Дело в том, что, чтобы отметить Фрэнни, я должен иметь неоспоримое право на ее душу. А неоспоримое право — это нечто большое, чем один грех… Если, конечно, он не смертельный. Хотя, порой, даже всех семи смертных грехов не достаточно для одного раза. Мне нужна хотя бы тенденция, если не постоянство. Так сказать, образец. И сразу его не распознаешь.
Две недели. Как получилось, что это заняло так много времени?
Я же был в ее комнате… очень близко. Запах имбиря так и струился по комнате. Даже силы бы не потребовалось. Но такими темпами Габриэль побьет меня, с легкостью отметив ее.
Вот только дело в том, что и Габриэль нуждается в тенденции, хотя, насколько я могу судить, он ее уже получил. Если она им нужна… а я совершенно в этом уверен… я не понимаю, почему он до сих пор ее не отметил. Но он этого не делает. Значит, на то есть причина. И значит, у меня все еще есть время.
Не паникуй.
Этот план… с косвенным подходом… будет работать. Должен.
Я захожу в класс и готовлюсь греться в сумасшедших эмоциях Фрэнни, проскальзывая на свое место.
— Как прошло воскресенье?
Она поворачивается и улыбается мне.
— Нормально.
И я понимаю, что греться-то не в чем… ни корицы… ни перца… Их просто нет. Я стараюсь разобраться в том, что она выделяет. Но не в чем разбираться… вообще. Я стираю замешательство со своего лица и спрашиваю:
— Было что-то хорошее?
— Да нет.
— Ты в порядке?
— Да, — говорит она, улыбаясь шире.
Мистер Снайдер подходит и кладет стопку бумаг нам на стол.
— Вот последняя партия писем, Фрэнни. Перевод прикреплен вначале, как всегда. Нужна помощь с почтовой оплатой?
Она улыбается ему… не слишком счастливо.
— Нет, спасибо, мистер Снайдер. Сборы в этом месяце были что надо. Все покрыли.
— Не против, если я посмотрю? — Наклоняюсь так близко, что она должна чувствовать мое тепло.
Вздрагивает? Или мне кажется? Может, я просто принимаю желаемое за действительное?
— Прости, но они личные, — говорит она, отодвигаясь от меня.
— Да ничего. Почитаю статьи в Глоуб. Неплохо придумано, подключить к этому учителя.
— Это работает. И мистер Снайдер делает перевод: сканирует письма и пропускает их через онлайн переводчик. Получается, конечно, не идеально, но понятно. С теми, из Пакистана, он то же самое делал.
По-прежнему ничего. Но я уверен, что не вообразил это… она была в ярости.
— Ладно, — говорит мистер Снайдер, проходя между рядами. — Доставайте «Гроздья гнева» и открывайте двадцать восьмую главу. Кто мне скажет, какой конфликт раскрывается в этой части?
Я изолирую себя от остального класса, сосредотачиваясь на Фрэнни. И когда мистер Снайдер просит ее почитать, я склонюсь к ней настолько близко, насколько могу себе позволить, почти касаясь ее. Я смотрю, как она отодвигает свою книгу подальше от меня и читает вслух для класса. Я закрываю глаза, укутанный шелком ее голоса.
Когда она заканчивает, мистер Снайдер возвращается к своему столу.
— У вас есть несколько минут до звонка. Поработайте над своими схемами, уделяя особое внимание основному конфликту этой главы.
Фрэнни поворачивается ко мне, и я на секунду захвачен в ловушку ее глаз.
— Ну?.. — говорю я, наконец.
— Что «ну»? — спрашивает она.
— Ты собираешь рассказать мне, что случилось? — Может, я получу признание.
— Ничего не случилось. — Она мило улыбается. — Мы должны поработать над нашей схемой.
— Хм…
Я пишу большими печатными буквами: «ФРЭННИ И ЛЮК» вверху чистой страницы в своей тетради и «КОНФЛИКТ» такими же буквами четко под нашими именами.
Она долго смотрит на меня своими внимательными глазами, и я отвечаю ей тем же, даже не моргая. Когда звенит звонок, мы все еще смотрим друг на друга. Затем она отворачивается и складывает свои книги в сумку.
— Что случилось, Фрэнни? — все еще надеюсь я.
— Ничего, — отвечает она и идет мимо меня к двери. Практически не осознавая, что делаю, я хватаю ее за руку. По выражению ее лица и внезапно яркому запаху грейпфрута могу сказать, что моя ладонь жжет ее, но я не отпускаю.
Она изучает мои глаза, а я смотрю в ее, внезапно ощущая себя совершенно потерянным.
— Ну, что ты хочешь от меня? — спрашивает она, пытаясь высвободить руку.
Твою душу. И не только…
— Просто хочу понять, в чем дело. Я что-то натворил?
— Нет. Я в порядке. — Н-да. Если я не прекращу это безумие, то ни прямой, ни косвенный подход мне уже не помогут. Поэтому я отпускаю ее. Беспокойство на секунду отражается на ее лице, затем она стряхивает его и идет через коридор к своему шкафчику.
Я возвращаюсь обратно в класс и пытаюсь разобраться в том, что только что произошло. Но затем я смотрю в коридор, где Фрэнни хлопает своим шкафчиком, и вижу Габриэля. Скользкий гаденыш. Он подходит прямо к ней и прислоняется к моему шкафчику, стреляя в меня взглядом, пока я стою в дверях.
Я не слышу, что он говорит, но слышу ее смех. Мои внутренности сворачиваются, и электрический разряд пробегает под кожей. Я шагаю в коридор, ощущая острую необходимость что-то сделать, может, оторвать Габриэлю его крылышки и засунуть их ему…
— Угадай, кто! — Возникшие прямо из ниоткуда руки, закрывают мне глаза, и специфический запах духов ударяет мне в нос.
Анжелика.
Здорово.
Я отрываю ее руки от своего лица.
— Проводишь меня в класс? — надувает она губки.
Габриэль вновь стреляет в меня глазами, и его улыбка становится шире, когда он кладет руку на спину Фрэнни и ведет ее в сторону кабинета физики. Когда она придвигается к нему и обхватывает его рукой, все, о чем я могу думать, это как не запустить ему в спину Адским огнем.
Я использую немного силы на рядом стоящей рыженькой девушке, которая внимательно смотрит на меня, а затем, отрываясь от шкафчика, оттесняет Анжелику.
Я начинаю извиняющимся голосом:
— Прости, я уже обещал пойти с…
— Кэссиди, — заканчивает рыженькая за меня.
Я разворачиваюсь и следую за Габриэлем и Фрэнни. Кэссиди, спотыкаясь, бредет за мной.
ФрэнниЯ совершила большую ошибку, позволив Люку прорваться сквозь мою защиту.
Но теперь он вернулся обратно, за ограду, и будет там со всеми остальными, кроме дедушки. Все те сумасшедшие эмоции теперь убраны в темный ящик, я сохраню их под замком. Мысленное дзюдо.
Я сижу на лабораторной по физике рядом с Гейбом, сосредоточившись на работе, выкинув все остальное из головы. Есть что-то умиротворяющее в его компании, и вскоре мне начинает казаться, что мы одни в комнате. А может, даже в мире. Я представляю, как бы это было: только я и Гейб… мы остались в одиночестве, чтобы заново населить планету. Как Адам и Ева. Мой пульс подскакивает от мысли, к чему это все ведет.
