Небольшой тренировочный зал находится по соседству со столовой. Латорий потягивается, разминает жилистые крепкие руки, оглядывает развешанное на стенах оружие. Благо тут большая часть деревянная.
Шаакаран не оглядывается, он думает о напутственном взгляде Манакризы, ему даже кажется, что в голове звучит её мрачный голос: «Пусть только попробует папу поцарапать – все когти вырву. И хвост сломаю».
Выпускать когти Шаакарану теперь не хочется, поэтому он, наконец, начинает рассматривать оружие на стенах.
Всё колюще‑режущее, даже если оно деревянное, он сразу мысленно отметает из‑за любви к собственному хвосту. В итоге останавливается на шесте.
Шест – это знакомо. Это при должной сноровке не травматично.
Шаакаран берётся за него, крепко сжимает и разворачивается к Латорию. Тот, хмыкнув, снимает со стойки второй шест. На креплениях на стене остаётся ещё один, и это наводит Шаакарана на мысль, что эта семья порой тренируется вместе.
Отступив, он снова оглядывает Латория: для человека достаточно крепкий, уже в возрасте, с цепким взглядом, отслеживающим каждое движение.
– Я не хочу с вами драться, – признаётся Шаакаран.
– Почему?
– Не хочу навредить, Манакриза же расстроится и когти мне вырвет. Давайте я лучше пятьсот раз отожмусь. Пресс там покачаю, тысячу приседаний сделаю, стену проломлю. Я сильный, правда, а вы человек, я могу навредить случайно.
– Это ещё большой вопрос, сможешь ли ты мне навредить даже специально. – Латорий опирается на шест. – Понимаешь ли, моя дочь очень упряма и достаточно сильна. Многие пытались добиться её расположения, но она не дала слабины, ни одному не позволила себя победить. Мне очень интересно, чем ты её впечатлил, что она к тебе столь нежно относится.
– Это у неё нежное отношение?
Если бы прежде Шаакаран не вцепился в посох так крепко, он бы точно его уронил.
– Да, – Латорий по‑прежнему расслабленно опирается на свой посох. – Если бы так попробовал себя вести какой‑то другой чужак или недостаточно сильный воин из нашего клана – она бы ему вломила за наглость. И за наш стол кого попало Манакриза бы не посадила.
«…нежно относится…» – у Шаакарана в голове это никак не укладывается: ни вдоль ни поперёк.
– Я не кто попало, – подтверждает он. – Я лорд. Я самый популярный жених шоу.
– Жених?
По вопросительному взгляду Латория решив, что нашёл, наконец, благодарного слушателя, Шаакаран рассказывает о шоу «Найди свою пару» и собственных достижениях на нём, особенно по части всеобщей популярности и прекрасного танца. Его воодушевлению не мешает даже скептическое выражение лица Латория.
– Так что я самый завидный жених шоу, – заканчивает Шаакаран.
– Я ошибся, – Латорий вздыхает. – Манакриза относится к тебе не нежно. Теперь я думаю, что она в тебя влюблена.
У Шаакарана открывается рот, дёргается хвост. И глаза норовят выскочить из орбит.
– Да, точно, – подтверждает свои слова Латорий. – Иначе она бы тебя в тоннеле прикопала вместо того, чтобы сюда вести.
– Вы уверены?
Латорий, только что расслабленно стоявший, резко сдвигается вперёд, перехватывает посох и ударяет Шаакарана в грудь. Тот успевает отскочить, уворачивается от второго удара. От третьего, не давая загнать себя в угол. Посох со свистом рассекает воздух, Шаакаран ускользает от него, уходя то влево, то вправо, проворачиваясь, пригибаясь, практически просачиваясь мимо Латория, едва тот пытается зажать его в угол.
– Уворачиваешься неплохо, – признаёт Латорий после семи минут стремительного танца по залу. – А теперь держи удар.
– Не хочу, – Шаакаран снова уворачивается.
– Почему? – останавливается Латорий.
Ответить Шаакаран не успевает – на него несётся посох, Шаакаран отшатывается, посох меняет направление. Лёгкий тычок в грудь – и снова Шаакаран отскакивает:
– Просто не хочу. Драться с людьми вообще не почётно. И Манакриза меня убьёт, если я вас обижу. Да хватит махать этой штукой!
