Сэм вышел из траурной комнаты и, придерживая на голове кипу, которую попросили одеть на входе, пошел по коридору в поисках комнаты, где можно было бы подождать до похорон. Дверь одной из них, в конце коридора, оказалась открыта; он вошел, и оказался в кабинете-библиотеке: стеллажи с книгами заняли почти все пространство, два окна на смежных стенах открыли широкую панораму сада и перспективы. Посреди комнаты, на массивном письменном столе, разложены различные медикаменты, шприцы, приборы.
У окна, спиной ко входу, сложив руки на груди стоял мужчина среднего роста, скупо ответивший на приветствие, повернувшись лишь в пол-оборота и не представившись. «Вполне вероятно, это тот самый доктор и друг семьи», — предположил Сэм, но имя этого господина из списка сержанта никак не мог вспомнить.
- Разрешите представиться, Сэм Шоу, комиссар Скотленд- Ярда.
Мужчина повернулся и, улыбнувшись только уголками тонких губ, ответил:
- Соломон Бэрри. Полиция уже работает в доме?
- Нет, доктор. Я здесь сегодня как старый знакомый адвоката, — нам приходилось встречаться по работе. Мои коллеги и я весьма опечалены случившимся.
- Но вы уже успели узнать, что я доктор.
- Это моя профессия. Но давайте поговорим о Давиде Вольском. Вы давно знакомы с ним?
- Почти тридцать лет. — Бэрри ограничился коротким ответом.
- Я тоже знаком с ним много лет. Но, если честно сказать, мы стояли по разные стороны баррикады — такова наша служба. С годами приходит прозрение, и сейчас понимаю, что такой «противник», как сэр Давид, был скорее ниспослан мне Богом, нежели иной коллега по работе. Вы были его другом?
- Пожалуй, но сблизились мы последние два-три года. Я перестал быть обременен своими семейными заботами и часто останавливался здесь на несколько дней, тем более, что его здоровье оставляло желать лучшего.
- Вызывало тревогу состояние его здоровья в последнее время?
- Сердце не давало особых надежд.
- Понятно, что ему были противопоказаны волнения и эмоциональные перегрузки. Могло случиться так, что приезд племянника из России оказался толчком к ухудшению здоровья?
- Я тоже опасался этого. Но, к моему удовлетворению, положительные эмоции оказались полезны его организму.
- А мистер Моррисон был в близких отношениях с адвокатом?
- Не берусь утверждать это. Между ними существовали многолетние рабочие отношения; встречались и здесь, на вилле, но не очень часто. Нотариус был человеком замкнутым, немногословным, и их общение имело место, главным образом, вокруг шахматной доски. К контакту с другими членами семьи он не стремился, разве что с Беном.
- Тем не менее, как близкий семье человек был приглашен на этот обед и присутствовал, несмотря на свою замкнутость и нелюбовь к общественным мероприятиям.
- На то была другая причина.
- Мистер Бэрри, продолжите, пожалуйста, — это может оказаться важным.
- Приезд родственника из России.
- Желание познакомить их?
- И не только. Нотариус вел личные дела семьи Вольских, и Давид предполагал внести в них кое-какие изменения.
- Вам известно — какие?
- Это уже допрос, комиссар?
- Ни в коем случае, мистер Бэрри, но и не праздное любопытство; убийство или несчастный случай не оставляет нам иной возможности, кроме как установить истину, причем — в самые короткие сроки. Естественно, никто из присутствовавших в доме не будет обойден вниманием. Я ясно выражаюсь, мистер Бэрри?
- Вполне.
- Буду стараться делать это с подобающей ситуации деликатностью, и хотел бы, чтобы каждый отнесся с пониманием важности и необходимости откровенного диалога. Вы, при желании, могли бы в этом помочь.
Бэрри удивленно посмотрел на комиссара.
- Интересно, какого сорта информацию о семье вы ждете от меня?
- Вы меня неправильно поняли: вас, как врача и друга семьи, прошу оказать воздействие на всех родственников, чтобы они отнеслись к моей работе спокойно и объективно, по- возможности. Что же касается информации, известной лично вам и способной пролить свет, то я не сомневаюсь в ее важности. Например, вы уклонились от ответа о документе, который в тот вечер подвергся изменению. Мы в состоянии узнать это своими способами, но пострадает оперативность. Доктор, вам есть, что сказать мне?..
Бэрри отошел от окна и сел в кресло напротив комиссара.
- Да. Давид вносил некоторые изменения в свое завещание.
- Вам известно — какие?
