З-Омби:
— Ты покойник, ушлепок!
Кровь у меня закипела. Бегу к церкви. Заперто! Огибаю центр «Юбилей» и большую библиотеку Мчусь по прямой, чтоб быстрее. За собой слышу топот З-Омби. Его злые мысли дождем льются на меня.
З-Омби:
— Убью, урод!
Подбегаю к магазинам. Передо мной выкатывается леди в инвалидной коляске. Чуть было не врезаюсь в нее. У меня секунда на размышления. Действую молниеносно, не то что подумать, даже испугаться как следует не успеваю. Цепляюсь за ее коляску сзади.
Леди в коляске:
— Что это ты затеял? Пошел вон!
Я:
— Не могу! Прошу прощения!
З-Омби не отстает. Быстрее! Не тянет мотор. Вот досада! Такое впечатление, что пешеходы двигаются быстрее нас. Ну и тащимся! Сдохнуть можно.
Я:
— Жмите на газ, мисс!
Леди в коляске:
— Убирайся!
Рядом с нами бежит мелюзга, показывают мне грязные пальцы. Решили, что это игра такая.
Мелюзга:
— Придурок!
Леди в коляске:
— Ну погоди! Сейчас получишь!
Она ударяет по тормозам, и я шлепаюсь на тротуар. Быстро оборачиваюсь, как там мои преследователи. З-Омби стоит неподвижно, Шиззи рядом с ним. Оба покатываются со смеху. Да и все вокруг ржут как чокнутые.
Шиззи:
— Улетные колеса, слюнявый! Как же ты без прав-то катаешься?
З-Омби:
— Эй, Гана! Передай тому мудаку, что еще раз увижу его собачонку — пришибу на месте!
Только их и видели. Исчезли в торговом центре, и все зло с ними исчезло. Мне даже обидно стало, что погоня закончилась так скоро. Я немного отдышался и побежал дальше. Секунда — и я догнал леди в инвалидной коляске. Сделал ей ручкой, пробегая мимо.
Я:
— Спасибо за покатушки! Извините за беспокойство!
Леди в коляске:
— Мотай отсюда, невоспитанный маленький ублюдок!
В Англии никогда не поймешь, прикалываются над тобой или все серьезно. Наверное, за приколами успели забыть, что такое «серьезно». Когда состарюсь, коляску мою фиг кто догонит. И колеса будут побольше, чтобы ухабы не мешали.
Июнь
Наша база — это лестница возле моей башни, та, что ведет на первый этаж. Тут мы в безопасности. Сюда забредают одни доходы, а они до того сонные, что нас даже не замечают. Мы с Дином устраиваем здесь засады, наблюдаем за плохими парнями, дожидаемся, пока что-нибудь не произойдет, хоть бы пришлось сутки торчать. У нас с собой вишневая кола и чипсы «Скипе» на случай, если дело затянется.
Я с биноклем, а Дин ведет протокол — фиксирует на бумаге все, что я увижу.
Дин:
— Утащить у мамы телефон не получилось. Камера у него все равно говно, всего три мегапикселя. Придется работать по старинке.
По старинке мне даже больше по душе. Пробовали «Скипе»? Отличная штука. Вкус как у креветок, и язык пощипывает. Готично.
Я:
— Мне сообщать обо всем, что вижу?
Дин:
— Нет, только о том, что кажется подозрительным или странным.
Я:
— Иисус подходит?
Дин:
— Нет. Он вне подозрений. Убийцы не раскатывают на роликовых коньках. Чересчур бросается в глаза.
Я:
— Я так и думал.
Мимо проехал Иисус на роликовых коньках. Кататься он мастер, приятно посмотреть. Его так прозвали за бороду и длинные волосы, — правда, седые. Все вокруг говорят, что настоящий Иисус, доживи он до наших дней, был бы в точности такой же. Вносить в протокол мои слова про Иисуса мы не стали.
Я:
— Мимо дома проехал Иисус на роликах. Чуть не свалился на колдобине, но ничего, устоял. Какой-то сопляк показал ему грязный палец. Время?
Дин:
— Двенадцать ноль восемь.
Я:
— Пиши. Никаких подозрительных происшествий. Детектив Опоку продолжает наблюдение.
Наблюдать из засады — просто чума. Никто не догадывается, что за ним смотрят. К тому же в бинокль видны всякие мелочи, на которые обычно не обращаешь внимания. Клево так. У Иисуса на плече татушка — змея. Я раньше не замечал. Еще я приметил на крыше автобусной остановки детский трехколесный велик. Никогда бы не подумал.
Хорошо видно баскетбольную площадку но на ней никого. Мне почему-то сделалось грустно, что она такая пустая и заброшенная.
