раз в ней не было врат смерти.
* * *
Тепло огня не дало мне погрузиться в тяжелое забытье. Я дремал, вслушиваясь в звучащие рядом голоса.
– Я его слышал, лудильщик, клянусь! Я был рядом – не смей сомневаться. Если будешь рассказывать эту историю, знай: она правдива. Я слышал, как он говорил, видел, что он делал. Ари заставил гору рухнуть. Он создал плетение и погреб Наг-лоха под камнями.
– Боже всевышний… – послышался еще один голос. – Ари убил Его?
Никак, бабушка Лаки?
– Он изучает магию в Ашраме, потому и победил.
Ага, судя по голосу – Лаки.
– Я там был, стоял прямо рядом с ним. Ари велел горе упасть – связал плетением и заставил рухнуть. Как только выберемся из этого чертова замороженного ада, напишу песню. Спою ее в каждой таверне Империи, так что ждите.
Сил на улыбку не хватило, однако я испытал удовольствие.
Конечно, правды в рассказе Ради не было ни на грош.
Что же случилось на самом деле?
Все просто. Наша стычка с Наг-лохом лишила снег и камень устойчивости. Все эти скачки, падения… К тому же змей бился головой о землю. Видимо, гора и так была готова к обвалу, ждала лишь повода, а тут еще мои вопли…
Да, похоже, мой голос послужил последней каплей.
Хотя сказочка неплохая.
Я уснул, гадая, исполнит ли Ради свое обещание?
* * *
Не знаю, сколько прошло времени, но в следующий раз я очнулся уже при бледном дневном свете. Костра не было и в помине. Ради помог мне подняться на ноги, даже поднес посох, и они с лудильщиком вывели меня из укрытия с другой стороны горы, которую лавина пощадила.
Показали место, где мы сражались с Наг-лохом, и я понял, что произошло и как нам удалось уцелеть.
Великий змей лежал у подножия; нижняя половина его тела сползла в реку. Мы с Ради встали у его черепа. Кусок каменной стены из Вороньего гнезда обрушился прямо на голову Наг-лоха, раздробив кости, челюсти и клыки. Прежде перламутровая чешуя была окрашена кровью.
Огромное тело дернулось, и Ради с Патаром разразились потоком ругательств, заставив меня вздрогнуть.
Часть змеиного мозга вытекла, и все же Наг-лох еще шевелился. Я долго стоял, глядя ему в морду, на которой уцелел один глаз. Чудовище медленно моргнуло, и наконец его зрачок посмотрел мне в душу – как во время сражения, когда наши взгляды пересеклись.
Золотой свет, напомнивший о Коли, из радужки ушел, остался лишь слабый желтый отблеск. Глаз быстро серел и заволакивался пеленой.
В голове у меня прозвучали два слова. Мне жаль. Последние слова змея…
Я тихонько ответил, не зная, слышат ли меня Ради с Патаром:
– Мне тоже…
С губ древнего бога сорвался последний вздох, и он ушел туда, где я побывал в забытьи. К вратам смерти.
Тело его замерло.
Наг-лох умер.
Я тупо уставился на кусок стены. Вспомнил плетение, которое вырвало его из-под потолка и бросило на мою голову. Риши Брамья вышвырнул его за горы, в маленькую деревушку.
Мне представилось, как он будет смеяться, если вообще поверит хоть одному слову моей истории.
Но ведь я успешно применил первую свою формулу – что он на это скажет? Красивая ложь, однако пока об этом забудем.
Силы снова иссякли, и я забылся, мечтая о предстоящем разговоре с Мастером. Наконец уговорю его взять меня в ученики!
Теперь уж меня ни за какие коврижки не заставишь отказаться от плетений. Ни за что…
Я вернусь в Ашрам. Я научусь, какова бы ни была цена.
86
Песни и спасшиеся из ада
Я то соскальзывал в сон, то вновь просыпался, чувствуя сквозь простеганный тонкий тюфячок с сомнительной набивкой жесткий деревянный пол фургона. Хотя лучшего сейчас я и желать не мог – мне было сладко и удобно, несмотря на тесноту и перекатывающиеся вокруг свертки.
Бабушка Лаки заняла один из четырех углов фургона, девочка сидела подле нее, не отводя от меня взгляда. Обе заметили, что я наконец открыл глаза, и склонились над моей постелью, убеждая не вставать.
Мне же хотелось размяться, да и голова едва не лопалась от бесчисленных вопросов.
– Вы как?
Таков человеческий инстинкт – чаще всего, выжив в страшном испытании, мы в первую очередь интересуемся состоянием тех, кто был с нами рядом.
И понятно, что ни бабушка, ни Лаки отвечать не стали, зато спросили, как чувствую себя я.
– С одной стороны, все болит, с другой – тела не ощущаю. Совсем. Не знаю, хорошо это или не очень.
Я слабо улыбнулся и заговорил о том, что пропустил:
– Как вам… – Меня сотряс приступ кашля. Отдышавшись, я продолжил: – Как вам удалось укрыться от лавины?
– Мы люди опытные. Обвалы в горах у нас происходят довольно часто, – пожала плечами бабушка, словно обсуждала совершенную ерунду вроде погоды. – Иногда жители деревни вызывают их намеренно, пока снег на склонах не слежался, не затвердел и не оброс готовыми обрушиться на Ампур камнями. Искусственные лавины бывают небольшими и безопасными.
Безопасными… Наверное, описывая поглощающий тебя снежный океан, я использовал бы другое слово. Бабушка Лаки угадала, что я жду продолжения, и сообщила мне подробности:
– Пока ты бился с Наг-лохом, мы бежали в сторону от горы. Когда земля начала трястись, мы с Лаки уже успели добраться до другого берега, а потом вершина обрушилась вниз. Нас все-таки накрыло, однако мы отделались легким испугом.
Я представил картинку катастрофы. Стало быть, лавина сошла к подножию горы и, замедляя скорость, пересекла реку. И все же неслась она с такой силой, что женщину с девочкой сбила с ног. Им здорово повезло, что за рекой лежали мягкие сугробы. Интересно, куда спрятался лудильщик?
– А Патар?
– Патару хватило мозгов держаться подальше от устроенного тобой безумства, мальчик, – зазвучал знакомый голос из-за дверей фургона. – Кричал ты так, что оглохнуть можно. Хорошо, не устроил еще один обвал.
Хм… Мое горло и впрямь саднило после тех воплей на склоне горы. Я потер шею, но так боль не утолишь.
– Вот, держи. – Лаки сунула мне теплый на ощупь бурдюк, и руки сразу согрелись. – Немного остыл, но все равно должен помочь. Бабушка сделала чай с лимоном и сосновыми иголками – очень помогает при кашле и больном горле.
Я поблагодарил девочку. Как хорошо, что чай еще теплый! Дрожащими руками вытащил затычку и приник к отверстию. С первым же глотком ощутил нестерпимую горечь, которую вряд ли мог смягчить лимон. Сахар
