– Рада, что ты жива и вернулась целой. Это твой мужчина?
– Нет.
– Твоя грелка? – с удивлением уточняет девушка, и Шаакаран, образно говоря, навостряет уши.
– Нет, – рассеянно отзывается Манакриза, глядя в сторону.
– Заказчик?
– Нет.
– Раб?
– Нет. – Расправив плечи, Манакриза направляется к мужчине и женщине, взгляд на которых сделал её рассеянной. – Просто… сам по себе.
Она направляется к ним – так похожим на неё, только старше, с сединой в волосах.
А они ждут на крыльце своего дома, вздёрнув подбородки, и только влажный блеск глаз выдаёт их эмоции.
Шаакаран шагает за Манакризой, но незнакомая девушка придерживает его рукой и улыбается, демонстрируя металлические клыки:
– Погоди, лапочка.
Манакриза идёт всё быстрее и быстрее.
Шаакаран отводит руку девушки, но та мигом подхватывает его под локоть.
Возле крыльца Манакриза кланяется родителям и следом за ними проходит в дом.
– И что? – Шаакаран вопросительно смотрит на удерживающую его девушку, а та улыбается шире:
– Ты такой красивый. Давай не будем мешать встрече, я тебя накормлю и напою. Идём, – говорит она ласково, но у Шаакарана по поводу её предложения дурные предчувствия: всё же здесь все слишком странные, не то что в Нараке.
Глава 49
– Куда идём? – Шаакаран оглянулся на дом Манакризы, но её родители уже закрыли дверь.
– В одно уютное местечко.
Теперь предложение настораживает Шаакарана ещё больше, тем более что перед ним девушка‑воительница (слишком крепкая физически, со шрамами на коже и сбитыми костяшками – точно воительница), а он девушек не бьёт, поэтому почти беззащитен…
– Прости, но я не хочу… – начинает он.
Девушка чуть наклоняется, заглядывает ему за спину: с другой стороны пещеры к ним между домов шагают ещё пятеро. Такие же суровые и крепкие. С ножами. От решительно‑кровожадных взглядов воительниц обернувшийся Шаакаран сглатывает.
– Прости, лапочка, – улыбается подруга Манакризы и почти неуловимым движением накидывает на Шаакарана петлю. Выкрикивает: – Он мой!
– Я протестую! – Шаакаран складывает руки на груди. – Я свой собственный!
– Нет, лапочка, теперь ты мой. Меня зовут Танариза. Ты будешь моей грелкой. Идём.
– Нет.
– Пока предлагаю по‑хорошему.
– Нет, – Шаакаран с самым независимым видом задирает подбородок.
Танариза дёргает его за металлический жгут, петля которого охватывает шею Шаакарана. Демоническая броня легко справляется с давлением, а загнутая кромка не позволяет петле соскользнуть на кожу.
– Не пойду, – повторяет Шаакаран. – Я кого попало не грею.
– Я тебе не кто попало, – огрызается Танариза и делает подсечку, чтобы уложить строптивца на лопатки.
Она привыкла действовать против людей, и более тяжёлый демон, ещё и крепко стоящий на ногах благодаря природной кошачьей грации, оказывается слишком твёрдым орешком. Шаакаран и не думает падать.
– Похоже, не твой, – одна из пяти приближающихся воительниц хмыкает, оглядывая Шаакарана с ног до головы настолько пытливым взглядом, что Котик чувствует себя не только раздетым, но и разделанным по всем правилам кулинарного искусства.
«У них же тут проблемы с продовольствием, мяса мало, вдруг они путниками питаются?» – местные девушки пугают Шаакарана всё больше.
– Ризи! – он бросается к дому Манакризы, и Танаризу, к поясу которой закреплён конец удавки, дёргает за ним.
Она едва успевает сохранить равновесие. Упирается ногами, и верёвка натягивается. Шаакарана дёргает назад, от неожиданности он едва не теряет равновесие. Устояв, оглядывается:
– Отпусти!
Девушки‑воины наблюдают за борьбой.
– Не справляешься, – констатирует та, что заговорила первой.
– Справлюсь, – цедит Танариза, продолжая тянуть за удавку.
Шаакаран выпускает когти.
– Ого! – восторженно выдыхают все шесть девушек.
