на бревне поодаль, рассказывает младшему отряду:
– Я буду расследовать преступления так: ко мне все будут приходить и исповедоваться в них…
Сергей Степанович берет гитару и с деланой хрипотцой запевает: «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…» Женя слушает и улыбается: «А голос у него очень красивый». Девочки смахивают слезы, мальчики молча смотрят в костер, а огонь поднимается все выше и выше, стреляя искрами вверх, выше крон деревьев.
Заросли
– Никогда не брей ноги, – говорит ей мама, – иначе волосы станут черными и жесткими, как борода у папы, – на, возьми пинцет, выщипывай.
Она закрывает дверь в ванную, и Настя садится на табуретку, согнав кота, который обычно дотягивается с нее до раковины и пьет воду из-под крана. Она ставит на бортик ванны ногу и разглядывает ее под тусклой лампочкой: бледная шелушащаяся кожа, синие вены, красные прыщики, волоски покрывают голень и даже торчат на фалангах пальцев, – она вспоминает фильм про хоббитов. Морщась от боли, она выдергивает парочку волосков, еще несколько – только растягивает и, отложив пинцет, берет папин станок. Он железный и с ржавыми подпалинами – папа по старинке пользуется опасной бритвой, а станок лежит в мыльной луже на полке. Вспомнив, как папа взбивает пену для бритья в специальном стаканчике помазком с жестким кабаньим волосом, Настя выливает гель для душа на ногу и размазывает его пальцами – мыльные пузыри уходят в сток. Проводит станком несколько раз – сначала снизу вверх, потом сверху вниз. Появляется струйка крови.
Никита открывает Насте пиво, смотрит на ее руки: она в легком свитере, открытые плечи в мурашках от холода.
– Какие у тебя руки волосатые, ты что, не ухаживаешь за собой? – спрашивает Никита, брезгливо кривя губы. – Но жопа у тебя, как орех.
Настя стоит в растерянности, пытаясь придумать ответ, но Никита уже смеется с друзьями – ей кажется, что над ней. Она подсаживается на лавочку к подруге, та, отхлебнув из ее бутылки, наклоняется и рассказывает на ухо, что познакомилась в приложении с парнем и он спросил, выбрита ли она «там».
– А надо? – спрашивает у нее Настя.
Подружка кивает.
– Он пишет, что любит, когда там все выбрито.
Стоящая рядом одноклассница Насти со знанием дела кивает и говорит:
– Все кусты надо состричь, иначе дорогу не найдет.
«Ты выбрита? – думает Настя о себе во втором лице, а иногда в третьем. – У тебя там выбрито? У нее там гладко?»
Волосы появляются в местах, где их меньше всего ждешь. Она моется в душе, проводит уже своим, розовым пластиковым станком по ягодицам и обнаруживает, что лезвия покрыты тонкими и короткими серыми волосками. Настя вычитывает в журнале про «пушок», который сбривать не надо, но не понимает, пушок это или уже «волосня». Проведя станком по пояснице, Настя обнаруживает волосы и там – хотя в зеркале их не видно. От станка остаются порезы, и после душа она шлепает по кафелю, оставляя кровавые следы и потеки, даже не замечая этого.
– Кровь свою замой, – кричит ей мама. – Стыдоба! А если отец увидит?
Потом, не постучав, заглядывает к ней в комнату и говорит злым шепотом:
– И прокладки свои не раскидывай везде, закапывай поглубже, не клади сверху в ведре.
– Что, папа прокладок никогда не видел? – спрашивает Настя. – Испугается вида крови?
– Не выдумывай. Я тебе все сказала!
Хлопнув дверью, мама уходит.
Настя лежит на диване с разведенными ногами – прижав ее сверху, ритмично двигается Никита. Она незаметно для него проводит рукой по ноге: достаточно ли гладкая? не отросли пеньки? Никита выходит из нее, трясясь, кончает на грудь, вытирает член полотенцем, ложится рядом, улыбается, прижимает ее к себе. Сперма, остывая, неприятно холодит кожу и стекает на простыню, заставляя Настю ежиться.
– Какая ты у меня гладенькая. – Он щиплет ее лобок, отчего на коже появляются красные пятна, и поднимает руку выше. – А дорожку к теще твою надо выбрить. – Он проводит пальцами по своему животу. – Видишь, как у меня.
Настя смотрит на дорожку волос, уходящую в заросли, к опадающему члену. Ничего, кроме зуда между ног и боли в мышцах, она не чувствует.
– Придешь завтра? – спрашивает Никита.
Настя понимает, что если выбриться завтра, то раздражение точно усилится и опять появятся вросшие волосы.
– Не, завтра надо к инглишу готовиться, – отвечает она.
На уроке Настя пытается вспомнить, брила ли утром ноги, опускает глаза и разглядывает свои икры в колготках – черных, сорок ден, – есть ли волоски и видно ли их. Она пропускает вопрос учительницы и на всякий случай убирает ноги глубже под стул.
Подаренных на день рождения денег как раз хватает на восковую эпиляцию.
– Ну ты и отрастила, – говорит ей косметолог. – А у меня следующая запись через полчаса. Ну, будем успевать!
И начинает быстро размазывать горячий воск шпателем по коже, оставляя ожоги, и сдирает так больно, что Настя не может сдержать слезы. Когда косметолог просит Настю лечь на живот и развести руками ягодицы, она с ужасом думает: «И там тоже?»
В холодном белом свете ламп в туалете торгового центра Настя впервые замечает в зеркале растительность над верхней губой, на щеках, между бровями и, приподнявшись, торчащие из ноздрей черные волоски.
Каждый день она осматривает свое тело, проверяет его на ощупь – удаляет жесткие, как папин помазок, волоски из родинок, выдирает волос, растущий на подбородке, как у Бабы-яги из фильмов, проходится станком по ногам, рукам, под мышками, по лобку и животу, раз в неделю – кусачим электрическим депилятором по спине, плечам и ягодицам. Волосы вместе с потоком воды утекают в сток, и Настя думает, почему с таким же упорством и силой они не растут у нее на голове: она моет жидкие пряди лошадиным шампунем, выжимает хилый хвост и сушится феном, стоя вниз головой, чтобы придать укладке объем. Никита любит схватить ее за волосы во время секса и потянуть на себя или в сторону – и Настя почти слышит, как они ломаются у него в руках, и он торопливо отряхивает ладонь.
– Ну ты и линяешь, конечно, пипец просто, – говорит он.
Настя испуганно оглядывается через плечо.
– Как ты еще не облысела, непонятно.
Никита постоянно следит за временем: боится, что их застанет его мама, – едва отдышавшись после секса, начинает подгонять Настю, не дает запереть дверь в ванную и говорит в щелочку:
– Не намывайся там, давай по-быстрому.
Она поскальзывается, ударяется локтями и коленями о раковину и стиральную машину, бежит мокрыми ногами по холодному линолеуму к дивану, достает завалившиеся за подушки трусы и, даже толком не успев вытереться, быстро одевается, отчего приходит домой в сыром белье.
Настя размазывает по ногам белый, пахнущий чем-то сладковатым крем: вычитала, что после него неделю не растут волосы. Через
