— Не только чистая, но и очень прозрачная и до чрезвычайности вкусная. Только холодная, особенно не покупаешься. В озеро впадает много холодных ключей, даже летом вода не прогревается.
— Так и наше Белое море тоже особенно не радует купальщиков.
— Ну, я бы так не сказал. Вчера вот на себе испытал прелести беломорского гостеприимства.
— А-а! Плюх! — Словно в подтверждение моих слов, некий мужчина в синих семейных трусах с разбегу бросается в море и, вынырнув на поверхность, короткими сильными гребками удаляется от берега.
— А-а-а! Плюх! Плюх! — Еще два парня, похоже подвыпивших, бросаются следом в воду.
— Вот, — указываю в сторону купающихся мужчин, — а вы говорите, холодно.
— Так это, наверное, железнодорожники — уже заранее начали праздновать свой день. А пьяному, как известно, море по колено!
— А эти тоже празднуют? — Я киваю в сторону группы женщин и детей, что с шумом и брызгами вошли в море и принялись плескаться в серебристой воде, оглашая окрестности радостными воплями.
— Ну, случаются исключения, — задумчиво почесывает взмокший лоб главный врач, — особенно когда жарко. Но назвать это системой язык не повернется. Тут все же не Красное море, а, позвольте напомнить, Белое.
Приглядевшись, я вижу, что все побережье усыпано телами отдыхающих. Люди, разбившись на группки, жарят шашлыки, пьют пиво и водку, негромко смеются и разговаривают между собой под тихие песни из динамиков магнитофонов. Ни пьяных истерик, ни драк — того, что часто встречаешь на других отдаленных пляжах. Те, кто уже закончил свой отдых, к моему огромному удивлению, тушат морской водой костры и забирают с собой мусор в специальных пластиковых пакетах. Нигде нет ни пустой бутылки, ни сморщенного окурка. Поразительно, но все это я вижу своими глазами! Прямо чудеса какие-то!
— Вы что так подозрительно смотрите на отдыхающих? Случилось что?
Я в двух словах объясняю ему свои наблюдения.
— Ах, вы об этом? — широко улыбается главный врач Карельской ЦРБ. — Так тут принято! Со школьной скамьи прививают любовь к природе. Вот отвращение к пьянству, к огромному сожалению, никак не привьют, а уважение к окружающей среде — мало-помалу получается.
— Ну, хоть что-то! А если в непотребном пьяном виде еще и начнут на природе пакостить, то тогда, лес и море, только держитесь!
— Дмитрий Андреевич, а вы обратили внимание, что для костров деревья никто не рубит и не ломает? Все дрова с собой привозят. Вместе с мясом для шашлыка покупают и специальные распиленные чурочки.
— Да-а-а, — восхищаюсь я, — диво дивное. В лес со своими дровами едут!
— Ну, особо не обольщайтесь. Случается, портят деревья, натурально гадят и в лесу, и на берегу, но редко. У нас не принято за собой свалку оставлять. Город маленький, все друг друга в лицо знают. Никто не желает, чтоб в него после пальцем тыкали, мол, Пупкин Вася, извините за выражение, засрал побережье или лес.
— Михал Михалыч, вы меня все больше и больше шокируете! Все люди ваши такие положительные да правильные, что всем остальным гражданам вас надо ставить в пример!
— Ну, где же положительные, если среди населения повальное пьянство? Если бы не бухал народ — дело другое, а так… — Главврач в отчаянии машет рукой.
— Пьянство процветает, согласен! Но в сравнении с пьянством в других регионах выглядит менее отвратительным. Карельцы природу ценят, это уже хорошо. Морды друг дружке не бьют, тоже неплохо!
— Еще не вечер. Могут так отмутузить своих собутыльников, что после вам, хирургам, придется расхлебывать.
— Посмотрим. Если вы не возражаете, я окунусь в Белом море. Понравилось, знаете ли, а вдруг и правда погода потом испортится? Может, и вы с мной нырнете?
— Нет, что вы! Я в Белом море не купаюсь, холодно! А вы валяйте!
Вода и сегодня не подкачала, оказалась не то чтобы теплой, но не очень холодной. Все же Север!
Странное дело: на загородном пляже куда больше публики, чем на городском. Интересно, а как они сюда добрались? Рейсовых автобусов я не заметил, большей частью одни личные автомобили. Добрая половина отдыхающих уже изрядно пьяна, а вторая на подходе. Как они станут транспортировать свои тела до дома? Что, на берегу все заночуют?
— Михал Михалыч, а рейсовые автобусы до этого пляжа из города ходят? — спрашиваю я у своего экскурсовода, выбравшись из прозрачных вод Белого моря.
— Очень редко. А почему это вас так заинтересовало? Уж не надумали вы сбежать от меня?
