Рвем окончательно клочки ткани. Не жалеем. Царапая грубыми нитями ее кожу. Я задираю до крика ее голову, кусаю шею и взглядом киваю Захару.
— Заставь ее сосать.
Вижу, как ему все это не нравится. Да и Катя уже начала сопротивляться, что-то мычать, но я зажимаю ее рот рукой и рычу в покрасневшее от «ласк» ухо.
— Один раз, помнишь? Никто не обещал, что выдержать обоих будет легко. Сейчас Захар трахнет тебя в рот, а я буду рвать твою жопу. И знаешь, что? — смотрю в ее глаза, где уже собрались слёзы, но меня не берет. — Мне плевать, понравится ли тебе это.
Она начинает качать головой, пока я запихиваю пальцы в ее рот и обильно смачиваю слюной. Тут же становлюсь сзади и подношу их к заднице, что настолько крепко сжата, что и карандаш не проникнет.
И сосать она отказывается. Сжимает губы, хотя Захар шлепает ее по щеке. Сминает, заставляя открыться ему.
Она же так этого хотела! Вот мы и показываем, как берут баб, что любят вбирать больше одного члена. Ванили в этом никакой нет. Ебля.
— Открывай рот, уговор помнишь? — друг хватает за темные пакли и рычит, стоя над ней. — Тебе придется сосать, если не хочешь больше видеть нас.
Захар сам не свой. Редко его таким можно увидеть. Его кроет по-настоящему. Он всегда к ней относился с любовью и заботой. А сейчас, кажется, готов разорвать на куски. После будет жалеть и страдать.
Она отворачивается, пока я снова бью ее по заднице. Ещё и ещё раз. Вытаскиваю свой член из трусов и прислоняю головку к анусу.
— Расслабь жопу, как я трахать-то тебя буду. Ну!
Она вдруг вся напрягается, начинает сильно брыкаться. Пытаюсь удержать ее на месте. Давлю на спину. Но у неё кажется начинается припадок. Впивается ногтями в бедра Захара, орет дикой кошкой:
— Пошли вы нахуй! Не надо. Мне ничего от вас не надо! Уроды! Живите! Живите как хотите! Можете и мою комнату занять, но ко мне больше не подходите! Никогда! — и тяжело так, — Боооже.
Вырывается и спрыгивает с кровати, падает на пол, и я замечаю, как она подворачивает голень. Но смело встаёт, берет с трюмо пилку для ногтей. Глаза перепуганные, маленькое тело дрожит так, что я слышу стук ее зубов.
— Никогда, слышите!
Захар все еще возбужденный и злой делает шаг к ней, но я останавливаю его.
— Будешь сидеть взаперти, пока не осознаешь какой дрянью себя сделала!
Хочется ещё сказать разные гадости, но пытаюсь себя сдерживать.
— ЭТО ВЫ! Вы сделали меня такой! — кричит она ультразвуком и начинает сотрясаться от рыданий.
И смотреть жалко, как ее нежная кожа, белая обычно, сейчас в красных пошлых отметинах. Засосах и царапинах. Жалко, что не я один их поставил.
Были бы в другой ситуации. Она бы уже стонала подо мной, принимала мой член. Сжимала бы его влагалищем. Я бы многое положил к ее ногам. Свою жизнь подарил. Всего себя. Но нет. Ей хочется обоих. Как и многим шлюхам. Получите, распишитесь.
Никогда мужик не будет делить любимую женщину. Он скорее возненавидит ее или убьет. Сейчас мне хочется свернуть тонкую поникшую шею, а Захару вырвать руки за то, что посмел касаться моей девочки.
Надеюсь, этот урок ее хоть чему-нибудь научит. И она прищемит свою задницу. И не будет создавать нам проблем.
Тем более сейчас, когда арабы активизировались после нашего задания по спасению Кати. И хотят отомстить нам с Захаром за смерть сына своего лидера. Кто же знал, что он шастает по подвалам.
А чтобы отомстить, они ищут слабое место. И мне ли не знать, что оно у нас есть.
Вон сидит, ревет и орет, срывая глотку.
— Свалите из моей комнаты. Должен же у меня в доме быть хоть один свой угол?!
Глава 27
Захар.
Пиздец. То, что сейчас произошло — полный пиздец. Вот это меня сорвало, я просто в ахуе. Все будто в тумане. Эти ее высказывания в нашу сторону, а после согласие на тройничок. Это снесло мне голову. Как кувалдой по голове.
Я-то был готов к подобным играм, но вот Ренат, нихрена. Он собственник до мозга костей.
