Глава 13
Воскресное утро встречает меня не слишком ласково. За окном пасмурно, землистые, плотные тучи заслоняют собой почти весь небосвод. Накрапывает мерзкий мелкий дождик, и на душе птички не поют. Традиционное хлопанье автомобильными дверями на улице уже не беспокоит меня, а к шуршанию тряпок за дверью и ударам переставляемых ведер я, можно сказать, уже привык. Сегодня выходной, но долго валяться в постели я не приучен, и через полчаса уже готов к выходу в свет.
Начало десятого, а я уже в реанимации, стою у постели тяжелобольного пациента и провожу осмотр. Вижу, что дела у него значительно продвинулись вперед, чего не скажешь о местной дежурной хирургической службе. Кроме моих записей да дневников реаниматологов, в истории болезни прооперированного человека никто ничего не записал. В Питере бы за такие вещи давно бы… С такими примерно мыслями спускаюсь в свое отделение.
— Доброе утро, Зинаида Карповна! — радушно приветствую в коридоре заведующую хирургическим отделением. Оказывается, она еще только идет на работу. Тяжело дыша, вываливается из лифта и бурчит что-то вроде:
— Здрасьте вам!
— Зинаида Карповна, уделите мне десять минут вашего драгоценного времени? — Я стараюсь не замечать ее явно не праздничного настроения.
— Мне некогда! — бросает дама и проскальзывает мимо меня в захламленный бумагами кабинет.
— Я не тороплюсь, зайду попозже! — провожаю ее до дверей. — А пока пойду, гляну на беднягу Вальтера.
Сегодня другая перевязочная сестра: Надежда Андреевна, или попросту Надя, как она просит себя называть. Просто Надя — довольно приятная во всех отношениях покладистая женщина средних лет. В паре с ней санитарка Тоня, несколько развязная, но не хамоватая молодая особа. Мы быстро находим общий язык, и я прошу пригласить меня в перевязочный кабинет, когда очередь дойдет до Вальтера. Тем временем я направляюсь в ординаторскую — там, на полках, еще в первый день своего приезда я приметил несколько раритетных изданий «Хирургических болезней».
— А Зинаида Карповна не станет ругаться? — испуганно интересуется Надежда.
— По поводу?
— Что мы без нее возьмем в перевязочную Вальтера. Она этого очень не любит!
— Странно. Любит не любит — что за детский сад? У него, позвольте напомнить, есть лечащий врач, то бишь доктор Правдин! Но если вы так настаиваете, обязательно пригласим Зинаиду Карповну взглянуть.
— Да мы не настаиваем, просто у нас так заведено.
— Делайте так, чтоб себе не во вред! — с этими словами я погружаюсь в чтение.
Увлекательное чтение! Оказывается, даже в начале тридцатых годов прошлого столетия среди хирургов все еще было принято пускать кровь больным людям. Когда-то, где-то, что-то я слышал об этом варварском методе, но не так подробно, как описано в обнаруженном мной руководстве.
Чтобы облегчить страдания больного, ему надрезали вены на руках и выпускали в подставленный тазик теплую кровь, 500–800 миллилитров зараз, и так в течение всего курса лечения. И это было вполне законно, и преподавалось в медицинских ВУЗах, а лучшее тому свидетельство — учебник, что я сейчас держу в руках. Слава богу, мы эти методики уже не изучали!
Внезапно мои размышления об истории медицины прерывают непонятные крики в коридоре. Отложив книгу, я выглядываю из ординаторской.
— Надя, ты же законченная идиотка! — с перекошенным лицом орет на перевязочную медсестру заведующая отделением. — Я тебя вышвырну на улицу, пойдешь пирожками торговать!
— Зинаида Карповна, что произошло? — встаю между двумя медицинскими работниками. — Вы чего так кричите?
— Не ваше дело, чего лезете, куда вас не просят?
— Мадам, вы, пардон, орете так, что вся штукатурка в округе осыпается! Вы же в больнице, а не в лесу!
— Дмитрий Андреевич, это внутренние дела отделения! — шипит Зинаида Карповна, медленно отступая назад к перевязочной. — И вы к ним не имеете никакого отношения! Насколько я помню, у вас вообще сегодня выходной день! Чего вы тут ошиваетесь?
— Во-первых, я не ошиваюсь, как вы изволили выразиться, а пришел перевязать тяжелобольных пациентов. А во-вторых, раз я работаю в вашем коллективе, то все, что здесь происходит, не может меня не волновать. А в-третьих, мне нужно с вами поговорить тет-а-тет!
— В-четвертых, мне некогда с вами рассусоливать. Меня в приемный покой вызывают!
— Не смею задерживать! Но в отделении ругаться неприлично. Вам это чести не делает: орать на беззащитных подчиненных!