Он застывает. Шаакаран любит, когда им восхищаются, но эти воительницы его пугают, но он любит, когда им восхищаются, но…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Что ты от меня хочешь? – наконец спрашивает он.
– В дом любви отвести.
– И ты туда же! – возмущённо фыркает он и подцепляет когтями удавку. Магии у него немного, но он на миг усиливает когти, чтобы перерезать металлический проводок, и бросается к дому Манакризы.
В следующий миг сразу три девушки бросаются на него. Схватившая за хвост шипит, порезав ладони о выступы брони. Шаакаран успевает увернуться, отталкивается усиленными ногами и в один прыжок обрушивается на дверь Манакризы, вваливается внутрь.
Стены прихожей увешаны черепами. Посередине, обнимая друг друга, стоят Манакриза и её родители.
– Ризи, спаси! – Шаакаран бросается к ним.
Родители Манакризы резко выступают вперёд, двигаются быстро и слаженно. Опять от падения Шаакарана спасает больший, чем у человека, вес и природная грация.
– Стоп! – приказ Манакризы останавливает её маму и папу, и Шаакаран успевает отскочить к стене.
В дом заглядывает Танариза:
– Можно за него побороться или он всё, занят?
– Занят! – Шаакаран сдерживает порыв спрятаться за Манакризой.
Ему вообще страшно делать резкие движения, потому что её родители успели достать длинные ножи с широкими лезвиями. Броню такие вряд ли пробьют, но лицо и руки открыты, так что риск велик.
– Что случилось? – Манакриза переводит взгляд с него на Танаризу.
– Она тоже меня в бордель сдать хочет! – Шаакаран полон возмущения. – Что за привычка такая?
– Дом любви – это не бордель, – терпеливо поясняет Манакриза. – Просто если тебя победили в честном поединке, победитель имеет право на близость с побеждённым. Если, конечно, кто‑нибудь не вступится. Для таких отношений и в целом для тех, кто хочет провести время вместе, выделены дома любви. Они в соседней пещере. Если хочешь, можешь прогуляться туда…
– Меня никто не побеждал и не победит. Я никуда не пойду. Буду сидеть здесь. Всё! – Шаакаран плюхается на пол и, скрестив ноги, складывает руки на груди. – Живым не дамся!
– Ну и зря, лапочка. Мы могли отлично провести время, – Танариза переводит взгляд на Манакризу. – Расскажешь, что с тобой случилось?
– Конечно, проходи, – Манакриза, сощурившись, смотрит поверх её плеча. – Только дверь закрой, чтобы всякие излишне любопытные не лезли.
– Я, между прочим, на тебя обиделся! – сообщает Шаакаран. – Ты не должна была отдавать меня первой встречной.
Манакриза, понятное дело, на это ворчание никак не реагирует, он же на неё всю дорогу обижен то за одно, то за другое.
А вот отец Манакризы скептически осматривает гостя:
– Кто он такой?
– Лорд Шаакаран, – представляется Шаакаран. – Спутник вашей дочери. Хотя она этого совершенно не ценит. Ни моей помощи, ни того, что я её грел по пути сюда.
И мама и папа Манакризы оглядывают его ещё более скептически.
– Он поживёт у нас некоторое время, – предупреждает Манакриза. – Пока не сбежит.
– Не угрожай мне, – ещё больше обижается Шаакаран. Скрытый плащом хвост у него нервно дрожит.
– Да никто тебе не угрожает, – устало возражает Манакриза и подхватывает родителей под руки. – Но если думаешь, что тебя продолжат здесь кормить, когда загуляешь, ты ошибаешься.
– Так ты поэтому меня на растерзание оставила? Чтобы не кормить?
– На растерзание? – переспрашивает Манакриза и, глядя на поджавшего губы Шаакарана, начинает смеяться. – На растерзание…
– Ничего смешного!
– Шаакаран, ты сильный, ты лбом стену проломить можешь и ходишь в броне, которой позавидует любой воин моего клана, а твоими когтями человека выпотрошить – раз плюнуть. И ты мне будешь рассказывать о том, что тебя бедного несчастного отдали кому‑то на растерзание? Да тут впору окружающих от тебя защищать, а не наоборот. Так что можешь и дальше сидеть здесь и обиженного из себя изображать – я не верю ни твоим бровкам домиком, ни жалобным взглядам, ни поджатым губкам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
