- …выиграл двадцать долларов? Заливает…
И у всех гласные звучат как дифтонги, отчего слово «нет» у них состоит, наверно, из пяти отдельных звуков. Мне никак не удавалось скопировать австралийское произношение. В самолете мне говорили, будто у всех австралийцев один-единственный общий акцент. Это так же верно, как если сказать, что все американцы или все англичане говорят одинаково. Английский язык бесконечно пластичен, и в Мельбурне он живой, богатый, эмоциональный.
Когда я наконец добрался до места, где стояли Джик и Сара, они спорили, на кого поставить в следующем заезде стиплеров-трехлеток. Заезд назывался «Виктория дерби», это главный приз года.
- Айвори-Болл выступает не в своем классе, у него столько же шансов выиграть, сколько у слепого в буран попасть домой.
- Он выиграл на прошлой неделе в Муни-Вэлли. - Сара пропустила слова Джика мимо ушей. - И я видела, два «жучка» ставили на него.
- Твои «жучки», должно быть, были пьяные.
- Привет, Тодд, - помахала рукой Сара, - ради бога, назовите номер.
- Десять.
- Почему десять?
- Одиннадцать минус один.
- Господи, - фыркнул Джик, - раньше ты был вроде умней.
- Десятый номер - Ройял-Роуд, - прочитала Сара на табло. - Ну, по сравнению с Ройял-Роудом Айвори-Болл гораздо надежнее.
И они, и я проиграли. Сара проклинала Айвори-Болла, который пришел пятым, а Ройял-Роуд вообще упал и выбыл из соревнований. Победил номер двенадцатый.
- Надо было прибавить к одиннадцати один, - сокрушалась Сара. - Вы сделали такую глупую ошибку.
- На кого ты уставился? - спросил Джик.
Я внимательно разглядывал толпу, которая смотрела заезд с лужайки для членов Жокейского клуба.
- Дай мне на минутку бинокль…
Джик протянул мне бинокль, я долго смотрел вниз, потом медленно опустил руки.
- Что там? - встревожилась Сара. - В чем дело?
- Это, - неуверенно протянул я, - не просто меняет ситуацию, а в пух и прах разбивает все дело, проклятие.
- Ничего не понимаю, - проворчал Джик.
- Видишь, там, ярдах в двадцати от брусьев парадного круга, двух мужчин? Один из них в деловом костюме.
- Ну и кто они?
- Тот, что в деловом костюме, - Хадсон Тейлор, человек, с которым я только что пил виски. Директор-распорядитель винодельческой фирмы. С ним заключил сделку мой кузен Дональд, когда был здесь. И второй, Айвор Уэксфорд, управляющий галереей изящных искусств «Ярра-Ривер».
- И что из этого? - спросила Сара.
- А то из этого, что я могу легко представить, о чем они говорят. Допустим: «Извините, сэр, это не вам я недавно продал картину?» - «Нет, не мне, мистер Уэксфорд, а моему другу Дональду Стюарту». - «А кто был молодой человек, с которым вы только что, как я видел, разговаривали?» - «Это, мистер Уэксфорд, кузен Дональда Стюарта». - «Что вы о нем знаете?» - «Он художник по профессии и минуты две назад нарисовал ваш портрет, мистер Уэксфорд, и попросил меня назвать вашу фамилию».
Я замолчал.
- Что дальше? - спросил Джик.
Я наблюдал, как Уэксфорд и Тейлор закончили разговор, чуть кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.
- Теперь Айвор Уэксфорд знает, что сделал ужасную ошибку, отпустив меня вчера вечером.
- Вы вправду думаете, что дело так серьезно? - Сара испытующим взглядом изучала мое лицо.
- Да, вправду. - Я постарался улыбнуться, хотя мышцы не слушались меня. - По меньшей мере, теперь он будет весьма осторожен.
- А по большей - начнет разыскивать тебя, - докончил мою мысль Джик.
- М-м-м, - задумчиво проговорил я. - Как вы смотрите на то, чтобы немедленно отправиться в путь?
- Куда?
- В Элайс-Спрингс, - предложил я.
Глава 9
Всю дорогу до аэропорта Джик ворчал, придумывая разные причины. Во-первых, он пропустит крикет. Во-вторых, я не позволил ему заехать в отель за красками. В-третьих, в Элайс-Спрингс ему будет жарко в костюме, в котором он поехал на ипподром. В-четвертых, он не намерен пропускать Мельбурнский Кубок из-за какого-то сутенера в галстуке бабочкой.
Но ни один из щедро орнаментированных упреков не коснулся того факта, что Джик оплатил своей кредитной карточкой все наши путевые расходы, потому что я оставил аккредитивы в отеле.
Это была Сарина идея не возвращаться в «Хилтон».
- Если мы хотим исчезнуть, давайте исчезнем сразу, - предложила она. - Во время пожара люди гибнут, потому что возвращаются за вещами.
- Но вам не обязательно ехать со мной, - бросил я очередной пробный камень.
