– Месяцем?! Тут что, идет счет на месяцы?
Джеймс смотрел на него со своей фирменной кривой усмешечкой. Ну да, конечно... парусный флот, неторопливые скорости тринадцатого столетия...
Однако такой расклад Бурцева не устраивал. Никоим образом. Он лихорадочно обдумывал варианты. Пока не остановился на одном. Единственно возможном.
– Мне нужен быстрый корабль, Джеймс.
– В скорости с венецианским флотом мало кто может тягаться, Василий. Разве что британцы, но...
– Мне нужен очень быстрый корабль, – перебил его Бурцев. – Тот, что доставит нас в Палестину до полнолуния.
Джеймс прищурился:
– Сдается мне, сейчас во всей Венеции есть только одно судно, способное на такое. Но это...
– Корабль Хранителей Гроба. Я знаю и...
– Что?
– Я хочу захватить его, брави.
Джеймс промолчал. Но красноречивое то было молчание. Будто мысленно крутили пальцем у виска. Минуту крутили – не меньше. Вместе с брави молчали все.
– А как же команда? – наконец нарушил тишину Джезмонд Одноглазый.
– Вся моя команда при мне, – Бурцев кивнул на дружинников. – А венецианские моряки, привыкшие к парусам и веслам, – плохие помощники на судне Хранителей.
– Ты говоришь так, будто сам сможешь справиться с этой посудиной без весел и парусов?
– Смогу... – Бурцев кивнул. Перед его мысленным взором возник холст кисти Джотто ди Бондоне. Без «синьора Ганса» на переднем плане. Только рубка... Обычная рубка небольшого военного катерка.
– Смогу, – повторил он.
Выбора‑то все равно нет.
– Вообще‑то, наверное, мудреное дело сдвинуть железную ладью с места, – с сомнением заметил Дмитрий. – Ты, Василь, уверен, что она вообще поплывет?
– Раз «железная ладья» доплыла до порта из крепости Санта‑Тринита, значит, поплывет и дальше.
Это единственное, что он мог им сейчас сказать.
– В полон возьмем на корабле кого‑нибудь из Хранителей, – предложил Гаврила. – Полоняне, ежели что, помогут управиться с колдовским судном.
– Тоже верно, – поддержал Бурцев своего сотника.
– А если не пожелают? – угрюмо осведомился дядька Адам.
Хороший вопрос и, главное, жизнеутверждающий такой, настроение поднимающий...
– Горе им тогда, – сверкнул глазами Алексич.
– Тогда придется выкручиваться самим, – отрезал Бурцев. – Или уж сразу – головой в воду. При полном доспехе. Как взойдем на корабль, обратного пути не будет никому. А потому пусть каждый решает сейчас. За себя решает. Кто желает – может остаться. Не обижусь, други, ни словом не упрекну. Нет у меня никакого права тянуть вас за собой.
– Да что ты мелешь, воевода?! – возмутился Дмитрий. – Совсем ополоумел?! Раз уж пошли мы с тобой в балвохвальскую башню, не гоже теперь‑то отступать.
– И потом, есть ведь еще долг дружбы, – скромно напомнил Бурангул.
– И есть долг мести, – зловеще произнес Гаврила.
– Во‑во, в самую точку, Алексич! – подхватил Освальд. – За Взгужевежу свою я с немчурой пока не рассчитался. Да и когда еще мне, грешнику великому, выпадет случай побывать в Святой Земле?!
– Куда наш пан, туда и мы, – дружно заявили Збыслав и дядька Адам.
– И я сестрицу‑Агделайду в беде не брошу, – отважно бросила Ядвига.
И добавила, любуясь Освальдом:
– Милого своего тоже не оставлю, хоть режьте меня.
– А для моя просто интересная поплаваться, – хитро подмигнул Сыма Цзян. – Моя любится далекий морской похода. А в Иерусалимская царства моя еще не бывайся. Ни раза!
– Вы все‑таки твердо решили взойти на судно Хранителей? – брави смотрел на них почти с жалостью. Так смотрят на юродивых и умалишенных.
Бурцев крякнул от досады:
– Ну подумай сам, Джеймс, пораскинь мозгами! Нас будут искать по всей Венеции. И немцы, и гвардейцы синьора Типоло. Выходы из города наверняка уже перекрыты. И ни одно судно не выйдет теперь из порта без тщательнейшего досмотра. Захватить корабль Хранителей и поскорее – вот наш единственный шанс!
Брави подумал, кивнул, соглашаясь:
– Хорошо, убедил. Только как ты все это мыслишь? Как намереваешься отбить судно? Там же кругом ограждения, тевтонские рыцари, охрана с громом смерти... На «Буцентавр» дожа и то проникнуть проще.
– А вот с этого мы и начнем!
