День тянулся тревожно. Они лежали глубоко в вереске и считали медленные часы, в течение которых внешне мало что менялось, ибо они всё ещё оставались под тенью Эфель Дуата, и солнце было в дымке. Фродо временами глубоко и мирно засыпал, то ли доверяя Горлуму, то ли слишком устав, чтобы тревожиться из-за него, но Сэму с трудом удавалось хотя бы задрёмывать, даже когда Горлум вне всяких сомнений погрузился в глубокий сон, храпя и дёргаясь в своих таинственных сновидениях. Быть может, ему мешало заснуть не столько недоверие, сколько голод: он давно уже тосковал по хорошей домашней еде, так сказать, о чём-нибудь "горячем в горшочке".
Как только местность растворилась в бесформенных сумерках надвигающейся ночи, они снова отправились в путь. Через некоторое время Горлум спустился с ними на южный тракт, после чего они пошли побыстрее, хотя и опасность возросла. Путники напряжённо прислушивались, не раздастся ли стук копыт или шагов спереди или сзади, но ночь проходила, а они не услышали ни звука всадника или пешехода.
Тракт был проложен в давно забытые времена и недавно отремонтирован миль на тридцать от Мораннона, но чем дальше к югу, тем более заброшенным и заросшим он выглядел. Дело рук древних строителей ещё прослеживалось в его прямой, уверенной и ровной линии: то там, то тут он прорезал путь сквозь склоны холмов или перепрыгивал через ручей по широкой изящной арке прочной каменной кладки; но постепенно все следы каменных работ исчезли, за исключением разбитых колонн, выглядывающих местами из зарослей кустарника по обочинам, или старых мостовых плит, всё ещё таившихся среди трав и мха. Деревья, вереск и папоротники скрывали под собой придорожные насыпи и свешивались с них или разрастались прямо на поверхности. В конце концов древний тракт превратился в едва заметную просёлочную дорогу, но без петель: он по-прежнему сохранял свой прямой курс и вёл их кратчайшим путём.
Так они достигли северных окраин земель, которые люди называли некогда Итилией: прекрасной страны карабкающихся по склонам лесов и стремительных водопадов. Ночь стала ясной, со звёздами и круглой луной, и хоббитам казалось, что чем дальше они идут вперёд, тем благоуханнее становится воздух; судя по пыхтению и бормотанию Горлума, он тоже это заметил и не получил от этого удовольствия. При первых признаках дня они снова остановились. Они дошли до конца длинной выемки, глубокой и с отвесными стенами в центральной части, по которой тракт прорезал свой путь через каменистый хребет. Теперь путники взобрались на западную придорожную насыпь и осмотрелись.
Небо посветлело, и они увидели, что горы теперь гораздо дальше: они отступили к востоку плавной дугой, теряющейся из виду на горизонте. Повернувшись на запад, путники увидели пологие склоны, уходившие в матовые туманы глубоко внизу. Их окружали рощи смолистых деревьев — пихт, кедров, кипарисов и других, неизвестных в Шире пород, перемежаемые широкими полянами, и повсюду вокруг росли в изобилии ароматные травы и кустарники. Долгое путешествие из Раздола завело хоббитов значительно южнее их родной страны, но лишь теперь, в этом укрытом от ветров краю, они ощутили перемену климата. Весна здесь уже вступила в свои права: ростки пронзали мох и рыхлую землю, лиственницы развернули зелёные пальцы, небольшие цветочки мелькали среди травы, птицы пели. Итилия, сады Гондора, ныне заброшенные, всё ещё хранила очарование растрёпанных дриад.
К юго-западу она смотрела на тёплые поймы Андуина, защищённая с востока Эфель Дуатом, но вне горной тени, а с севера загороженная Эмин Муилом, открытая лишь южному воздуху и влажным ветрам с далёкого моря. Здесь росло много больших деревьев, посаженных очень давно и теперь стареющих без призора среди буйной беспечной поросли; и здесь были заросли и непролазные чащобы тамариска и едкого терпентинного дерева, олив и лавров; и были здесь можжевельник и мирт, и тимьян, росший куртинками или прячущий под своими древеснеющими ползучими стеблями, как под плотными гобеленами, невидимые камни; шалфеи всех видов раскрывали свои голубые, и красные, и бледно-зелёные цветы; и были здесь майоран, и молодая петрушка, и множество трав, форма и запах которых выходили за пределы ботанических познаний Сэма. Гроты и поверхности скал были уже усыпаны камнеломками, или, как их ещё называют, саксифрагами. Примулы и анемоны расцветали среди барашков папоротников, а асфодели и лилии склоняли свои полураскрывшиеся головки в траву — тёмно-зелёную траву вокруг озёр, где в прохладных углублениях задерживали свой стремительный бег к Андуину низвергающиеся водопадами ручьи.
Путники повернулись спинами к тракту и пошли под уклон. Когда они шевелили на ходу кусты и травы, вокруг них поднимался пряный аромат. Горлум рыгал и кашлял, но хоббиты глубоко дышали, а Сэм неожиданно рассмеялся: не от шутки, а просто от лёгкости на душе. Они шли вдоль ручья, который быстро бежал вниз. Вскоре он привёл их к небольшому прозрачному озеру в неглубокой ложбине: оно заполняло руины древнего каменного бассейна, резные края которого были почти полностью скрыты мхами и плетями ежевики; вокруг рядами вздымались, как мечи, листья ирисов, и листья водяных лилий плавали на его тёмной, покрытой лёгкой рябью поверхности, но вода была глубокой и свежей, поскольку непрерывно и беззвучно переливалась через каменную бровку на дальнем конце.
Здесь они вымылись и вдоволь напились из вливающихся в бассейн струй, а затем принялись отыскивать место для отдыха и укрытия, поскольку эти земли, всё ещё прекрасные, тем не менее, были теперь территорией Врага. Они отошли не очень далеко от тракта, но даже на этом коротком промежутке заметили рубцы давних войн и свежие раны, нанесённые орками и другими отвратительными слугами Чёрного Властелина: неприкрытые ямы, заполненные отбросами и мусором, бесцельно срубленные и оставленные умирать деревья со злыми рунами или страшным знаком Глаза, врезанными грубыми ударами в их кору.
Сэму, который пробирался ниже стока озера, нюхая и трогая незнакомые травы и деревья и полностью позабыв на время о Мордоре, неожиданно пришлось вспомнить о постоянной опасности с его стороны. Он наткнулся на следы кострища, в центре которого обнаружил кучу обгорелых, расколотых костей и черепов. Быстро разрастающиеся шиповник, дикая роза и плети клематиса уже скрыли завесой это место резни и ужасного пиршества, но оно было не столь уж давним. Сэм поспешил назад к остальным, но не сказал им ничего: кости было лучше оставить в мире, чтобы Горлум не лапал их и не перерывал.
— Давайте поищем, где залечь, — предложил он. — Вниз не стоит. По мне, так лучше повыше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
