Пожав плечами, я говорю:
– Дел там по горло. Хорошие чаевые, классный бар. Мне понравились другие бармены. Не сильно удивило, что публика попохабнее, чем у Фреда, но, сам понимаешь – центр… – я замолкаю, улыбаясь ему и делая еще глоток.
– Люк тебя защитит, – радостно заявляет Ансель.
Клянусь, я практически слышу визг тормозов в комнате.
– Люк? – переспрашиваю я.
В этой нарастающей неловкости улыбка Анселя медленно увядает, и это происходит в идеальной синхронности с моим ухнувшим куда-то вниз желудком.
Его щеки покрываются темно-розовым румянцем, и, бросив беспомощный взгляд на Лолу, он снова смотрит на меня.
– Извини. Я просто думал, вы с Люком…
И тут я все поняла. Поняла, почему не пришла Миа. И почему они не позвали меня на завтрак.
– Нет, – тихо говорю я, откинув голову на спинку дивана. Боже, я сгорю со стыда. – Мы несколько раз встретились, прежде чем я узнала, что он и Миа… Ну, то есть, это не единственная причина, почему между нами ничего нет – между нами вообще ничего не может быть.
Во мне набирает обороты паника, словно заполняющий комнату пар. Я в общем-то не против роли аутсайдера, которая мне иногда уготована рядом с друзьями Лолы – они всегда такие доброжелательные и, несмотря на это их перекрестное опыление между собой, я никогда не чувствую себя седьмой лишней – но я совершенно точно не хочу испортить с ними отношения.
Снова выпрямившись, я встречаюсь взглядом с Лолой.
– Я собиралась тебе рассказать…
– Все нормально, – одновременно со мной говорит она.
– …но тут нет ничего серьезного, честное слово. Мы не вместе.
Лола успокаивающе смотрит на меня.
– Все хорошо, Лондон.
Но я словно не могу остановиться.
– Я правда не знала, что он бывший Миа, а когда позвонила ей… – переведя взгляд на Анселя, я объясняю: – Разговор, конечно, был немного странный, но по ее голосу я поняла, что она совершенно в порядке…
На протяжении всей моей последней фразы Ансель уже мотает головой, бормоча:
– Нет-нет-нет, – и потом заверяет меня: – Она в порядке.
– Так и есть, точно тебе говорю, – убеждает меня Лола и передвигается поближе, сев у моих ног на полу. – Милая, Миа в порядке.
Но по оставшемуся напряжению не трудно сделать следующий вывод:
– Значит, это Харлоу не в порядке, да?
Неловкая тишина возвращается и становится тяжелее, и я смотрю на Финна.
Он небрежно от меня отмахивается.
– Она переживет.
Но, мать вашу, я не хочу быть причиной чего-то, что должна пережить моя подруга. В то же время меня немного беспокоит, что она кинулась ее спасать, как верный рыцарь, хотя по всем признакам – включая ее собственные заверения – Миа в этом не нуждается.
Должно быть, Лола оценивает мое выражение лица и кладет руку мне на колено.
– Лондон, это просто Харлоу, она всегда такая: сначала делает, потом думает.
Финн фыркает.
– Мы просто с детства вместе, – продолжает объяснять она. – А когда они расстались, было жутко неловко от того, как быстро Люк… ну, как бы начал двигаться дальше. И у нас уже вошло в привычку молча ненавидеть всех, кто с ним спал, словно именно они изменили его и словно это не было и его решением.
Я смотрю на нее с осторожной улыбкой.
– Но ведь это безумие какое-то. Все эти женщины не какие-то там черные вдовы, ведущие охоту на невинного мальчика. Люк сам хозяин своим действиям.
– Да я понимаю, – поморщившись, кивает она. – Это просто привычка, потому что тот, старый Люк был настолько верным и преданным… – от ее слов в моем сердце колет. Несмотря на все увиденное и услышанное, мне не составляет труда представить именно ту версию Люка. – Поэтому, возможно, ты сможешь понять, почему это так странно для нас? Не мне, имею в виду, – добавляет Лола. – Я-то думаю, это даже круто, честно. Просто у Миа тоже выработалась подобная привычка, и когда она позвонила Харлоу…
– В чем и была ее ошибка, – сухо замечает Финн.
– …Харлоу развернула на всю мощь свои оберегающие инстинкты, – Лола виновато поживает плечами. – Ее не изменить.
– Понимаю, – отвечаю я. Это действительно так. Но вместе с собственным нежеланием, чтобы кто-то из моих друзей считал, что я поступила неправильно, мне не хочется чувствовать потребность защищаться, поскольку я переспала с парнем, про которого и понятия не имела, что он больше четырех лет назад расстался с моей подругой. А в качестве вишенки на торте – сам факт их уверений, будто что все хорошо, никак не помогает мне перестать чувствовать себя аутсайдером.