Но самое классное — это то, что я увидел голубиное гнездо. Птицы живут в окнах Цыганского дома, это большой старый дом, когда-то, еще до моего прибытия, тут был приют для сирот, но сгорел. Птички спят себе на подоконниках. Моего голубя среди них не было, зато его товарищи так и порхали туда-сюда. Наверное, доставляли обед женам и детишкам.
Голубь:
— Я дома! Пора обедать!
Голубята:
— М-м-м-м! Червячки, наши любимые!
Дин:
— Забудь ты про голубей! Сосредоточься, у нас важное задание. Или, может, протоколом займешься?
Я:
— О'кей, о'кей! Я сосредотачиваюсь!
Мы уставились на фургончик «Горячо и остро». Вечно он торчит напротив моей башни на той стороне улицы. Всякий, кто покупает их тухлятину, попадает под подозрение. Такая гадость только криминалам может нравиться.
Дин:
— Это прикрышка для наркодилеров. Они прячут товар в обертку или запихивают в гамбургеры. Я как-то спросил у них картошки, так чувак даже обслуживать меня не стал. Топай в «Макдоналдс», говорит.
Я:
— А у него был золотой зуб?
Дин:
— Нет, зато он курил. Попробуй закури за прилавком обжорки, муниципалитет твое заведение в два счета закроет. Опасно для здоровья клиентов. Тут точняк дело нечисто.
По ночам к фургончику съезжается гопота, врубает в своих машинах музыку и курит. Ехать за тридевять земель ради гнилого гамбургера! Я в эту тошниловку и пешком-то не пойду, даже если голод прихватит. Бинокль не дрогнул в моих руках, я был весь внимание, только пригнулся, чтобы не выдать себя. Так мы проторчали черт-те сколько времени. У меня спина заболела, но я не двинулся с места. Мне даже понравилось. Все, как у настоящего детектива.
Дин:
— Ну как там?
Я:
— Пока никак. Подошел неизвестный белый мужчина, купил гамбургер, удалился. Никакого криминала.
Дин:
— Не дай обмануть себя! Сорви с них маску!
Я:
— Приказ понял. Будет исполнено!
Признаки возможного криминала:
Человек суетится, места себе найти не может.
Человек слишком быстро говорит.
Человек все время озирается, будто потерял что-то.
Человек слишком много курит.
Человек не контролирует себя, плачет.
Человек чешется.
Человек грызет ногти.
Человек плюется.
Человек сам не свой от внезапной ярости.
Человек пускает ветры (это значит, что пукает как чокнутый).
Человек в религиозном припадке.
Дин все это узнал из телевизора. То есть невиновный тоже может вести себя странно, ну, там, переминаться с ноги на ногу А ему всего-навсего нужно пойти поприветствовать вождя. Нас интересуют люди, которые проявляют сразу три таких признака или даже больше. «Три» — волшебное число.
Дин:
— А как тебе вот этот? Курит и вроде бы ногти грызет. Приблизь-ка.
Я повертел колесико бинокля.
— Нечего беспокоиться, это всего лишь Терри Шушера. Он вечно так курит.
Дин:
— Можешь за него поручиться? По-моему, он маскируется. У него совесть нечиста. Гляди в оба.
Я:
— Только два признака, и оба для него характерны. Он остановился прикурить. Думаю, он вне подозрений.
Дин:
— Уверен?
Я:
— Абсолютно. Он мой друг.
И тут Терри Шушера заметил меня. Наверное, Эшафотка приметила меня первая, натянула поводок, и Терри поглядел в мою сторону. Сложив ладони рупором, он во всю глотку крикнул.
Терри Шушера:
— Ништяк, Гарри!
Терри нравится вот так пугать народ, чтобы ты подпрыгнул от неожиданности. Считает, это забавно.
Дин:
— Мать твою, мы засыпались. Задание провалено. Блин.
Я:
— Прошу прощения, инспектор, виноват.
Дин:
— Не бери в голову. В следующий раз я на бинокле, о'кей?
Я:
— О'кей.
В следующий раз изменю свою внешность, чтобы гражданские не узнали. На рынке можно купить фальшивый нос и очки всего за фунт. Гражданские — это все, кто не криминалы и не полицейские.
Я:
— Может, его давно уже здесь нет. Если бы я кого-нибудь убил, смылся бы подальше, чтобы полиция не нашла.
Дин:
— Полиция наблюдает за аэропортами. Он, наверное, залег на дно и ждет, пока полиция перестанет суетиться. Убьют еще какого-нибудь мальчишку, и копы переключатся на другое дело. Тогда наш убийца выйдет из укрытия и заживет как ни в чем не бывало.
Я:
— Вот облом.
Дин:
— Ну да. Вот зачем нам нужны вещдоки. Надо действовать, приступить к сбору ДНК. Кровь, слюни, даже говно. Козявки из носа. Все, что выдает организм человека и что ты можешь незаметно позаимствовать. Если держать в холодильнике, не испортится. Понадобятся только пакетики под образцы, больше ничего.
