Глава 3
Через пару недель, в очередную среду, Оскар позвонил Саманте около трех часов дня.
– Извини, дорогая, – прогундосил он в трубку еще более уныло, чем обычно, – но сегодняшняя встреча срывается: меня накрыл грипп. О-о-ох… Самое ужасное в болезнях с высокой температурой – это ночи, а самое ужасное в ночах – сны. Полубред, полуужас… Знаешь, что мне приснилось сегодня? Я видел маленьких совят, одетых в костюмчики Санта-Клауса. Они шли строем, нес–ли на плечах зазубренные секиры, а замогильный голос за кадром повторял: «Шарики для кухни, шарики для кухни»…
Саманта не смогла удержаться и расхохоталась.
– Оскар, продай эту идею в какое-нибудь рекламное агентство! Они за нее ухватятся обеими руками. Под твоих марширующих совят можно подверстать любой товар. Соевый соус, консервированный горошек, средство для мытья кафеля, наконец! Шарики для кухни… Бедный, бедный Оскар… Откуда же взялись совята? Ты не читал на ночь «Гарри Поттера»?
– Я перечитывал «Марию Стюарт» Цвейга. Я всегда читаю биографическую прозу, когда болею, – она умиротворяет…
– Конечно, особенно «Мария Стюарт». Там трупов больше, чем в «Робокопе»! Теперь понятно, откуда в твоем сне взялись зазубренные секиры!
– Меня больше смутили красные костюмчики. Я же не перечитывал «Как Гринч украл Рождество»!
– Надо было перед сном принять жаропонижающее.
– Я принял, но помогло ненадолго… А что еще плохо в болезнях, так это то, что я не могу курить. Не чувствую вкус табака. И мутит.
Саманта подумала, что свежеразведенному Оскару, наверное, очень скверно. Вряд ли, конечно, в былые годы его супруга сидела рядом с кроватью, когда он болел, и прикладывала к его лбу холодные компрессы, но все же… Вот так лежать в полном одиночестве, когда нет сил подняться и некого даже попросить принести чашку чаю… Действительно, остается только читать «Марию Стюарт». Может, Оскару доставляет тихую радость тот факт, что женщине, менявшей мужей, как перчатки, в конце концов отрубили голову.
– Бедный… А остальных ты уже оповестил?
– С Серхио я разговаривал только что, сейчас буду звонить Ларри… – Оскар мучительно шмыгнул заложенным носом и пару раз натужно кашлянул. Этих секунд Саманте хватило, чтобы разработать блистательную тактическую операцию.
– Не звони ему, милый Оскар. Пусть приходит к «Бенджамину». А я пообщаюсь с ним тет-а-тет. Это может здорово меня продвинуть в моих изысканиях, согласись.
– Ну… – протянул Оскар. – Вообще-то это нечестно. В вашем споре с Серхио я должен соблюдать нейтралитет, а получится, что я тебе подыгрываю.
– И что с того? Неужели ты хочешь, чтобы я ударила в грязь лицом и проспорила? Если я опозорюсь, барашек еще больше зазнается… Ну подыграй мне, милый Оскар!
Оскар еще немного покашлял и посопел.
– Ну хорошо. Но учти, Ларри разозлится, что его не предупредили. И тебе придется самой придумать причину, по которой я не удосужился это сделать!
– Ах ты, мой золотой Оскар! Ты в тысячу раз лучше тех позолоченных болванов, из-за которых кинош–ники готовы друг другу глотки перегрызть. Выздоравливай поскорее! Чмок, чмок и чмок!
И Саманта положила трубку, не дожидаясь ответного отклика Оскара, который и в здоровом-то состоянии не отличался умением молниеносно реагировать на услышанное.
Дожидаться Ларри она решила прямо у входа – под светящейся вывеской, выгодно подкрашивавшей ее лицо розовыми бликами. За истекшие три недели весне удалось полностью вытеснить конкурента с рынка погоды и настроения: голубизну сумерек размывала невесомая прозрачность, пахло извечным обновлением, а воздух не нагонял тоску унылой промозглостью, а навевал фривольные мысли. Саманта внимательно оглядывала проезжающие мимо машины, полагая, что Ларри подъ–едет на какой-нибудь роскошной суперновинке, но, к своему удивлению, вскоре увидела в конце улицы его самого: тонкий, остроугольный, он приближался к бару легкой стремительной походкой. Заметив Саманту шагов с десяти, он вопросительно поднял брови, замедлил шаг, а приблизившись, молча отвесил чуть насмешливый полупоклон.
– Вы живете недалеко отсюда, Ларри, или укрепляете здоровье пешими прогулками?
Он изучающе смотрел на нее, склонив голову набок, потом подтянул молнию на куртке и едва заметно дернул плечами.
– Да просто хорошая погода, решил немножко пройтись… Подышать. А что это вы меня подкарауливаете?