– Я реально не хочу, чтобы все стало странно и неловко, – говорю я всем.
– Ничего такого и не будет, – отвечает Лола, а потом, подумав, добавляет: – Ну, то есть, если даже и будет какая-то неловкость, это временно. Нет, ну правда, ты ведь даже не узнала бы об этом, если бы встала после нашего ухода, потому что Харлоу уже через пару часов пережила и забыла бы.
Она хотела, чтобы я чувствовала себя лучше, но получилось с точностью до наоборот. Я «даже не узнала бы об этом», потому что никому бы и в голову не пришло мне рассказать. Словно какие-то мои косяки нивелируются во время их большого саммита во время завтрака.
– Ну ладно тогда, – вставая, говорю я. Иду на кухню и мою чашку. – Но я серьезно: дайте мне знать, если нужно будет что-то сказать им обеим.
Все с готовностью кивают – знают, каково это, быть причиной гнева Харлоу – но, конечно, они не могут знать, каково мне самой чувствовать себя этой причиной. Она ведь даже толком меня не знает. Я всего лишь время от времени присоединяюсь к ним и не могу считать себя частью их компании. Так что Харлоу может и не испытывать необходимость «пережить это».
Я в очередной раз проклинаю впустую потраченное время на того неверного мудака, с кем у меня были долгие отношения и из-за кого я за эти годы практически свела на нет свой круг общения, став чудовищно замкнутой. У меня сотни знакомых и так мало настоящих друзей. Это разве я? Стала поверхностной и благодаря улыбке с ямочками и умению непринужденно болтать заставляю людей расслабленно себя чувствовать, чтобы внушить им, будто они меня хорошо знают?
Единственный человек, кому я могу позвонить и с кем обсудить, – это Руби, но она так далеко и знакома с этой компанией еще меньше, чем я. Иногда мне казалось, что понять меня может НеДжо – то есть, Дилан – но две недели назад я даже не знала его настоящего имени.
Хотя это не совсем верно: меня может понять Люк, и больше, чем мне хотелось бы это признавать. Но, к сожалению, ему нельзя доверять, он кобель, у него дебилы-друзья, и – после этих утренних переживаний – он полностью под запретом.
***
С последними закатными лучами солнца я открываю дверь в бар к Фреду. Не сказать, что давно тут не работала, но после нескольких смен в «Блисс» все у Фреда ощущается знакомым и успокаивающим. Я рада вернуться.
Фред стоит за барной стойкой и улыбается, когда я подхожу к нему.
– Эй, мелочь, мы тут соскучились по тебе, – говорит она. – Другие бармены меня боятся. Не хватало кое-кого, выпендривающегося и бравшего огонь на себя.
Посмеиваясь, я надеваю фартук.
– Рада, что тебя забавляет мое постоянно нарушение субординации.
– Хорошо провела время в новом модном клубе? – интересуется он.
– Ага, – пожав плечами и слегка улыбнувшись, отвечаю я, и Фред знает меня достаточно хорошо, чтобы не начинать расспросы.
Как уже привыкла, я готовлю свое рабочее место, записав себе, что принести из подсобки, а что заменить.
– Много народу сегодня? – спрашиваю я.
Фред кивает и облокачивается на стойку.
– Проходит какой-то турнир по софтболу, так что будет еще больше. По большей части, молодняк, – с ухмылкой добавляет он. – Так что держи свою банку наготове.
Он оказывается абсолютно прав, и первая половина смены проходит как в тумане. К восьми вечера Фред бросил в мой «Автомобильный фонд» семь долларов, после чего предложил лучше снова свалить хотя бы пару дней поработать в «Блисс».
Идя с кувшином Маргариты я замечаю Люка. Прислонившись к бильярдному столу и засунув руки в карманы темных джинсов, он разговаривает с каким-то незнакомым мне парнем. У него сегодня мягкие, ничем не уложенные волосы, и челка постоянно падает на лоб, закрывая глаза. Конечно же, это еще больше подчеркивает линию челюсти и обрамленную воротом серой футболки шею с движущимся адамовым яблоком, когда он сглатывает.
Он написал мне четыре раза с того вечера, когда мы занимались сексом на диване… я про наш второй диванный раз – чуть меньше недели назад – но я ни на одно не ответила. Чтобы отгородиться от его присутствия, я мысленно отмечаю галочками уже обдуманные мной причины:
Нельзя доверять.
Дебилы-друзья.
Кобель.
Под запретом.
Поэтому я возмущена собственной физической реакцией на него: сердце бьется значительно быстрее, а между ног ощущается заинтересованная пульсация.
