На стол перед комиссаром лег аккуратно расчерченный и написанный крупно, от руки, список членов семьи, гостей и прислуги.
- Кто из членов семьи отсутствовал на обеде, и по какой причине?
- Младшая дочь мистера Бена — Анжела. Сын и дочь мистера Джозефа находятся заграницей.
Палец комиссара медленно двигался вниз по списку и замер на имени Наума.
- Это тот племянник, кому, вероятно, и предназначаются чудесные шахматы?
- Да, сэр.
- Что о нем известно?
- Пока — немного. Пятьдесят лет, рост более шести футов, худощавый, волосы черные с проседью, небольшие залысины. Лицо продолговатое, глаза голубые. Особые приметы не замечены. Прилетел из Москвы менее двух недель тому назад. Послали запрос и ждем дополнительную информацию.
