— Слушай, тебе ещё вот это понадобится. — Когда они вышли в серые предрассветные сумерки, Калеб сунул ему в руку что-то округлое. — Это называется щит.
— А-а. Им прикрываются, да?
— Если почувствуешь надобность, можешь укусить его за край.
— О, я слышал об этом, — вспомнил Профессор Спасли. — Кусаешь щит и становишься берсерком, правильно?
— И такое бывает, — ответил Калеб. — Во всяком случае, многие воины именно за этим кусают свои щиты. Но мой щит сделан из шоколада.
— Из шоколада?
— Ну, сражение иногда затягивается, а есть очень хочется.
«Я шагаю по улице вместе с героями, — думал Профессор Спасли. — Они великие вой…»
— А когда совсем припрёт, сдирай с себя всю одежду, — добавил Калеб.
— Зачем?
— Все берсерки первым делом рвут на себе одежду. Действует безотказно. Враг драпает со всех ног. А кто будет смеяться, пырни разок — мигом отхохочется.
В одеялах на инвалидном кресле что-то зашевелилось.
— Чиво?
— Я сказал, ПЫРНИ РАЗОК — МИГОМ ОТХОХОЧЕТСЯ.
Хэмиш помахал худой рукой, похожей на обтянутую кожей кость и с виду абсолютно не способной удержать топор — который она тем не менее держала.
— Точно! Прямо в хозяйство и пыряй!
Профессор Спасли подтолкнул Калеба локтем.
— Мне нужно всё это записать, — сказал он. — Разве обычные солдаты таскают с собой всё своё хозяйство? Или они берут из дома что-то особо ценное?
— Особо ценное. И хранят его обычно чуть ниже пояса. Чуть что, сразу за него хватаются.
— Как интересно.
* * *
Жители Гункунга выстроились вдоль городской стены. Не каждый день выпадает возможность посмотреть на такое сражение.
Ринсвинд локтями и коленками пробивал себе дорогу сквозь толпу. Наконец он добрался до Красной Армии, доблестные воины которой ухитрились занять самое лучшее место, над главными воротами.
— Вы-то что здесь торчите? — яростно спросил он. — Вы могли бы быть уже за много миль отсюда!
— Но мы хотим посмотреть, чем всё закончится, — ответил Двацветок, чьи очки возбужденно поблескивали.
— Чем-чем! Орду мигом перережут, и всё очень быстро закончится! — гаркнул Ринсвинд. — А вы чего ждете?
— Ты забываешь о невидимых призраках-вампирах, — сказал Двацветок.
Ринсвинд с удивлением уставился на него.
— О ком?
— Об их тайной армии. Я слышал, у нас тоже такая есть. Будет очень интересно посмотреть на их битву.
— Двацветок, никаких невидимых призраков-вампиров не существует.
— Именно так все и говорят, — вставила Цветок Лотоса. — Однако дыма без огня не бывает.
— Это же я их выдумал!
— О, конечно, считать так — твое право, — согласился Двацветок. — Но тебе не приходит в голову, что ты — просто пешка в руках Рока?
— Послушай, нет ника…
— Старый, добрый Ринсвинд… Ничуть не изменился, — Двацветок с добродушной веселостью покачал головой. — Ты вечно твердишь: всё будет плохо, а заканчивается всё хорошо.
— Призраков не существует, как и волшебных армий! — воскликнул Ринсвинд. — Это всего лишь…
— Когда семеро людей выходят на битву с войском в сто тысяч раз больше, исход может быть только один, — сообщил Двацветок.
— Верно. Я очень рад, что ты это понимаешь.
— Эти семеро победят, — закончил Двацветок. — Они должны победить. Иначе это будет означать, что в нашем мире что-то разладилось.
— Слушай, ты вроде самая образованная из всех, — обратился Ринсвинд к Бабочке. — Объясни ему, в чём он не прав. В моей стране есть одна такая штука. Не знаю, слыхала ли ты о ней, она называется математика.
Но девушка в ответ лишь улыбнулась.
— И ты мне не веришь, — бесстрастно констатировал Ринсвинд. — Ты такая же, как он. Вы думаете, это что, гомеопатическая война? Чем меньше сил на вашей стороне, тем больше вероятность победы? Хотел бы я, чтобы это действительно было так, но увы! Так просто не бывает. Не бывает чудесных поворотов судьбы. Ничто их не спасет! Хорошие люди не побеждают только потому, что они маленькие и отважные! — Ринсвинд раздражённо дёрнул рукой, словно отмахиваясь от чего-то.
— А как насчёт тебя? Ты-то ещё жив, — возразил Двацветок. — Мы пережили поразительные приключения, и ты неизменно выходил сухим из воды.
— Простое совпадение.
— Но это повторяется из раза в раз.
— И ты спас нас из темницы, — добавила Цветок Лотоса.
— Опять-таки совпадение, но… Да уберёшься ты или нет?!
