состоятельная семья Банна бежала в Газу, находившуюся тогда под египетской оккупацией. Затем она перебралась в Наблус на Западном берегу р. Иордан, который был под властью Иордании. Со временем некоторым сыновьям и дочерям Халила удалось поправить свои дела. Им повезло: большинство палестинских беженцев годами жили в палаточных городках, всё ещё ожидая чуда. Сегодня вместо палаток поставлены дома, но в остальном всё по — прежнему.
Своим государственным строительством и военными успехами израильтяне гордятся по праву, но многие из них признают, что «война за независимость» была, как большинство войн, делом жестоким и во многом преступным. Сами еврейские историки, такие как Симха Флапан[1029], в 1980‑е гг. показали, что пропагандистская версия, согласно которой беспомощная еврейская община чудом одолела превосходящие арабские силы, — это миф. В 1990 г. историк Бенни Моррис[1030] из Еврейского университета в Иерусалиме поведал в лекции, как в конце 1940‑х — начале 1950‑х гг. израильские солдаты и гражданские лица перебили тысячи безоружных палестинцев, которые пытались вернуться в страну, чтобы собрать урожай или забрать утраченное имущество. На Западе многие до сих пор смотрят на евреев как на жертв тысячелетних преследований, «венцом» которых был холокост. Однако понять Абу Нидаля и других разгневанных палестинцев невозможно, если не помнить о том, как повлияла на их общество победа Израиля в 1948 г. Терроризм стал реакцией палестинцев на их истребление и ограбление, а в придачу — забвение со стороны мирового сообщества. Возможно, этого не произошло бы, если бы в 1947 г. арабы согласились на резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН № 181 о разделе Палестины на арабское и еврейское государства. Однако в создавшихся условиях одержимые местью палестинцы считали так: что отнято силой, можно вернуть только силой.
Подростком Сабри подрабатывал посыльным и помощником электрика, но глубоко сетовал на свою рваную одежду, пустой желудок и отсутствие образования. Несколько месяцев он пытался посещать государственную школу, но, не имея денег и пропустив много лет, не смог подтянуться. Однако он был умён и амбициозен, пытался читать самостоятельно и наткнулся на полуподпольный бюллетень «Пробуждение», который публиковал иорданский филиал партии «Баас»[1031] на Западном берегу.
Иорданская «Баас» была первым филиалом партии, которую основали в конце 1940‑х гг. два сирийских учителя в Дамаске. Когда слабость арабов благодаря палестинской катастрофе сделалась явной, молодёжь ринулась в «Баас» с её волнующей, хотя и несколько непоследовательной программой арабского «возрождения». Забитый беженцами Западный берег был для баасистских идей плодородной почвой, особенно после убийства малика Иордании Абдуллы[1032] в 1951 г. Убил его палестинец за тайный сговор с Израилем в войну 1948 г. и предложение признать это государство. Партия «Баас» ещё находилась в Иордании на полуподпольном положении, но в ходе шумных демонстраций требовала большего участия палестинцев в делах королевства, а также разрыва отношений с Британией, которую палестинцы винили в предательстве. В 18 лет Сабри вступил в «Баас».
Этот политический опыт оказался кратким. В апреле 1957 г. группа офицеров — националистов в Аммане попыталась захватить власть, но малик Хусейн[1033] и его войска бедуинов подавили путч. «Баас» и другие радикальные партии созвали в Наблусе съезд, чтобы требовать реабилитировать путчистов и переориентировать Иорданию с Британии и США на Египет. Однако националистическая мечта вскоре померкла. Запад оказал Хусейну помощь, и малик утвердил свою власть, проведя массовые аресты баасистов. Воспылав ненавистью к Хашимитам, Сабри, подобно десяткам тысяч молодых палестинцев, уехал попытать счастья в Саудовскую Аравию. В Эр — Рияде он вместе с другом сделался маляром и электриком, а к 1959 г. им удалось открыть лавку. Опять же, как у многих соотечественников, эмиграция лишь усилила в Сабри мечты вернуться. Из «Баас» он вышел, чтобы найти своей энергии другой выход.
Уже тогда Сабри аль-Банна видел себя кем — то вроде лидера, причём, чтобы произвести впечатление, не останавливался перед обманом. Собрав вокруг себя группу молодёжи, он основал в саудовской столице собственную небольшую группировку и в духе того времени назвал её Палестинской тайной организацией. Первой целью Сабри стал Бейрут — политический и издательский центр Ближнего Востока, единственная арабская столица, где существовала свобода слова. В начале 1960‑х гг. Сабри отдал все свои средства на отправку туда двух эмиссаров, чтобы основать филиал организации. Однако один из посланцев стал студентом, а другой — предпринимателем, и дело рухнуло. В ту пору в среде палестинских беженцев в арабских странах и Европе таких групп возникали десятки, хотя большинство держались недолго. Самой значительной из них был ФАТХ Арафата[1034], который был основан в Кувейте в 1958–1959 гг. и вскоре превратился в отеческую организацию для всех боевых движений палестинцев. Сабри, как испытанный активист, был втянут в сеть ФАТХ, но вступил в эту организацию уже не рядовым, а будучи на одну — две ступеньки выше по иерархической лестнице. Тогда же в ходе визита в Наблус он женился на девушке Хийям аль-Битар из хорошей семьи беженцев из Яффы. Она была образована лучше мужа, знала французский, но была покладиста — нечто среднее между традиционной арабской женой и современной женщиной. От этого брака родились мальчик и две девочки.
В Саудовской Аравии Сабри лишь составлял планы, мечтал о великих свершениях, но делал мало. Всё изменила война 1967 г.[1035], когда Израиль разбил армии арабских соседей, занял Восточный Иерусалим и остальную арабскую Палестину, отнял у Египта Синайский полуостров, а у Сирии — Голанские высоты и стал региональной сверхдержавой, будучи сильнее любого союза арабских государств. Психологический удар по арабам был колоссальным.
За участие в демонстрации против войны и её катастрофического результата Сабри и его друзья были высланы из Саудовской Аравии как подрывные элементы. Однако вернуться на Западный берег он не мог: это была уже израильская территория. Пришлось ему уехать в Амман, где палестинские партизаны готовились бороться с врагом. Один знакомый вспоминал, что Сабри был весьма фанатичен, не верил ни в бога, ни в баасизм, ни в марксизм, а хотел лишь сражаться; идеологией его был автомат.
«В это время сотни тысяч палестинских беженцев, таких как он, уже два десятка лет ждали, что арабские государства и ООН отменят суровый приговор 1948 г. Однако, пережив ещё одно страшное бедствие, большинство их сплотились вокруг двух основных принципов: во — первых, “утраченную родину”, объект их болезненных устремлений, можно было вернуть только вооружённой борьбой; во — вторых, любые переговоры с торжествующим Израилем могли означать лишь капитуляцию, поэтому их следовало категорически отвергнуть» (с. 68). Однако какого рода «вооружённую борьбу» могли серьёзно вести палестинцы против израильской державы?
Перебравшись в