Бурцев вкратце изложил свой план:
– Галера синьора Типоло стоит вплотную к кораблю Хранителей. Попасть на него с «Буцентавра» – легче легкого. Ядвига отвлечет стражников... Не хмурься, Освальд, сам знаешь – у нее это получится – и только у нее. Да и не грозит Ядвижке ничего. Я, ты, Джеймс, и ты, Сыма, – Бурцев поочередно ткнул пальцем в брави и китайца, – проберемся на галеру дожа, а оттуда – на судно Хранителей. Снимем охрану на палубе. Бурангул с дядькой Адамом уложат тех двоих с громометами, что стоят на берегу. Остальные – валят заграждения и расчищают дорогу к трапу. Трап придется захватывать с берега.
– Думаешь, кто‑нибудь успеет до него добежать? – Джезмонд Одноглазый все еще был настроен скептически.
– Добежать‑то, может, и не успеет, а вот доскакать...
– Штурмовать корабль на лошадях?! – у брави отвисла челюсть.
– Почему нет, Джеймс? Тем более что среди нас есть один такой затейник. Гаврила однажды атаковал с седла свейскую ладью... Повторишь, Алексич?
– Отчего ж нет, – глухо отозвался Гаврила. – Повторю, коли надобно. Я супостата хоть булавою забью, хоть копытами притопчу – за Дездемонушку‑то...
– Значит, решено, – подвел итог Бурцев. – Дмитрий, возьми мою чиавону. Сыма Цзян, ты тоже оставь копье. Пойдем налегке. Ядвига, ты – с нами.
Глава 59
Да, в порту было людно необычайно. Пробираться от канала к каналу здесь было весьма мудрено. Зато через сами каналы народ легко переходил по теснившимся борт о борт гондолам, как посуху.
Дабы на море не возникало никаких помех «Буцентавру» дожа, лагуну уже очистили от больших судов и малых рыбацких лодок. Корабли, облепленные любопытными моряками, жались вдоль причалов. Лодочки – те и вовсе отогнаны прочь из портовой бухты. Наблюдать за древним обрядом обручения с морем венецианцы могли только с суши.
Люди – пешие и конные – все вливались и вливались бесконечными галдящими потоками с узких улочек на переполненную набережную. Скапливались у площадок причалов, давили друг друга, напирали отовсюду, бранились и веселились одновременно. То ли здесь вообще не слышно было недавней пальбы у «Золотого льва», то ли народ уже умел определять на звук, когда немецкие громометы стреляют под боком, а когда – достаточно далеко, чтобы не бояться.
А может, дело и вовсе в другом. Похоже, взбудораженная толпа сегодня на время позабыла страх перед Хранителями Гроба и орденскими братьями. Поначалу венецианцы, правда, старались держаться подальше от эсэсовски‑тевтонских ограждений на причале. Однако появление Джакопо Типоло в окружении сенаторов, слуг и гвардейцев привело неуправляемую человеческую массу в состояние буйного помешательства. Пестрое людское море, волновавшееся на берегу моря Адриатического, взвыло восторженно и громогласно.
Тех, кто оказался возле «раумбота», притирали к рогаткам, за которыми выстроилось тевтонское оцепление. Никто, конечно, не порывался лезть или – упаси Боже! – перелезть через ограждения, но никто уже и не шарахался прочь. На орденских рыцарей, на Хранителей Гроба и на их диковинный корабль венецианцы не смотрели. Взоры публики обратились в сторону пышной процессии, раздвигавшей толпу подобно тому, как нос корабля взрезает пенистые воды. Даже крестоносцы ордена Святой Марии, даже эсэсовцы цайткоманды невольно тянули шеи, стараясь получше разглядеть этот парад тщеславия и богатства. Величественное зрелище поглотило всех, без остатка.
Дож Венецианской республики Джакопо Типоло оказался грузным мужчиной с настороженным, птичьим каким‑то, лицом. Одет он был в щегольские гетры и с головы до ног упакован в дорогие шелка. Да к тому же обвешан блестящими побрякушками, как новогодняя елка. На широком поясе синьора Типоло болтался кинжал в изукрашенных драгоценными каменьями ножнах – скорее декор, нежели серьезное оружие. На голове возвышалась высокая, расшитая золотом шапка. Смотрелась она хоть и богато, но довольно нелепо. Будь этот головной убор из меха, издали его можно было бы принять за папаху.
Праздничные одеяния сенаторов, следовавших позади Главы республики, оказались столь же роскошны и непрактичны. Сенаторов было много, очень много. «А ведь это не все!» – подумалось Бурцеву. Кто‑то из членов Большого и Малого Советов наверняка уже разделил судьбу Моро‑стеклодува. Кого‑то после убийства отца Бенедикта арестовали, а кого‑то, быть может, даже казнили. Однако парламентарии, пока еще избежавшие террора, пыжились изо всех сил, стараясь продемонстрировать гражданам Венеции свое благополучие – такое эффектное и такое шаткое.
Каждый аристократ – как и дож – шел в сопровождении собственной свиты и охраны. Разумеется, «Буцентавр» не в состоянии вместить такого количества народа. Большая часть венецианской знати останется на берегу. На борт галеры взойдут немногие. Те, кому доверяет дож, и те, кому даже он не сможет отказать в этой чести. Конечно же, тех, кому синьор Типоло доверяет, будет больше, – в этом Бурцев не сомневался. Ну а пока...