- Нет, я не присутствовал при его подготовке и не читал. От меня, как от врача, требовалось лишь письменно подтвердить, что Давид Вольский сделал это в полном умственном здравии.
- После этого Моррисон, забрав документ, сразу же уехал?
- Нет, они вдвоем еще оставались беседовать в кабинете, а я ушел в отведенную мне комнату.
- Где находиться ваша комната?
- Как раз напротив этого кабинета.
- Как вы узнали о случившемся?
- Меня позвал Джон — слуга в доме, и сказал, что Давиду плохо. Когда я вошел в спальню, он был без сознания, а через несколько минут приехала скорая помощь.
- Моррисона в доме уже не было?
- Я не видел его.
- Был ли в этот момент в доме кто-то чужой?
- Я был слишком занят больным.
- Можете ли вы, как врач, много лет знающий организм адвоката, сказать: случившееся с его сердцем — это закономерный результат болезни или ответная реакция на стрессовую ситуацию? Я имею в виду, что он узнал о несчастье с Моррисоном.
- Ответ не может быть однозначным. С одной стороны — сердце Давида было сильно изношено, но в соответствующих тепличных условиях жизнь его могла продлиться, хотя утверждать это с полной уверенностью не рискнет ни один специалист. С другой стороны, если он узнал о трагедии Моррисона, это — верный путь к инфаркту.
- Поставлю вопрос в несколько иной плоскости: если бы он узнал о случившемся более подготовленным психологически и медикаментозно — могло бы это спасти его жизнь?
- Конечно, вероятность возросла бы. Вы предполагаете здесь чей-то злой умысел?
- Спасибо, доктор. Ваша информация весьма интересна, несмотря на ее предельную лаконичность.
Сэм вышел в парк. Дождь почти прекратился, и люди группами стояли перед главным входом в дом. Машины продолжали подъезжать, и всё новые посетители проходили к месту прощания с телом Давида Вольского. Комиссару были знакомы многие из них: чаще всего люди немолодые, занимающие высокие посты в своих организациях и хорошо знавшие покойного; отдельно стояла группа журналистов. Глядя на всю эту картину, Сэм вновь почувствовал, что ни Скотленд-Ярду, ни ему лично в этом деле пощады не будет.
В стороне он увидел сослуживцев и среди них — Майкла Бриггса, Поля Хаккета, Джона Смита и подошел к ним. Хаккет рассказывал какую-то историю, связанную с Давидом Вольским. Бриггс отвел Сэма в сторону:
- Есть что-нибудь стоящее, комиссар?
- Только предположения, не более. Вас уже сильно достают звонками?
- Пока терпимо, но долго мы не выдержим.
- Завтра утром буду в Ярде и доложу подробнее.
Ровно в три часа траурная процессия выехала из ворот и
направилась в сторону Оксфорда; Сэм вернулся в дом. Справа, по коридору, он услышал два женских голоса.
- Комиссар Шоу из Скотленд-Ярда. Представьтесь вы, пожалуйста.
- Селин, — ответила более молодая, — я горничная, а она — Джейн, кухарка. У нас свой домик в парке. Мы там живем.
Вид у девушек был не то, чтобы напуганный, но достаточно растерянный, особенно у Джейн: она старалась держаться за спиной у Селин, пряча руки под фартуком. «От нее будет мало толку», — решил Сэм.
- Селин, покажите мне дом. Я слышал о нем, но видеть не приходилось.
- Конечно, сэр, идите сюда. Здесь у нас столовая, она самая большая комната в доме. Там, за шторой, есть еще одна дверь, через которую можно выйти в парк. Нам это очень удобно, потому как там наш с Джейн домик.
- А чьи комнаты напротив?
- В одной всегда останавливается мистер Бен с женой, а рядом — детская. Для их внука.
- Ясно, Селин, пойдем в другую часть дома. Там, кажется, кабинет и библиотека.
- Да, сэр. Здесь хозяин работает и отдыхает. — Она вдруг ойкнула, закрыла рот ладонью и замерла с широко раскрытыми глазами. — Работал, отдыхал. Уже не отдыхает. — Глаза постепенно наполнялись слезами, но лицо оставалось неподвижным.
- Сядь, Селин.
Но девушка продолжала стоять, словно ничего не слыша. Сэм подошел к ней, взял за руку и усадил в кресло, и реакция последовала незамедлительно: Селин разразилась бурными рыданиями, постепенно перешедшими во всхлипывания, и, наконец, она подняла голову.
- Извините, сэр, мне очень жаль его.
- Ты с ним часто общалась?
- Раньше не очень, а последнее время ему было трудно ходить, и я помогала миссис Мерин или Джону. Но он очень стеснялся.