– Выбей её у меня из рук, – предлагает Латорий с насмешкой, продолжая проверять его порывистыми ударами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Шаакаран отбрасывает свой посох, вливает магию в мышцы и перехватывает посох Латория. Упирается ногами в пол и резко, с приливом магии в мышцы, дёргает.
Латория протаскивает вперёд, в последний миг он успевает отпустить посох и удержать равновесие. Останавливается, хмуро обдумывая ситуацию.
– Ты намного сильнее, чем кажешься, – произносит задумчиво и смотрит так… так смотрит, что Шаакарану становится не по себе. – У вас все такие?
– Я самый лучший.
Латорий снова его оглядывает.
– А хвост… это мутация?
– Особенность вида, – гордо сообщает Шаакаран и теперь свободно вздёргивает хвост. – У нас у всех есть или так, или в боевой форме.
– То есть это не дефект?
Шаакаран аж задыхается от возмущения:
– Это хвост! Гордость! Это почти как рога!
Хвост дрожит от негодования.
– Рога? – переспрашивает Латорий.
И тогда Шаакаран выпускает свои прекрасные чёрные витые рога длиной аж пятнадцать сантиметров.
У Латория нервно подёргивается щека.
– Это точно нормально? – странным голосом спрашивает он.
– Это прекрасные рога! И хвост! – возмущению Шаакарана нет предела. – Издеваться надо мной – это у вас семейное, да?
– Угум, – совершенно ошарашенный Латорий подходит к двери из зала. Останавливается. – Посохи на место положи.
И он оставляет Шаакарана одного. С оружием. Но Шаакаран не может оценить всю глубину этого жеста.
– Рога им мои не нравятся, – ворчит он, вешая посох Латория на стену и подхватывая отброшенный. – Хвост для них дефект, видите ли! Ничего вы не понимаете в демонической красоте, люди!
Обиженный – действительно обиженный! – в лучших чувствах, он выглядывает из тренировочного зала в узкий тёмный коридор. Все прочие двери закрыты, лестница на первый этаж не освещена.
Тихо – каменные стены гасят все звуки. Пусто и тесно. И словно никого вокруг нет.
– Ризи, ты где? – зовёт Шаакаран и прислушивается, ожидая ответа. Ответа нет. И словно вся тяжесть земляных слоёв на этой глубине вдруг наваливается на широкие демонические плечи. По спине Шаакарана прокрадывается холодок, прихватывает сердце: вдруг Манакриза ушла, сбежала, бросила его тут одного. В отчаянии Шаакаран кричит: – Ризи!!! Ты где? Ответь мне, Ризи!!
Глава 51
А в ответ – тишина, даже отголосков эха нет.
Просто тотальное одиночество и безысходность замкнутого мрачного и чуждого пространства.
– Ризи! – Шаакаран бросается к лестнице, соскакивает вниз, мечется по прихожей, не зная, то ли искать по комнатам, то ли бежать наружу.
Сверху хлопает дверь, шлёпают шаги:
– Тихо! – громко шипит Манакриза.
Шаакаран бросается назад, поднимается на несколько шагов по ступеням и осторожно заглядывает вверх. Манакриза стоит в одной сорочке, с распущенными волосами, раскрасневшаяся и злая.
– Я говорила так меня не называть! – Её глаза сверкают, и в этот момент она хоть и не накрашена, не напомажена, и причёски как таковой нет, только грива тёмных волос, и сорочка – простой лоскут шерстяной ткани без всяких изысков, а всё равно в этот момент она чудо как хороша.
Ещё бы не это обещание медленного мучительного убийства во взоре…
У Шаакарана срабатывает давно выработавшийся рефлекс: бровки домиком, взор голубых глаз – проникновенно‑печальный:
– Я испугался, что ты меня бросила.
– Тебя бросишь, как же, – ворчит Манакриза, но убивать не бросается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И когда Шаакаран взбегает по лестнице и следует за ней в комнату через дверь от зала, она ничего не говорит. Просто молча заходит в свою небольшую спальню с каменными стенами, узким окном‑бойницей и одной единственной лампочкой, светящейся, правда, довольно ярко. Скромность жилища, его блёклость и неуютность вводят Шаакарана в ступор. Замерев на пороге, он оглядывает стены с металлическими поручнями, на которых развешаны детали костяной и металлической брони и одежда, серый пол, железный ящик в углу.
