– Видите? – возмутился Лариков. – Мы тут так и будем урезонивать веселящуюся молодежь до второго пришествия, ничего не выяснив!
Бедное Лицо пожало плечами и обиженно засопело.
– Так я, если позволите, все-таки закончу свою мысль, – наконец-то дождался тишины Лариков. – Мне кажется, что второе убийство тесно связано с первым. Алиса Давыдовна могла видеть или слышать что-то, происходящее в тот злополучный вечер в волковском кабинете. Поэтому я считаю, что тот, кто убил Алису Давыдовну, убил и Филиппа Волкова.
Словно по гостиной пробежали призраки полногрудой дамы и ее возлюбленного хозяина! Сразу стало как-то неуютно и холодно, и лица собравшихся помрачнели.
Я поежилась. Похоже, если я еще немного пробуду в этом доме и в этой компании, я свято уверую в привидения.
Уж больно они странные все люди!
* * *
«Странные люди», впрочем, вели себя именно так, как им и полагалось. То есть странно. Как будто ничего не произошло. Или убийства в этой компании были делом привычным!
Или у них случилась тормозная стрессовая реакция?
Судя по тому, как безобразная Тамочка кокетничала с Лариковым, рассказывая ему в подробностях, как она провела то роковое утро, я бы так не сказала!
– Сначала я проснулась, потом скушала яйцо-пашотт…
«Черт побери, – подумала я. – Она скушала яйцо-пашотт. Аристократка!»
– Так вот, потом мы с мамочкой поговорили о вчерашнем вечере, ну и вообще…
Она неопределенно помахала ручкой, унизанной перстнями, и стыдливо захихикала.
– Простите, – прервал ее Лариков. – Вы не помните, кто обнаружил тело Филиппа?
Тамочка беспомощно поискала глазами матушку, но та, по счастью, отсутствовала. Мы сидели втроем. Я, Лариков и Тамочка.
Как всегда – Ларчик ведет дознание, а я шевелю мозгами, пытаясь пристроить показания к своему ночному откровению.
«Кто лебедицу вороном зовет».
Да, пожалуй, тут всех лебедиц можно назвать воронами.
Так что, милый мой Франсуа, твоя подсказка, увы, мне пока ничего не дает. Кроме, конечно, лишней головной боли.
Может быть, вообще освободиться от влияния стихотворной строчки?
– Нет, не помню, – растерянно развела своими ухоженными ручками с наманикюренными пальчиками Тамочка. – Понимаете, Андрей Петрович, дело вот в чем. Там началась такая невообразимая сумятица, просто ужас! Все бегали и кричали что-то о гибели Филиппа Владимировича, и понять, кто его нашел, я так и не смогла. Одно знаю точно, это была не я. Потому что если бы его нашла я, вы бы со мной сейчас говорили в психиатрической лечебнице. У меня такие слабые нервы, честное слово!
Она трогательно поерзала на стульчике, прижимая к краешку губ кружевной платочек, не забыв при этом оттопырить мизинчик.
– Ладно, – Лариков понял, что добиться от нее ничего полезного не сможет, и посмотрел на меня.
Я пожала плечами.
– Если что-то вспомните, вы нам расскажете, – попросил он ее.
Она величественно поднялась и кивнула, протягивая ему руку.
Лариков на этот изящный жест отреагировал типичнейшим образом.
Сначала он задумчиво посмотрел на протянутую ему длань, а потом коротко кивнул и пожал ее.
Бедная девица огорченно вздохнула и повернулась к выходу, а я с трудом сдерживала смех.
– Ларчик, золотце мое, – сказала я, когда за ней закрылась дверь Филиппова кабинета, где мы проводили наши «задушевные беседы». – Когда тебе дамочка протягивает таким жестом руку, она ждет поцелуя, а не рукопожатия.
Он вытаращился на меня в немом изумлении.
– Лучше скажи, что ты думаешь по ее поводу.
– Ничего я пока не думаю, – вздохнула я. – Она слабонервная, конечно, но опыт учит нас, что слабонервные люди так же способны на убийство, как и сильные. Вообще жаль, что наш «жучок» потерялся. С ним определить преступника было бы куда легче.
– На нет и суда нет, – развел руками Ларчик. – Будем работать старыми дедовскими способами. Давай следующего.
Я уже пошла к двери, как вдруг он остановил меня:
– Да, Сашенька, спроси у Маркелова, вызвал ли он сюда Поздякова. Если нет, то напомни ему, хорошо?
– Хорошо, – вздохнула я.
Мерзкий Маркелов смотрел на меня похотливо-восхищенными очами. Не приведи господи решит последовать волковскому примеру!
Может быть, у мафиози на меня особенная какая-то реакция? Ну, скажем, в моей крови присутствует вещество, на которое у человека с преступными идеями сразу происходит реакция?