— Не лезьте не в свои сани! — отпихивает меня Зинаида Карповна и, не оборачиваясь, идет к лифту.
— Я вас все же дождусь! Разговор неизбежен! Ау? — но Васильева уже скрылась в кабине.
— Смелый вы, доктор! — произносит санитарка Тоня, молча наблюдавшая эту безобразную сцену со стороны. — Давненько я не видела, чтоб ей вот так запросто кто-то сказал, чтоб она не кричала на нас.
— А я даже и не помню! — всхлипывает Надя, растирая тушь на мокром лице.
— Надюша, тушь потекла! — говорит ей подружка.
— Ой, извините! — Медсестра краснеет и отворачивается, доставая из кармана зеркальце и чистый носовой платок.
— Девушки, что у вас за эль-скандал с заведующей приключился? — деликатно интересуюсь я у медработников, после того как мы удаляемся в перевязочный кабинет.
— А, — машет рукой Надя. — Чего тут говорить? У нас завсегда одно и то же: мы идиотки, дуры непутевые, бестолочи и прочее. Все, проехали, доктор! Вы хотели больного Вальтера посмотреть, пойду его приглашу.
— Минуточку! — Я преграждаю путь Надежде. — Мне необходимо знать, что у вас тут происходит. Что за нервотрепка такая?
— Зачем?
— Затем, что когда я стану с ней разговаривать, у меня должны быть на руках факты! Пустые домыслы никому не нужны. Я вижу, что в нашем, подчеркиваю, нашем коллективе царит крайне неблагоприятная атмосфера. Вам не кажется, что ее пора прекратить?
— Доктор, не важно, что мне кажется! Вы такой храбрый, пока в командировке. А остаться у нас значит подпасть под ее власть. Все, пустите меня!
— Секунду! Вас устраивает, просите за откровенность, что вас оскорбляют, причем, я больше чем уверен, незаслуженно?
— Нет, нам это не нравится! И думаю, это никому не может понравиться. И мы на самом деле не заслужили такого отношения. Но что мы сделаем? Она заведующая, а мы кто?
— А вы — люди в первую очередь. Человеки! Ни у кого нет права оскорблять честь и достоинство другого гражданина только из-за того, что он младше по должности!
— Доктор, вот вы такой умный, — Надя пристально смотрит мне в глаза. — Правильный. А через месяц вас не будет! Не будет ведь?
— Ну-у-у… Рано или поздно мне придется отсюда уехать!
— Вот, что и требовалось доказать. Вы — уедете! А мы — останемся! Так зачем нам лишняя головная боль? Пропустите, я иду за Вальтером!
— Стоп! Стоп! — Я останавливаю Надежду на полдороге. — Уеду я или останусь — это вопрос другой. Сейчас мы разговариваем о том, что заведующая, пользуясь своим служебным положением, позволяет себе прилюдно оскорблять своих подчиненных. Вот что меня волнует в данную минуту! Пусть она на мужа своего дома орет, а тут производство! Мы с людьми работаем, на нас пациенты смотрят!
— Нет у нее никакого мужа! — вмешивается в разговор Тоня. — Если б был, может, и не орала бы на нас!
— Орала бы. Такие люди не меняются! — вздыхает медсестра.
— Откуда ты знаешь? У тебя и муж, и дети есть, а у нее дочка — и все. И ту кормить надо!
— Так, дамы, спокойно! Есть муж, нету его, это не дает ей права вести себя на работе по-хамски. И я собираюсь этому безобразию положить конец! С вами ли, без вас, но то, что вытворяет ваша заведующая, уже ни в какие ворота не лезет! Поможете мне?
— Да бесполезно это все! — опускает глаза Надя. — Многие пробовали, только себе жизнь осложнили!
— Ну, вот и я попробую. Сколько же это будет продолжаться?
— И что надо делать? — спрашивает Тоня.
— Да сущий пустяк: расскажите подробно, что у вас тут произошло.
— Фи, доктор! — кривится Надя. — А я была о вас более высокого мнения! Вы предлагаете элементарно настучать на Зиночку?
— Зачем же так? Стучат обычно начальству. А я у вас не патрон, а такой же сотрудник, как и вы!
— Вы не начальник, так пойдете своему дружку все расскажете! — не унимается медсестра.
— Какому дружку?
— Не придуряйтесь! Знамо какому! Михал Михалычу, нашему главному врачу!
— А с чего вы взяли, сударыня, что Михал Михалыч — мой дружок?
— Да все говорят, — она переглядывается с Тоней, — он вас и на машине вчера катал. Или скажете, не было такого?
— На машине катал, не скрою, а в друзьях мы не значимся! Я с ним по Интернету списался и вживую только первого августа, три дня тому назад, увидал. А что это я перед вами отчитываюсь, вы не знаете?