- Придется ехать. Вы представляете, во что превратится моя жизнь, если я помешаю Джику помочь вам, а вы попадете в беду?
- Вы никогда не простите мне этого.
- Вы чертовски правы, - печально улыбнулась она.
Насколько я мог судить, никто за нами не следил, когда мы уходили с ипподрома, и, совершенно определенно, в аэропорт мы приехали без «хвоста». Ни Зеленн с двумя «н», ни мальчик-нехудожник не встретили нас у трапа, и мы долетели в полупустом самолете до Аделаиды, где сделали посадку, а потом в еще более пустом - до Элайс-Спрингс.
Мы летели на север, и земля под нами из свеже-зеленой постепенно превращалась в зелено-серую, а потом в буйно-кирпично-красную.
- ВАЗП, - сказал Джик, показывая вниз.
- Что?
- ВАЗП. ВАЗП. Великий Австралийский Заповедник Подонков.
Я засмеялся. Земля внизу была безжизненной, пустынной и древней, как время. Но тут и там ее пересекали дороги, по ним бежали грузовики и машины, изредка виднелись невероятно оторванные от мира фермы. Я зачарованно смотрел вниз, пока совсем не стемнело и пурпурные тени, точно волны, не зарябили по земле. Мы повернули к Центральной пустыне.
Ночной воздух в Элайс-Спрингс обдавал таким жаром, словно кто-то забыл выключить духовку. Удача, которая началась с того, что в мельбурнском аэропорту рейс в Элайс-Спрингс будто специально ждал нас, улыбнулась и здесь. Молчаливый таксист отвез в новенький на вид мотель, где нашлись свободные комнаты.
- Сезон кончился, - проворчал водитель, когда мы благодарили его. - Скоро здесь будет слишком жарко для туристов.
Но в наших комнатах работали кондиционеры. Сара и Джик разместились на первом этаже, их дверь открывалась прямо на тенистую дорожку, которая кончалась в маленьком садике с бассейном. Мне отвели комнату в соседнем крыле, через стоянку для машин, на высоком третьем этаже, куда вела наружная лестница, затененная от солнца деревьями. Дверь моей комнаты выходила на длинный незастекленный балкон.
Мотель выглядел зеленым, мирным, ярко сияли фонари, спрятанные среди пальм и эвкалиптов.
Ресторан мотеля закрывался в восемь вечера, и мы пошли по главной улице поискать другой. Мостовую покрывал гудрон, но на обочинах он кончался, края дороги, отведенные для пешеходов, вообще были не замощены, тротуаров в нашем понимании здесь не делали. Мы шли по мелкому песку и при свете фар проезжавших машин сквозь облака пыли видели, что песок красный.
- Бычья пыль! - воскликнула Сара. - Я никогда не видела ее раньше. Тетя клялась, что нашла ее в запертом сундуке, когда они с дядей проезжали мимо Арз-Рока.
- Что такое Арз-Рок? - спросил я
- Невежественный англичанин, - хмыкнула Сара. - Арз-Рок - это монолит двух миль длиной, а третью милю закрыл какой-то беззаботный ледник в ледниковый период.
- В самой глубине пустыни, - добавил Джик. - Место древних магических ритуалов, которое постоянно оскверняется нашим синтетическим обществом.
- Ты его видел? - сухо спросил я.
- Не-а, - ухмыльнулся Джик.
- Какое это имеет значение? - удивилась Сара.
- Для него имеет, - засмеялся Джик. - Наш глубокомысленный друг хочет сказать, что нельзя судить, не убедившись самому.
- Не обязательно попасть в брюхо акулы, чтобы судить о ее острых зубах, - назидательно проговорила Сара. - Можно верить и тому, что видели другие.
- Все зависит от того, с какой точки они смотрели.
- Факты - это не суждения, а суждения - это не факты. Параграф из заключительной главы Закона Тодда, - хмыкнул Джик.
- Вам не хочется вылить ему на голову воду со льдом? - взглянула на меня Сара.
- Цитирую дальше, - продолжал Джик. - Эмоции - гнилой фундамент в политике. Зависть - корень всех зол. Что я пропустил?
- Самую опасную ложь говорит человек, который верит, что говорит правду.
- В этом весь ты. Как жаль, что ты не умеешь рисовать.
- Весьма благодарен за сочувствие.
Мы нашли ресторан и съели такой отличный обед, что можно только удивляться, как удалось так прекрасно организовать дело: ведь в Элайс-Спрингс (городе с тринадцатью с половиной тысячами жителей, затерянном в центре пустыни) все, что надо для жизни, привозное - от луковицы до носков.
- Первые жители появились здесь сто лет назад, - объяснила Сара, - когда построили промежуточную станцию для передачи телеграмм через всю Австралию. А теперь они получают послания из космоса.
- Держу пари, что содержание посланий недостойно такой сложной техники, - вмешался Джик. - Представь: «Увидимся в пятницу. Этель». Загружать такой информацией вечные сферы…
