с приближением Красной армии гестаповцы расстреляли семьдесят девять поляков в акте террора. Во вторую неделю февраля в окруженном Будапеште венгерские фашисты напали на евреев, прятавшихся в больницах и домах престарелых; во время одного нападения было расстреляно девяносто два еврея, во время другого — более сотни.
Вечером 15 января Гитлер вернулся поездом из ставки в Бад-Наухайме на Западном фронте в берлинскую рейхсканцелярию. В то время как поезд возвращался в Германию, один из штабных офицеров, штандартенфюрер СС, обмолвился в присутствии Гитлера: «Выбрать Берлин в качестве главной ставки — наиболее прагматично: мы скоро сможем добраться от Западного фронта до Восточного на такси!» Гитлер посмеялся.
Тем же вечером еще один поезд отправился в не менее историческое путешествие; он вышел с вокзала Виктория в Лондоне, направляясь к побережью Ла-Манша, а оттуда — на пароме — к Парижу. Так возобновилось гражданское сообщение между двумя столицами, прерванное в мае 1940 г.
На третьей неделе января еще одна европейская столица была близка к освобождению; однако Варшава, восстание в которой было подавлено три с половиной месяца назад, лежала в руинах. Ни один город в Европе не пострадал от подобного сочетания физического разрушения и человекоубийства и не находился столь долго под пятой завоевателя: более пяти лет. В городах к северу и западу от Варшавы бойня продолжалась в спешном порядке. 17 января в Млаве застрелили 320 поляков, большинство из которых были пленными польскими партизанами, а также много советских военнопленных, согнанных в Млаву из соседнего лагеря. В тот же день в Хелмно эсэсовцы собрались убить уцелевших членов еврейской бригады, занятых принудительным трудом и вынужденных на протяжении двух с половиной месяцев разбирать крематории и убирать все, что свидетельствовало бы о существовании концлагеря на том месте. К этой работе привлекли сотню евреев. К середине января в живых остался сорок один. В тот последний день уже не осталось работы. Один из участников этой бригады, Мордехай Журавский, позднее вспоминал: «Нас поставили в ряд; у каждого была на голове бутылка, и они развлекались, стреляя по бутылкам. Если попадали в бутылку, человек выживал, но если пуля попадала ниже, ему наступал конец».
17 января эсэсовцы зашли в бараки лагеря Хелмно, и один из них, у которого был фонарик, скомандовал: «Пять человек — за мной!» Пятерых человек вывели наружу, и, как вспоминал Журавский, «раздалось пять выстрелов». Затем вошел кто-то другой и прокричал: «Еще пять — наружу!» Снова выстрелы; затем вывели третью группу из пяти человек. Опять выстрелы, затем вызвали четвертую группу, и среди них — Журавского. «Вошел эсэсовец, — вспоминал он. — Я спрятался за дверью — у меня в руке был нож; я прыгнул на эсэсовца и ударил его. Я разбил фонарик и бил ножом направо и налево, а затем сбежал». Во время бегства из лагеря Журавский был ранен пулей в ногу. Однако ему удалось укрыться в густом лесу.
Выжил также другой еврей. Журавский об этом не знал, однако один из первой группы, выведенной на расстрел, оказался тяжело ранен, но не умер. Его звали Шимон Сребник. Он также свидетельствовал об ужасах Хелмно, сначала на суде над Эйхманом в Иерусалиме в 1961 г., а спустя двадцать пять лет — в фильме «Шоа», когда он вернулся в Хелмно и встретился с местными поляками, один из которых укрыл его после побега.
18 января, спустя пять дней непрерывных уличных боев, немецкие войска, окруженные в Будапеште, уже не могли сражаться; 35 840 из них погибли. Оставшиеся 62 000 сдались в плен. Шесть столиц, которые гитлеровские войска с триумфом захватили с 1939 г., были освобождены от германской власти: Варшава, Париж, Брюссель, Белград, Афины, а теперь и Будапешт. Освобождения ожидали только Гаага, Копенгаген и Осло, а также Прага, куда немецкие войска вступили в марте 1939 г.
Оставшиеся в живых узники Освенцима тоже ожидали грядущего прибытия Красной армии. Однако эсэсовцы намеревались помешать освобождению стольких тысяч истощенных и больных людей. В бараках Биркенау 17 января оставалось 15 058 заключенных, преимущественно евреев; в главном лагере Освенцима, Аушвице — 16 226, большинство из них — поляки, попавшие туда после восстания в Варшаве в августе прошлого, 1944 года; в Моновице — 10 233 евреев, поляков и подневольных работников дюжины других национальностей, включая британских военнопленных; наконец, на заводах в районе Освенцима — еще 16 000 евреев и неевреев. 18 января был отдан приказ — немедленная эвакуация. Пленников отправляли пешком до ближайших железнодорожных узлов, откуда увозили в сотню различных лагерей на западе Германии, однако иногда их заставляли и дальше идти сотни километров.
18 и 19 января, в трескучий мороз, огромные колонны, некоторые из которых насчитывали до 2500 заключенных, были отправлены пешим маршем в города Силезии. Всякого, кто падал и не мог подняться, пристреливали. Вооруженные охранники подавляли малейшее возмущение с варварской жестокостью. Начались европейские «марши смерти». В одной из колонн, состоявшей из восьмисот человек, пережить восемнадцать дней марша и жестокости удалось только двумстам. В другой колонне, насчитывавшей 2500 человек, в первый же день марша расстреляли тысячу.
19 января, во время этих маршей на запад, бомбардировщики союзников, непрерывно искавшие немецкие топливные резервы, нанесли очередной удар по заводу по производству синтетического топлива в Моновице. В результате бомбардировки 850 больных подневольных работников, которых бросили на произвол судьбы, остались без воды и света. В течение следующей недели двести из них умерли.
Евреев и неевреев выгоняли не только из Освенцима, но и из всех трудовых лагерей Верхней Силезии. В то же время бомбардировщики Соединенных Штатов продолжали наносить удары по всему региону. 20 января они разбомбили завод по производству синтетического топлива в Блехаммере, где около четырехсот евреев трудились на подневольных работах: все они ранее были заключенными в Освенциме. Во время этой бомбардировки эсэсовцы оставили наблюдательные вышки, и сорок два еврея смогли сбежать через дыру в стене, проделанную одной из бомб. Одного из беглецов немцы застрелили, однако остальным удалось укрыться в близлежащем лесу, откуда они смогли вступить в контакт с передовым подразделением приближавшихся советских войск.
Среди тех, кого забрали из лагерей и выгнали на дороги, были и британские военнопленные. Там, проходя за день до 35 километров, многие падали на обочинах, в то время как колонны заключенных концлагерей и — что было новым явлением — немецких беженцев заполонили те же дороги и боролись за те же убежища. «Идем маршем всю ночь, чтобы перейти Одер до того, как взорвут мосты, — отмечал сержант Вебстер 20 января. — Очень холодно, у беженцев в пути умерло шесть детей — многие выбывают из строя от изнеможения — обморожение становится серьезной проблемой».
В Биркенау