Да и девушку я могу понять, вернее ее развратное поведение. Она на грани, это видно. Не в себе. Это заметно по резким движениям ее тела, по нездоровой улыбке, отсутствующему взгляду. Словно она пьяна 24/7.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И ещё было кое-что…
Встаю я ночью в одно и то же время, для обхода территории, армейская привычка. Проходя мимо ее комнаты, слышал несколько раз какие-то странные звуки.
По началу думал, что сучка привела кого.
Но оказалась, она просто рыдала в подушку. Вот так просто. Просто плакала. Громко так, с надрывом. Говорила себе что-то под нос.
А перед нами не показывала свою слабость. И это плохо, мы же нечужие люди, я бы вот все понял и принял. Это же моя Катя. Плохо ей, плохо и мне.
Ее эмоциональное состояние не стабильно, и я уже раздумываю сходить с малышкой к психологу. И дело даже не в ее напускной развратности, нет, что-то в ней изменилось кардинально.
Не пойму в чем дело, хотя, можно скинуть на то, что это же баба.
Нервная, дерзкая, каждое слово в штыки. Не особо верю в эту чепуху, что она нас хочет выжить из дома. Верней, она-то так думает. Но дело совсем же в другом. Дело в нас с Ренатом.
Я слишком хорошо знаю свою девочку, чтобы думать о ней плохо. И очень надеюсь, что она сможет забыть этот день и эту ситуацию. Если мы не сломали ее, то это огромная удача. И откуда сил у девки столько, чтобы вытолкнуть нас и вещами бросать. Орать.
Ренат сразу в свою комнату. Ему нужно остыть. И мне нужно. Но остыть не получается, тем более, что перед глазами до сих пор тело Кати. В пятнах и засосах от наших ласк, а руку жгут ее трусики.
Я хотел задушить ее ими же, а сейчас подношу к лицу и втягиваю дурящий башку запах. Подхватываю вещи и мигом скрываюсь в своей спальне. Плыву от желания. От жара, что вновь охватывает все тело.
Лёжа в постели, верчу перед лицом эту ниточку, которой вообще невозможно что-то скрыть… Она собралась на свидание в них? Улавливаю дурманящий аромат и подношу их к своему носу, втягиваю в себя. Блять.
— Ебать, — член пульсирует, а мысли уходят далеко от реальности.
Срывает по бешеному, обхватываю ствол и сразу набираю дикий темп.
Она совсем рядом, в соседней комнате и это возбуждает нервные окончания, готов взорваться в свою руку прямо сейчас как сопляк, увидевший киску впервые.
Разозлила своими выкидонами! Далеко не железный. И плевать, что военный. Я в первую очередь — мужик и когда передо мной красивая баба, которая так и нарывается, держать себя практически нереально. И мозг не хочет думать, кто она и что с ней так нельзя.
Какого хуя решила пойти на сраное свидание с хлюпиком, который не достоин ни капли ее внимания. Хотелось повырывать ему руки за то, что прикасался к чужому, и засунуть ему их глубоко в задницу. Туда же отправить и его глаза, которые он не мог оторвать от неё. А Катя сама хороша, кинулась к нему на встречу.
Наказать. Грубо и жестко. Так, как заслуживает. Ни капли жалости.
Нельзя… блять…
В голове вырисовываются картинки, где я врываюсь в ее комнату, хватаю за шикарные булки и опрокидываю на пол, резким движением рву ее платье спереди, предоставляя своим жадным глазам ее округлые сиськи с торчащими манящими вершинами.
Ставлю раком, накручиваю на руку ее волосы и вдавливаю в пол. Задираю ее слишком короткое платье, пропуская возражения мимо ушей, и пропихиваю свой хер в узкую дырку до предела, не заботясь об ее удобстве, упираясь прямо в матку.
Тараню. Выбиваю из неё все дерьмо. Она орет от боли и экстаза. Давлю пальцем в ее задний проход, подготавливая для своего погружения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Задницы моя слабость. И кончать я буду именно в неё. Именно я.
Сука должна знать свое место. Раздвигать ноги в стороны по одному лишь взгляду. Открывать рот только для того, чтобы сосать хер по самые гланды. Глотать сперму и с мольбой смотреть в глаза, прося любить ее дальше. Желая получить освобождение.
Но плохим девочкам это недозволенно, освобождение она должна заслужить. Только после многочасовых отработок. Когда слез и мольбы больше не останется, когда она не сможет и слово вымолвить, лишь взгляд будет показывать ее покорность, только тогда она получит свою сладкую боль.
