Доктор сидел и ждал, нервно загибая уголок на клеенчатой тетради. – Значит, вы говорите, Колоянов и Золотарев находятся здесь, а…
– Савотеев! – подсказал Закис.
– А Савотеев выписан.
– Да, да, – закивал доктор. – С этими двумя, с Колояновым и Золотаревым, можете встретиться прямо сейчас, если желаете…
– Непременно, но это позже, вначале расскажите мне о том, которого уже выписали, о Савотееве.
Неожиданно, без стука в дверь просунулась черноволосая голова майора. Фон Шпинне поймал себя на мысли, что не слышал звука его подкованных сапог, неужели переобулся?
– Вы еще не закончили? – спросил он деловито.
– Мы можем уйти, если мешаем вам, – сказал Фома Фомич.
– Ни в коем случае, – запротестовал майор. – Я, знаете ли, понимаю вашу службу. Сам, будучи гимназистом, мечтал служить в полиции. Мой кабинет в вашем полном распоряжении! – сказал и убежал. Услышав цоканье подковок, начальник сыскной улыбнулся.
– Итак, Савотеев, – напомнил фон Шпинне.
Глаза доктора при упоминании этого имени оживились, заблестели, а пальцы в долю секунды свернули клеенчатую тетрадь в трубочку.
– Как я уже говорил, этот Савотеев очень интересный случай. Я даже написал научную работу, наблюдая его.
– Вот как, и что же в этом Савотееве, позвольте полюбопытствовать, интересного?
– Необычайно редкое заболевание. Скажу вам больше, описания подобного заболевания я нигде не встречал, поэтому мне самому пришлось описать его и придумать название…
– И как же вы назвали его, это заболевание? Ну-ну, не стоит смущаться.
– Синдром Закиса! – тихо проговорил доктор и тут же скороговоркой добавил: – Но есть еще второе название.
– Второе?
– Да, икономания.
– Икономания? – Фома Фомич заинтересованно посмотрел на старшего ординатора и провел рукой по своему подбородку.
– Да, я могу подробнее, если вы желаете.
– Ну, разумеется, желаю.
– Понимаете, этот Савотеев…
– Сколько ему лет? – перебил доктора начальник сыскной.
– Двадцать пять или что-то около того. Ну, так вот, у него нет видимых психических патологий. Порой мне кажется… – доктор понизил голос и заговорил мистическим шепотом, – порой мне кажется, что он нормален…
– Зачем же вы его здесь держали?
– Как зачем держали, но у него ведь бывали видения!
– Вот, а вы говорите, нормален. А как же тогда быть с видениями?
– Здесь не все просто, – грустно улыбнулся Закис. – Во-первых, видения у Савотеева возникали только в определенных условиях…
– В каких условиях?
– Видения возникали тогда и только тогда, когда Савотеев находился перед иконой. Отсюда второе название, икономания.
– Что же это за видения?
– Ему казалось, что изображение на иконе оживало, более того, начинало говорить и даже сходило с нее. Но самое интересное, пожалуй, это то, что эти видения связаны у него только с одной иконой…
– С какой?
– С иконой святого Пантелеймона!
Глава 21
Икономания
– Вы не ошибаетесь, это точно икона святого Пантелеймона? – сохраняя внешнее спокойствие, переспросил фон Шпинне.
– Мне трудно в этом ошибиться, – сказал доктор.
– Почему?
– Святой Пантелеймон считается покровителем нашей больницы, и поэтому у нас здесь есть его образа.
– Вы мне можете объяснить как доктор, почему видения Савотеева связаны именно с этой иконой, а не с другой?
– Вот этого я, увы, не знаю. Может быть, случайно, а может быть, и нет. Могу добавить, что… – Доктор прикусил нижнюю губу, как бы раздумывая – говорить, не говорить, – и наконец решился. – Мне кажется… я так думаю, у него это были не видения.
– Не видения? – Фома Фомич потер свои колени, слегка вспотели ладони. – Что же это было в таком случае?
– Это происходило на самом деле.
– Доктор, вы пугаете меня.
– Неужели полицейского можно чем-то напугать?
– Уверяю вас, можно. Ведь из того, что вы сказали, выходит какая-то дьявольщина!
– Да, я понимаю вас, меня самого можно принять за больного. Всю свою жизнь проработать в сумасшедшем доме, как тут не спятить! Признайтесь, вы ведь так думаете?
– Нет, доктор, – грустно улыбнулся фон Шпинне. – Я так не думаю. Мне ведь, как и вам, приходится работать в непростых условиях. У вас душевнобольные, у меня злодеи всех мастей. Но ведь я не стал преступником, почему вы должны быть сумасшедшим?
