Потом, тяжело дыша, она снова поднялась к себе. Аромат роз еще держался в комнате. Он еще не скоро выветрится. Это нервировало ее. Она распахнула окно, дождь сразу ворвался в комнату, образовав лужицу на полу. Романтика романтикой, а фрау Хеердеген взыщет за испорченный пол.
— Фроляйн Буш, фроляйн Буш! — донеслось из прихожей. Фрау Хеердеген стучалась в дверь, запертую изнутри. Ингрид не открывала. — Фроляйн, не расстраивайтесь. Все это не так уж трагично: все мужчины — предатели… Фроляйн Буш! Да что с вами? Ответьте же наконец, — в Тревоге возопила фрау Хеердеген.
— Все в порядке, — сказала Ингрид. — Все хорошо.
— Откройте дверь! Пустите меня! — настаивала квартирная хозяйка, дергая за ручку двери.
— Я переодеваюсь. Сейчас уйду.
«Да, да, — думала она, — надо идти, хотя дождь не перестал. Нужно как-то отвлечь себя, и мне станет легче. Нельзя сидеть сложа руки».
Она достала из шкафа плащ. В этот момент дважды позвонили в дверь. Два звонка, как и полагалось, как и было написано на ее визитной карточке, укрепленной на двери. Правда, никто обычно не обращал на это внимания. Но сейчас — два звонка…
— Фроляйн Буш, звонят! — позвала ее фрау Хеердеген. Ингрид уже была в прихожей. Сердце готово было выскочить из груди, кровь стучала в висках. Она обогнула фрау Хеердеген, которая все еще стояла с розами в руках, и отворила дверь.
— Очень сожалею, если помешал, но без вас нам не обойтись, — сказал комиссар Хаузер и стряхнул капли дождя с головного убора.
Хаузер сел за стол, Ингрид опустилась на диван. Комиссар втянул носом воздух: в комнате все еще пахло розами. Он внимательно осмотрел комнату, но ничего не сказал, хотя и не обнаружил роз. Только на подоконнике стояли изрядно потрепанные ветром и дождем пеларгонии.
— Я пришел, чтобы задать вам несколько вопросов, — сказал он.
Ингрид кивнула.
— Я не знаю, что еще могу вам рассказать. Кажется, я уже все сказала.
— Верно. Но открываются все новые и новые детали этого дела. Возможно, это мелочи, на которые вы просто не обратили внимания. Для вас — мелочи. По вашим словам, вы познакомились с Клаусом в поезде по дороге в Моосрайн.
— Да. Это действительно так.
— Я не сомневаюсь. Можете вы мне описать все, что произошло, все подробности этого знакомства?
— Мне просто не пришло в голову говорить о них. Здесь нет ничего подозрительного. Я заснула. Вдруг пробудилась. В купе вошел мужчина. Я спросила его, какую станцию мы проезжаем. Прежде чем поезд тронулся, он успел сказать, что это Хайдхауз. Я почувствовала облегчение: ведь заснув, я могла проскочить Моосрайн. Позднее я узнала, что мой попутчик — Клаус Майнинген.
Во время своего рассказа она наблюдала за комиссаром. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он угрюмо молчал.
— Вот и все. Вам еще что-нибудь от меня нужно?
— Это самое я и хотел от вас услышать.
Хаузер слегка наморщил лоб и закусил нижнюю губу. Ингрид почувствовала себя так, словно ей опустили лягушку за шиворот В голосе комиссара она уловила категоричность, даже решительность. Почему? Что она прояснила своим сообщением? У нее возникло внезапное подозрение.
— Это означает, что я…
Хаузер перебил ее:
— Благодарю вас, фроляйн Буш. Это было самое важное для нас показание.
Ингрид поднялась с дивана. Комната показалась ей темной и неуютной. Она сделала несколько шагов и села напротив комиссара, бессильно опустившись на тот самый стул, на котором недавно сидел Клаус.
— Что с вами? Вам нехорошо? — спросил Хаузер. Его глаза, окруженные горестными складками, внезапно потеплели.
Ингрид покачала головой. Кажется, теперь все для нее прояснилось. Она откинула волосы со лба.
— Но все это не имеет никакого значения, — услышала она свои слова. Она говорила совершенно автоматически, воля ее была парализована. — Что вы хотите? В поезде ехали дети, школьники, они подняли ужасный гвалт. Клаус не мог этого вынести и перешел в другое купе.
— Это он вам рассказал?
— Да… Нет… Я не знаю… Я так думаю.
— Почему вы так стараетесь свести на нет свои показания?
— Я? — Ингрид засмеялась. В этот момент она напоминала птенца, который, еще не научившись летать, выпал из родного гнезда.
— Герр комиссар, у меня нет ни малейшего намерения…
— Вот именно, — проворчал Хаузер. — Но вы хотите доказать, что Майнинген попал в ваше купе еще до того, как поезд пришел в Хайдхауз.
