Я сегодня была настолько сентиментальна, что грустная участь снежинок почти вызвала слезы у меня из глаз.
Наверное, я бы расплакалась, как последняя дура, если бы не странные истеричные выкрики, доносящиеся из комнаты Елены.
– Нет креста… – визжала она.
Потом дверь открылась, и Елена вышла наружу. Одна-одинешенька.
Вздрогнув, она остановилась и с испугом посмотрела на меня.
– Что… – начала я. То есть я собиралась спросить, что случилось, но она меня грубо оборвала, прошипев:
– Пошла вон, чертова ищейка! Лучше проследи за своим хахалем, пока его не женила на себе наша Эльвира!
И с этими злобными словами, разбередив мою незаживающую рану, она гордо процокала каблучками дальше.
А я пошла, раздумывая, что же она все-таки кричала? И на ком нет креста?
Честно говоря, она меня просто опрокинула своим поведением! Мне-то сия дамочка казалась «снежной королевой», почти не способной к этакому яркому и самобытному выражению эмоций.
«Видно, тебе свойственно ошибаться в людях, Александра», – призналась я себе.
И чего она такая злая? Конечно, ее драгоценный Филипп намеревался стать гнусным перебежчиком в мои объятия, но я-то этого совсем не хотела!
Однако странную привязанность Пенса к Эльвире заметила, как получается, не только я. А о чем это говорит?
– О том, что и на самом деле что-то не так, – вздохнула я, останавливаясь у двери волковского кабинета. – Вот тебе, Сашенька! Все-то ты думала, что Пенсик – постоянная единица в твоей жизни, ан нет! Пленился он, похоже, сексапильной Эльвирочкой, и тебе придется остаток жизни провести в гордом одиночестве!
Мысль эта мне совсем даже не нравилась. Вот найду преступника, твердо решила я, и начну бороться за собственное счастье.
Глава 14
Я вошла в кабинет как раз на самом интересном месте. То есть я подозревала, что место было интересное, поскольку Лариков и Поздяков наклонились друг к другу и разговаривали очень доверительно и тихо, причем стоило мне войти, как они отпрянули друг от друга и замолчали.
Поздяков тут же вскочил и галантно поклонился, представившись:
– Александр Евгеньевич, – и этот старый ворюга склонился над моей рукой, как заправский джентльмен!
– Саша, – сделала я книксен, тут же подпадая под «скромное обаяние» воровской буржуазии.
– Так мы с вами тезки, – обрадовался он.
Мы сразу понравились друг другу – говорю же, у криминальных авторитетов отчего-то вызывает расположение моя простодушная физиономия.
– Саша утверждает, что вы были в кабинете у Волкова в тот вечер, – хмуро заявил Лариков.
– Нет, не он, – горячо возразила я. – Это Эльвира сказала, что скорее всего это…
Я замялась. Фамилия к седовласому джентльмену совершенно не подходила.
– Поздяков, – почти прошептала я, пряча глаза. Мне отчего-то было ужасно неудобно, что я произнесла его фамилию вслух.
А он широко улыбался.
– Но я действительно приезжал, – кивнул он.
– Правильно, – обрадовалась я. – Значит, я вовсе не сумасшедшая, и вас было двое! Потому что я видела, как кто-то уходит, и очень явственно слышала, как хлопнула дверца машины, а потом ворота раздвинулись с таким вот звуком – ж-ж-ж, и вы уехали.
– Собственно, я искал вас, по просьбе Андрея, – улыбнулся мне «лорд». – Но разговор у нас с Филиппом вышел совсем не по вашему поводу. И уж никак я не ожидал, что он окажется последним.
Он заметно погрустнел и уставился на хрустальное бра в виде свечей на стене. Все-таки очень любил Волков таинственные ароматы прошлого, правда, исключительно в аранжировке дамских романов!
– Александр Евгеньевич, расскажите нам, что происходило в тот вечер. Что-то вас удивило, ведь так? Я правильно вас понял?
Лариков смотрел доверительно-проницательными глазами. Старик явно подпал под его обаяние, потому что сразу начал «колоться».
– Да, и очень удивило. Странное поведение Филиппа.
Он задумался, немного помолчал и продолжил:
– То есть я-то, в общем, спешил выполнить вашу просьбу, Андрей Петрович. Поэтому сразу попросил его объяснить свое поведение. Филипп печально усмехнулся и сказал в ответ на мои слова о том, что он поступает глупо: «Знаю. Но любовь, дядя Саша, вообще штука очень глупая». – «Но ведь девочка тебя не любит». Он рассмеялся и зло ответил, что любовь в наше время можно купить.
– Вот гад, – возмутилась я. – Ничего подобного!