— Бог с вами! — Я успокаиваю радушного хозяина. — И в мыслях ничего такого не было. Просто замечаю, что окружающие, а их примерно человек триста, похоже, в изрядном подпитии…
— Да не похоже, а точно! Девушки тоже поддатые, насчет детей не уверен.
— Вы хотите сказать, и дети у вас пьют?
— Разумеется, нет! Шутка!
— Ясно, шутка! Ха-ха-ха! — натужно поддерживаю я главврача.
— А почему вы спрашиваете? При чем тут автобус, если все на машинах приезжают?
— Так это меня больше всего и настораживает: получается, они за рулем пьяные ездят?
— Выходит, что так. Что поделаешь — провинция, простота нравов.
— А куда, пардон, ГИБДД смотрит?
— А вон туда взгляните.
— Ничего не вижу, — я пристально вглядываюсь в припаркованный невдалеке мощный черный джип.
— Да не на машину смотрите, а внутрь! Узнаёте?
— Узнаю, — грустно констатирую я, заметив в салоне внедорожника два полицейских кителя — один со знаками различия майора, другой — подполковника.
Из воды вылезают два краснорожих массивных пузана и, отряхиваясь, неожиданно направляются в нашу сторону.
— О, Михалыч, здорово! — орет пузан, сверкая звеньями толстой золотой цепи. — Сколько лет, сколько зим! Давненько что-то тебя не видел, куда пропал?
— О! Сам Николай Иванович купаться изволят? — протягивает ему руку главврач.
— Да вот, решили с Макарычем смыть с себя трудовой пот! — широко улыбается здоровяк. — А это кто с тобой?
— Не представил вас друг другу, — суетится Михал Михалыч, пропуская меня вперед. — Это Дмитрий Андреевич Правдин, хирург из Санкт-Петербурга, прибыл к нам в командировку. А это начальник карельского ГИБДД Николай Иванович Шишкоедов и его заместитель, Анатолий Макарович Чесноков.
— Ух, ты! Из Питера, значит? Уважаю! Хороший город! — жмет мне руку Шишкоедов.
— Это дело надо спрыснуть! — подхватывает Чесноков.
— Толя, а тебе не хватит? — главный гибдешник косится на зама.
— Я н-н-норму завсегда знаю! Ик!
— Ну, силен бродяга! — крякает Шишкоедов, открывая дверцу колоссального джипа. Он извлекает оттуда большую початую бутылку коньяку и два пластиковых стаканчика.
— На, хирург, пей!
— Спасибо! У меня изжога, знаете ли! — отодвигаю я протянутый мне стакан.
— Тогда отдай Макарычу! Михалыч, а ты? — он пьяно смотрит на главврача.
— Нет, что ты, Коля! Я же за рулем!
— Ха! Он за рулем! Видали? Гы-гы-гы! Вот он, — подполковник тычет бутылкой в грудь едва стоящего на ногах заместителя, — за рулем! Сейчас накатит и повезет меня домой! Правда, Толя? Повезешь?
— Повезу! — Чесноков лихо опрокинул коньяк в глотку.
— Вот как надо, медицина!
— Ладно, господа, с вами хорошо, но нам с Дмитрием Андреевичем, пора ехать! — хмурится Михал Михалыч. — Дела, знаете ли!
— Не смеем задерживать!
Мы быстро прощаемся и, не глядя на продолжающих возлияние доблестных сотрудников ГИБДД, залезаем в свою «Ниву». Михал Михалыч резко бьет по газам, почти не глядя, выруливает на дорогу и прибавляет скорость.
— Дмитрий Андреевич, у меня действительно появились дела, — виновато объясняет главврач, — если вы не возражаете, на сегодня окончим общение с прекрасным.
— Как вам угодно, — миролюбиво соглашаюсь я. Чувствуется, что Михал Михалычу стало неудобно из-за встречи с гаишниками и весь его оптимизм иссяк.
— Давайте заедем в придорожную шашлычную и перекусим, вы ведь, поди, голодны?
— Ой, Михал Михалыч, не беспокойтесь, я вполне успеваю на ужин. У вас в больнице прекрасно кормят!
Дальнейшая дорога проходит в полном молчании. Мы сдержанно прощаемся возле больницы, и я, не торопясь, отправляюсь в свою комнату.
Больше ничего примечательного в этот день не происходит. Перед ужином осматриваю прооперированного пациента в реанимации — с ним все в полном порядке. Оставляю соответствующую запись в истории болезни. Навещаю несчастного Вальтера: как ни странно, кровотечение не возобновлялось, и повязка на шее остается сухой. В хирургии все на удивление спокойно, жизнь никому спасать не надо. Слегка расстроившись по этому поводу, я иду ужинать.
Уже засыпая, я вспоминаю, что назавтра мне предстоит вступить в некое единоборство с местной заведующей хирургическим отделением. Она в воскресенье заступает на суточное дежурство. Пора бы и поставить точки над «i». Собственную тактику я вырабатывать не стал: все будет зависеть от ее поведения.