– У нас форс-мажорная ситуация, Ларри, – игра отменяется. У Оскара грипп.
– Что же он мне не позвонил?
– О-о, произошла маленькая путаница! Бедный Оскар очень плох – у него жар, озноб; он провел ужасную ночь и вообще забыл, что сегодня среда… Я говорила с ним часа два назад, велела немедленно принять ударную дозу лекарств и сказала, что сама всех оповещу. И только потом сообразила, что у меня нет номера вашего телефона. Серхио тоже не знал, как вас найти. А перезванивать Оскару я уже не решилась – я ведь посоветовала ему поспать. Будить его было бы просто бесчеловечно, поэтому я пришла сюда, чтобы объяснить вам все лично и извиниться.
Ларри покивал, глядя себе под ноги.
– Принято. Ладно, хоть прогулялся, ничего страшного… Хотя обидно.
Они постояли немного друг напротив друга. Ларри или не знал, что еще сказать, или не хотел говорить, но почему-то и не прощался и не уходил, а рассеянно скользил взглядом по проходившим мимо людям. Может, решал, что делать дальше? Моментом следовало воспользоваться.
– Ларри, – произнесла Саманта очень осторожно, негромко, словно невзначай (сейчас подсекать надо было с превеликой аккуратностью – чтоб и натянутая леска не лопнула, и рыбина не сорвалась), – у вас ведь все равно этот вечер свободен, не так ли?
– Вообще-то да.
Эти слова прозвучали еще более осторожно – скорее даже настороженно и немного предупреждающе. Но раз уж Саманта решила двигаться по намеченному маршруту, то не стоило сворачивать.
– Видите ли… Я собиралась купить подарок своему кузену – красивую настольную лампу. Здесь неподалеку есть один магазинчик, там продаются светильники удивительной красоты, стилизованные под старину… Не хотели бы вы составить мне компанию? Я не очень разбираюсь в подобных вещах, а вы почти профессионал.
– В чем? Я не специалист по старинным лампам. Но если вы доверяете моему вкусу больше, нежели своему… Что ж, извольте. Давайте сходим.
Саманта обожала такие магазинчики – маленькие, уютные, скромные. Сюда особенно хорошо было приходить по вечерам. В магазинчике не было ни души за исключением девушки-продавца, зато свет от множества включенных светильников любых видов и сортов ослепительными фонтанами бил во все стороны, заставляя прищуриться. Она прошлась мимо рядов разнообразнейших настольных ламп (Ларри отстраненно держался на полтора шага сзади) и наконец остановилась около одной: белый керамический корпус-ножка с золотистым орнаментом и двумя ложными ручками напоминал древнегреческую пузатую амфору, широкий палевый абажур также был украшен золотой узорчатой каймой.
– Как вам эта, Ларри?
– По-моему, она больше всего подходит для того, чтобы хранить в ножке прах покойной бабушки.
Действительно, на урну лампа походила более, нежели на амфору. Взгляд у Ларри оказался таким же ост–рым, как его нос. Хмыкнув, Саманта двинулась дальше, чтобы задержаться у двух ламп, выполненных в стиле модерн, как гласила надпись на ценнике. Массивные литые ножки удерживали похожие на раскрытые зонтики плафоны из перламутровых стеклышек, переплетенных свинцовой паутиной. Расцветка одной лампы напоминала яркий мозаичный витраж, вторую украшал венок из довольно аляповатых огромных роз.
– А эти?
– Саманта, если это модерн, то я Маугли.
– Ах да, я и забыла, что вы терпеть не можете все «псевдо».
– Да раскройте пошире глаза! Вы бы хотели, чтобы эти цветочки и листики красовались на вашем письменном столе? Это китч самого дурного пошиба, причем с претензией! Нет даже намека на подлинный дух модерна.
– Если судить по цене, то вы не правы.
– А кстати, многие бы с вами согласились, Саманта. Я лично знаю многих людей, которых китч умиляет. Они серьезно его исследуют, анализируют, иногда называют эклектикой… Но ни один архитектор-эклектик прош–лого не стал бы соединять элементы капеллы Пацци Брунеллески с небоскребом ар-деко и увенчивать здание верхом чиппендейловского комода.
Саманта отважно проглотила эту сентенцию и глазом не моргнув, хотя не поняла ни одного слова и пришла к выводу, что в ее образовании имеются несомненные гигантские пробелы. С другой стороны, знать все невозможно. Какая капелла, какой комод… Ей было очевидно лишь то, что речь явно шла не про спасателей-хомяков Чипа и Дейла из одноименного мультсериала, который она в свое время смотрела с огромным удовольствием.
– Ларри, неужели вы и эту не одобрите?
Металлическая вычурная ножка небольшого изящного светильника была стилизована под старую, покрытую патиной латунь. Стеклянный белоснежный плафон, опять же расписанный розами (но куда более высокохудожественными и нежными), по форме напоминал подснежник.