– То же самое я ему и попытался сказать. Кроме того, что мне, Андрей Петрович, совсем не хотелось ссориться ни с ним, ни с вами. Поэтому я попытался найти компромисс – присоветовал Филиппу отпустить Сашу и попробовать заставить ее себя полюбить другими способами.
– Ничего бы у него не вышло, – мрачно объявила я. – Потому что я теперь вступлю в ряды феминисток, у меня приступы мужененавистничества!
Вдаваться в подробности, почему я вдруг «заболела» этой странной болезнью, я не стала.
– Вот какая напасть! – испугался Поздяков. – Такая очаровательная девица, и что надумала! Не все же мужчины такие, как Филипп!
«Не все. Есть еще такие, как Пенс!» – хотела возразить я, но вовремя придержала свой язык.
– Да не обращайте вы на нее внимания, – нетерпеливо воскликнул Лариков, утверждая меня в решении пополнить ряды феминисток. – Продолжайте.
– Не буду вам пересказывать наш разговор, а сразу приступлю к тому моменту, который меня изрядно поднапряг. Он меня вообще почти не слушал, занятый своими мыслями, и все вертел в руке сверток. Небольшой такой, но явно тяжелый. Потом вдруг вскинул на меня глаза и спросил: «Хочешь посмотреть, что я ей подарю?» Я не ответил. Понимаете, Андрей Петрович, он ведь совершенно не хотел со мной обсуждать возвращение домой Александры Сергеевны! То он начинал вилять, прикидываясь, что ее нет в доме. То вдруг злился и требовал, чтобы я не совался в его личную жизнь, что он «взрослый мальчик»! Вдруг он развернул свой «подарок» и сунул мне его под нос. Вот тогда я всерьез испугался!
Он нервно закурил папиросу.
– Я просто глазам своим не поверил! Потому что, Андрей Петрович, я этот крест узнал! Своими глазами не видел, но на фотографиях, конечно. Приходили ко мне ваши ребята из прокуратуры и показывали эти фотографии. Кто-то разграбил церковь да еще и убил церковного сторожа. Тогда я им сказал: наши церкви не грабят! Даже Маркел на грабеж не пойдет – есть и у него понятие греха особого! И уж никак я не ожидал этого от Филиппа!
Он зло затушил папиросу и сумрачно сказал:
– Вот все это я ему и выложил, на что он на меня посмотрел спокойно и сказал на все это, что крест-де он купил, у кого, не скажет, а с человеком этим сам разберется. И я ему поверил. Не знал же я, что вечером кто-то сам разберется с Филиппом!
Что-то не давало мне покоя, там, в плавном течении мыслей.
Крест, крест…
«Нет креста…»
– Лена! – воскликнула я. – Она же говорила именно про крест! И была такая злая и расстроенная!
Я вскочила.
– Подожди, что ты несешь? – сдвинул брови Лариков. – Что кричала эта Лена?
– Что нет креста! – повторила я. – Надо срочно ее вытащить и расспросить обо всем!
С этими словами я выскочила из комнаты в коридор и полетела с реактивной скоростью к Лениной двери.
* * *
Так уж случилось, что у меня все не как у нормальных людей – моя беда в том, что я сначала делаю, а потом уже соображаю. Мама по этому поводу всегда не преминет добавить, что виной этому моя чрезмерная живость и любопытство. Что есть, то есть, наверное, благодаря этой своей идиотской черте я вечно вляпываюсь в истории, о которых нормальные люди только в книжках читают.
Бедный Ларчик! Наверное, он меня все-таки держит на работе исключительно по благотворительным причинам. Проку от меня куда меньше, чем мороки. Жалость я у него вызываю своей неприспособленностью к жизни, честное слово!
В общем, я открыла дверь в Ленину комнату, этак нахально, по-свойски, и остолбенела.
Черт знает, что там творилось! Все было перевернуто вверх дном, будто на ее комнату напала Золотая Орда и смела все, что только у несчастной хозяйки наличествовало!
Или сама Елена спешно бежала, поняв, что я ее подозреваю?
Поскольку дом этот явно притягивал всяческие несчастья, я вдруг отчетливо себе представила, что сейчас вот сделаю я два шага и наткнусь на труп хозяйки. Может быть, вам и нравится натыкаться на трупы, а у меня на них уже аллергия, и нервы у меня не такие уж железные.
Поэтому я тут же повернула назад. Сейчас зайду к Ларчику и позову его осматривать комнату. В конце концов, он в отличие от меня работал в прокуратуре, ему и флаг в руки по части поисков трупов.
Правда, тогда все лавры опять достанутся ему, а это не очень справедливо…
Мысль о стремительно исчезающих в туманной дымке «лаврах» заставила меня вернуться в комнату. Шла я медленно, оглядываясь по сторонам.
Трупа, по счастью, не было. То ли его очень хорошо припрятали, то ли вообще мне крупно повезло, и его растворили в серной кислоте.