Комиссар смотрел на нее пронизывающим взглядом. Ингрид молчала. Больше не имело смысла с ним спорить, точнее, оспаривать собственные слова: они были произнесены.
Хаузер вынул из кармана золотой автоматический карандаш и положил его перед Ингрид на стол.
— Вы где-нибудь видели эту вещицу? — спросил он. — Она, если хотите, тоже имеет к нашему делу некоторое отношение. Можете познакомиться с ней поближе.
В этом не было необходимости. Ей было достаточно беглого взгляда. Ингрид отрицательно покачала головой.
— Нет. Я вижу этот карандаш в первый раз.
Хаузер снова положил карандаш в карман и поднялся из-за стола.
— То, что вы познакомились с герром Майнингеном до дня убийства и по прибытии поезда в Хайдхауз — очевидный факт. Ничего другого я и не ожидал, — заметил он.
Ингрид одновременно с ним встала со стула. Она не могла допустить, чтобы он сейчас ушел. Она не хотела, чтобы он приходил снова, и сделала последнюю попытку настоять на своем.
— Герр комиссар, — сказала она решительно, — я беру назад мои показания.
Хаузер поморщился:
— Я бы вам этого не советовал, фроляйн Буш. Это произведет невыгодное для вас впечатление.
— Тем не менее, я повторю то, что сказала до этого.
— А что вы скажете взамен сегодняшнего?
— Больше я не могу ничего вспомнить.
Хаузер печально покачал головой.
— Вы думаете, что повредите Клаусу Майнингену? Тем, что вы сказали правду? Фроляйн Буш! — Лицо комиссара больше не казалось непроницаемым; сейчас это было строгое и суровое лицо представителя закона. — Вы студентка юридического факультета. Очень грустно, что вы об этом забываете. Или ваши занятия нужны вам только как средство приятно провести время?
Ингрид потупилась. «Боже мой, и он называет это «приятным времяпрепровождением!» — подумала она.
— Так как же мы поступим с вашими показаниями? — жестко спросил Хаузер.
— Я… — Она проглотила комок, подступивший к горлу. — Мои показания остаются в силе. Прошу прощения, герр комиссар.
Хаузер еще раз пристально посмотрел на нее, потом кивнул. Лицо его уже не было таким суровым.
— Это нелегко. Никто так хорошо этого не понимает, как я, — сказал он, вздохнув. — Ну, ладно. Прошу вас потом зайти ко мне и подписать протокол.
Ингрид кивнула. Она едва расслышала то, что он сказал. Она не знала, что ее больше огорчает — показания, которые она дала Хаузеру, или большой «подарок», который она преподнесла Клаусу.
Ингрид, расстроенная, спешила хоть на время ускользнуть от пристального взгляда фрау Хеердеген и от града вопросов, который та непременно бы на нее обрушила. Она накинула плащ и, несмотря на проливной дождь, опрометью выбежала из дома и побрела неизвестно куда. Не обращая никакого внимания ни на прохожих, ни на движение, она дрогла под плащом, который, отсырев, сразу прилип к телу. Волосы ее растрепались и рассыпались по плечам тонкими мокрыми прядями.
Попытка определить, где она находится, не удалась, хотя местность была знакомая: улица с высотными домами; многие из них занимали различные редакции. По вечерам в подвальных помещениях работали огромные ротационные машины, которые, если заглянуть внутрь подвала, казались сказочными чудовищами, изрыгающими печатную продукцию. Все это проходило сквозь ее сознание, но она пробегала мимо, не в силах остановиться. Сейчас ей все было безразлично, на этом свете ее больше ничто не интересовало, все для нее кончилось.
Вдруг из темноты вынырнул человек; поравнявшись с Ингрид, он положил руку ей на плечо.
— Что вам нужно? — Она в испуге остановилась.
— Ингрид!
— Берт… — Она изумленно смотрела на него и в следующий момент бросилась ему на шею — в самом центре людского потока, прямо под проливным дождем. Несколько прохожих ухмыльнулись, глядя на эту пару, и проследовали мимо.
У Берта было озабоченное лицо. Ингрид этого не заметила.
— Берт, — горячо шептала она, — извини, Берт, что я тебя сразу не узнала… Последние несколько дней меня окончательно добили.
Берт Аккерман смотрел на ее мокрое лицо и боялся, что она вот-вот разревется. Осторожно высвободился из ее объятий. Ему этого не хотелось, но ничего другого не оставалось.
— Ну, пройдемся немного вместе, — сказал он хрипло. — Пошли, пошли…
Они остановились перед зданием, в котором помещалась редакция Берта. Он провел Ингрид через широкие стеклянные двери мимо вахтера, который ему кивнул, и они поднялись в лифте наверх.