Фу, глупости я какие-то говорю! Я как раз проходила мимо зеркала и взглянула на себя мимоходом.
Ну конечно, кто ж, кроме человека с преступными намерениями, на такую рожицу польстится? Простодушие так и плещет через край, смешиваясь с детской наивностью!
И никакого особенного парадокса в их внимании нет. Просто с такой детской внешностью человек наверняка окажется для них находкой. Облапошивай сколько влезет!
Я вздохнула. Хорошо еще, что мое внутреннее «я» не сочеталось с внешним обликом.
Или мне это только кажется, а на самом деле я, как любит выражаться моя мамочка, «дурочка дурская»?
Особенно порассуждать на эту сложную философскую тему у меня времени не было, и я сбежала вниз по ступенькам, чуть не сбив с ног маленького старичка в дорогом пальто.
– Простите, – пробормотала я и пошла дальше, но, чувствуя на себе его пристальный взгляд, обернулась.
Он стоял, рассматривая меня с огромным интересом.
«Наверняка преступник, – подумала я. – Раз я так ему приглянулась, что он от меня глаз оторвать не может!»
* * *
Маркелова в комнате не оказалось, и я спустилась в гостиную, раз уж мне пришло в голову так называть это безвкусное и аляповатое помещение в готически-нуворишском духе.
Конечно, Маркелов там и находился. Вытянув ноги перед камином и накинув на плечи плед, он потягивал что-то из фужера, мечтательно уставившись на огонь. Прямо лорд Байрон, а не гроза честных лавочников!
Кроме него, в комнате находилась дочка Лица с восхитительным именем Стелла, которая преспокойно листала журнал и не обратила на меня никакого внимания, причем получилось у нее это, на мой взгляд, чересчур демонстративно.
Я подошла к Маркелову и села на соседний стул.
– Привет, – сказала я.
Маркелов поднял глаза, которые тут же зажглись бешеной страстью, и радостно улыбнулся.
– А, белль Александрин! Что нового выяснилось?
– Лариков просил узнать, позвонили ли вы господину Поздякову, – сказала я.
Маркелов начал раздумывать. Думать он явно не любил, хотя и пытался это делать так старательно, что на одно мгновение мне показалось, что я вижу, как у него шевелятся мозги.
На самом деле, конечно, он просто морщил лоб.
– Так вроде бы он приехал уже, – наконец надумал что-то Маркелов.
– Как? – удивилась я.
– Старикан в пальто из кашемира не пробегал разве?
Ах, вот как. Значит, этот старикан и есть знаменитый Поздяков!
– Ну, пробегал. Только я не знала, что это он.
Потом мне вспомнилось, что Эльвира назвала Поздяковым того старика, который был в кабинете у Филиппа в роковой для него вечер.
Значит, их было двое?
Я поднялась.
– Куда ты? – попытался остановить меня Маркел. – Посиди, поболтаем. Или ты меня боишься?
– С чего это? – буркнула я. – Меня босс ждет.
Впрочем, причина моего поспешного бегства из гостиной была не в этом.
Просто в это мгновение в зале появилась пара, страшно меня раздражающая.
Оживленно беседуя, туда вплыли Эльвира с Пенсом.
Я решительно двинулась к выходу, стараясь обойти их на безопасном для их здоровья расстоянии. С Пенсом я вообще не разговаривала, делая вид, что он напрочь отсутствует в природе. И, хотя он таращил на меня грустные и удивленные глаза, я не снисходила до объяснений – нет прощения в моей душе коварным изменникам!
– Сашка! – заорала Эльвира с такой радостью, что я заподозрила ее в осознанном стремлении уничтожить меня зрелищем своего торжества. – А мы тебя везде искали.
Пенс, по моему лицу догадавшийся, что я и теперь не намерена его замечать, сразу поник и начал рассматривать дурацкие обои на стенах.
– Я работаю, – сухо ответила я, – в отличие от некоторых, которые посвящают свою жизнь сплошным развлечениям.
С этими словами, чувствуя себя вполне удовлетворенной, я пошла к выходу с гордой улыбкой полезного существа.
– Что это с ней? – удивленно спросила Эльвира у Пенса. Тот ничего ей не ответил, но я предположила, что он по своей милой привычке пожал плечами.
Конечно, поднималась я по лестнице куда медленнее, чем спускалась. Страдания терзали мою душу, и я чувствовала себя примерно так же, как какая-нибудь героиня из Филипповых дурацких романчиков.
– Бог ты мой, какая пошлая ситуация, – пробормотала я, останавливаясь ненадолго возле окна, чтобы прийти в себя и полюбоваться первыми снежинками, падающими с неба, чтобы тут же растаять.
– Чтобы растаять…
Я сегодня была настолько сентиментальна, что грустная участь снежинок почти вызвала слезы у меня из глаз.