– Я должен рассказать вам один довольно примечательный случай…
– Этот случай связан с Савотеевым?
– Да, с ним. Как-то утром во время обхода я обнаружил у него под подушкой ложку. Нет, нет, не торопитесь со скепсисом, это была не простая ложка, а очень и очень странная…
– И в чем же заключалась странность? – стараясь придать своему голосу как можно большую беспечность, спросил Фома Фомич. Про себя он уже решил, что странность будет заключаться в остроте ложки, но ошибся.
– Вы спрашиваете, в чем странность? В форме ложки. Она была разительно не похожа на другие и в то же время казалась довольно знакомой, хоть я и не мог понять почему. Но стоило мне только спросить у Савотеева, откуда у него эта ложка, все сразу же или почти сразу разъяснилось.
– Что он вам ответил?
– Сказал, что эту ложку ему подарили!
– Кто? – в голосе фон Шпинне звучали нотки нетерпения.
– Вы никогда не догадаетесь. Он сказал, что эту ложку ему подарил… святой Пантелеймон!
– Святой Пантелеймон? И вы поверили в это? – воскликнул Фома Фомич.
– Нет, конечно. Сначала не поверил, но вот позже… в то утро я обнаружил еще одну странность, которая заставила меня задуматься и посмотреть на эту историю по-другому…
– Продолжайте, продолжайте!
– У Савотеева с собой была небольшая иконка. Нашими правилами не разрешается, но для него было сделано исключение…
– Икона святого Пантелеймона?
– Да, – нехотя ответил доктор.
– Это исключение было сделано для Савотеева или для вас, чтобы вы имели возможность писать свою научную работу?
– Ну, не буду юлить, и для меня тоже.
– Я ничего не смыслю в психиатрии, доктор, и потому хочу спросить, а тем самым не провоцировали ли вы Савотеева на приступы, на обострение его болезни?
– Провоцировали, но это делалось исключительно в лечебных целях!
– Мы отвлеклись, и что же эта икона?
– В то утро, когда я обнаружил под подушкой Савотеева ложку и он заявил, что это подарок святого Пантелеймона, я высказал сомнения по этому поводу. Тогда он показал мне иконку…
– И что же?
– Вы не поверите, но у изображенного на иконе святого в руке не было ложки!
– Может, Савотеев просто соскоблил краску?
– Нет, это было бы заметно, никаких повреждений изображения я не обнаружил. Это было похоже на то, как если бы художник просто забыл ее нарисовать.
– А вам не приходило в голову, что кто-то просто-напросто мог подменить иконки?
– Нет, – категорически заявил доктор. – Кому это нужно, сами подумайте. Кто будет приходить и менять иконки?
– Ну, этого просто не может быть! – воскликнул фон Шпинне.
Закис посмотрел на Фому Фомича, отвел глаза в сторону и, глядя куда-то за стеллажи, сказал:
– Вот, опять вы сомневаетесь в моей нормальности…
Фома Фомич ничего не ответил на эту реплику, несколько секунд молчал, а потом сказал:
– И все же я думаю, у всего этого есть какое-то логическое объяснение. Скажите, пожалуйста, куда делась эта ложка, которую вы обнаружили под подушкой Савотеева?
– Я забрал ее и спрятал, у нас не положено…
– Вы можете мне ее показать?
– Конечно, она в моем письменном столе, в запирающемся ящике. – Доктор стремительно, без предупреждения вскочил со стула и умчался. Это было тем более неожиданно для Фомы Фомича, у него уже успело сложиться предварительное мнение о Закисе, где не было места никакой быстроте, напротив, доктор представлялся начальнику сыскной достаточно пассивным и вялым. А тут такая стремительность. «Да, человеческая внешность обманчива!» – мысленно согласился с народной мудростью фон Шпинне.
Закис вернулся скоро. Тяжело дыша, он не сел – шлепнулся на стул и, протягивая Фоме Фомичу ложку, выдохнул:
– Вот!
Начальник сыскной взял ее в руки. Она, вне всяких сомнений, была необычной и формой своей даже не напоминала ложку мастера Усова. Эту ложку можно было назвать чайной, если бы не длинная витая ручка с маленьким крестиком на конце. Фома Фомич попробовал ее на изгиб, ложка легко, с похрустыванием подалась.
– Олово, – авторитетно сказал начальник сыскной. – Вы не будете возражать, если я эту ложку возьму с собой?
– Нет, конечно нет. Если она вам нужна, забирайте!
– А иконка, на которой пропало изображение, ее можно увидеть?
– К сожалению, нет, Савотеев забрал тот образок с собой, да мы и не возражали, мы даже предположить не могли, что этим заинтересуется полиция.
Фон Шпинне задал