Мотылек в очередной раз ловко увернулся от его руки.
— Проклятье, — буркнул Ринсвинд. И добавил: — Ну что ж, как хотите. Лично я выхожу из игры. Смотреть на это мне не хочется. У меня куча дел. Кроме того, сильно подозреваю, что потом эти гады примутся искать меня.
И вдруг он увидел, как в глазах Цветка Лотоса заблестели слезы.
— А мы… Мы так на тебя надеялись… — проговорила она.
— На меня? Но я-то что могу сделать? Ничего! А меньше всего я умею творить магию! Именно этим я и прославился! И вообще, с чего вы взяли, будто Великие Волшебники решат все ваши проблемы? Так вот, ничего они, Великие Волшебники, не решат, потому что их, Великих Волшебников, не существует, — уж кому, как не мне, об этом знать, ведь я совсем не Великий Волшебник!
Он попятился.
— Вечная история! Я никого не трогаю, занимаюсь своими делами, но потом всё идёт наперекосяк — и кого зовут на помощь? Ринсвинда! «Ринсвинд, — говорят, — и что ты, Ринсвинд, будешь делать?». Так вот, любимый сынок госпожи Ринсвинд (если, конечно, она носила именно эту фамилию) не будет делать ничего! Понятно? Сами разбирайтесь! Никакие таинственные волшебные армии не придут и не… Что вы на меня так уставились? Ну при чём тут я?! У меня и без того дел по горло! А всё это меня не касается!
После чего Ринсвинд повернулся и побежал прочь.
Толпа не заметила его ухода.
Улицы были пустынны — по гункунгским стандартам, разумеется. Это означало, что кое-где можно было даже разглядеть мостовую. Ринсвинд угрюмо проталкивался вдоль городской стены в поисках ворот, стражники которых будут слишком заняты, чтобы задавать вопросы.
Вдруг за спиной у него послышались шаги.
— Слушайте, — он резко обернулся, — я же сказал, идите вы все в…
Это оказался Сундук. Вид у него был слегка пристыженный.
— А, заявился наконец! Нагулялся, что ли? — свирепо приветствовал его Ринсвинд. — А как же наши принципы? Вещь всегда должна следовать за своим хозяином и так далее?
Сундук стыдливо переминался с ноги на ногу. Внезапно из переулка показалась ещё одна версия Сундука, только чуть побольше размерами и более изысканно украшенная. На крышке красовались вставки из дорогой декоративной древесины, и, как показалось Ринсвинду, ножки у этого Сундука были более изящными, не такими, как загрубелые, в мозолях и с ороговелыми когтями лапищи его Сундука. Кроме того, ногти на них были покрыты лаком.
— О, — выдохнул Ринсвинд. — Ну да. С ума сойти. Что ж, это, наверное, естественно. Неужели вы?… В смысле… да. Ну, тогда пошли.
В конце переулка он оглянулся. Сундук нежно подталкивал Сундук побольше, уговаривая его следовать за собой.
Богатым сексуальным опытом Ринсвинд похвастаться не мог, хотя соответствующие диаграммы видел. Однако он абсолютно не представлял, как это всё применимо к дорожным принадлежностям. Что они говорят друг другу? «У тебя самые красивые петли на свете»? Или: «У тебя замок, а у меня ключик»?
Хотя, если уж на то пошло, нет никаких оснований полагать, что его Сундук — мужского пола. Следует признать, что по характеру своему он крайне агрессивен и склонен к душегубству. Однако это справедливо и по отношению ко многим женщинам, встреченным Ринсвиндом на его жизненном пути (зачастую после этой встречи они делались ещё более агрессивными). Способность к насилию, как слышал Ринсвинд, унисексуальна. Он не совсем точно знал, что такое унисекс, но подозревал, что это его, Ринсвиндово, обычное состояние.
Впереди показались небольшие ворота, с виду без охраны.
Приняв как можно более безмятежный вид, Ринсвинд неторопливо прошел сквозь ворота. Власти всегда обращают внимание на бегущего человека. Бежать надо примерно тогда, когда произнесут букву «э» из фразы «Эй, ты!».
Но никто не обратил на него никакого внимания. Внимание людей, толпившихся вдоль городской стены, было целиком и полностью отдано войскам.
— Вы только посмотрите на них, — горько произнёс Ринсвинд, обращаясь к миру в целом. — Идиоты. Если бы их было семеро против семидесяти, никто бы даже не сомневался, что они потерпят поражение. А вот когда семеро выступают против семисот тысяч — тут есть какая-то неуверенность! Как будто цифры вдруг перестают что-то значить. Ха! Но мне-то с какой стати суетиться? Я не так уж хорошо с ним знаком. Ну да, пару раз он спас мне жизнь — но я что, должен погибнуть в страшных мучениях только потому, что он не умеет считать? И хватит на меня так смотреть!
