Это было уже слишком. Перед ним сидела молодая, пышущая здоровьем женщина, со свежим румянцем на щеках. На пальце – бриллиантовое кольцо, волосы благоухают «Рив-Гош» от Ив Сен-Лорана. Ее сестра, которую критики величали одной из самых многообещающих актрис Англии, жила в собственной квартире на Сент-Джонс-вуд и, как представлялось отцу, расчетливо использовала мужчин, встречавшихся на ее пути.
– Что, по-твоему, я должен был сделать? – рявкнул он. – Отослать вас назад и попросить Бога выдать взамен мальчиков? О, сейчас я отлично понимаю Фрейда, задавшего вопрос, на который он так и не нашел ответа: чего хотят женщины?
– Просто быть людьми, – сказала Сильвия.
Вексфорд фыркнул и вышел вон из комнаты, хлопнув дверью. Сейчас должна была заглянуть чета Крокер и еще пара соседей, они договорились встретиться сегодня вечером, чтобы пропустить по стаканчику.
Доктор, едва появившись на лестнице, подскочил к Вексфорду и вытащил тонометр.
– Выглядишь ужасно, Редж. Что тут у вас случилось?
– А это ты сейчас сам мне скажешь. Как давление?
– Нормальное. Ты из-за Сильвии, да?
Вексфорд не хотел объяснять, почему дочь и внуки находятся у него в доме. Люди мыслят стандартно. Все сразу решат, что или Сильвия изменила мужу, или Нил распускает руки. Поэтому инспектор вынужден был хранить молчание, то и дело ловя на себе любопытные или сочувственные взгляды.
– Частично, – уклончиво ответил он Крокеру. – А еще из-за проклятого дела Комфри. Мне она уже снится, Лен. Я голову себе сломал, думая об этой женщине. К тому же это идиотское недоразумение. Гризвольд сегодня чуть ли не час меня трамбовал, даже обозвал болваном, представляешь?
– Все мы иногда ошибаемся, Редж, – произнес Крокер с видом свободомыслящего директора школы.
– На лице этой убитой женщины мне тогда померещилась какая-то сардоническая ухмылка. Не знаю, Лен, заметил ли ты это? Она словно смеялась надо мной с того света. Я устраиваю мелодраму, да? По крайней мере, так думает Майк.
Однако больше подобных выражений Майк Берден себе не позволял. Он отлично знал, когда следует быть осмотрительным, общаясь с инспектором. Впрочем, Вексфорд немного отошел, когда ни в понедельник, ни во вторник в газетах так и не появились статьи, изобличающие его фиаско с Фарринер.
– Как бы там ни было, все это не стало лишь бессмысленным унижением, – объявил Вексфорд. – Нас может утешить только одно: мы выяснили точно, что никто не заявил об исчезновении Роды Комфри, или как ее там, просто потому, что все уверены, что она уехала на каникулы. Нам остается лишь ждать и надеяться, что рано или поздно кто-нибудь с нами свяжется.
– Почему ты так в этом уверен?
– Очень просто. Сколько в среднем длится отпуск?
– Пару недель.
– Вот именно, – кивнул Вексфорд. – Следовательно, ее друзья и знакомые думают, что она должна была вернуться в прошлую субботу. Ну, в субботу они вряд ли сильно обеспокоились. Но когда она не приехала ни в воскресенье, ни в понедельник, ни вчера, не вышла на работу и не отвечает на телефонные звонки, люди должны забеспокоиться, не так ли?
– Да, похоже, ты прав.
– Мы сделали все возможное, чтобы все, читающие газеты, сообразили, что мы до сих пор не знаем, под каким именем убитая жила в Лондоне. И газетчики постарались вовсю. Представь, как было бы здорово, если бы в эту самую минуту какая-нибудь ответственная гражданка зашла в отделение, ну, например, в северном или западном Лондоне, поскольку она чрезвычайно обеспокоена тем, что ее соседка не вернулась с Майорки.
– Она не могла отправиться на Майорку, для этого нужен паспорт, – педантично возразил Берден, всегда воспринимавший все буквально.
– Она вполне могла получить его на имя Роды Комфри. А кроме того, знаешь, сколько происходит всяких мошенничеств с паспортами? Как по мне, то эта особа, из-за которой мы уже две недели выглядим полными идиотами, могла добыть себе дюжину паспортов на самые разные имена.
– В любом случае она не летала на Майорку, Редж, она приехала в Кингсмаркхэм, где ее закололи, – гнул свою линию Берден. Он встал и подошел к окну. – Похоже, тучи собираются.
– Ага, величиной в ладонь человеческую[12].
– Неправда, они больше! – запротестовал Берден, не узнав цитату из Библии. – К тому же их много. Кажется, дождь собирается.
Такую фразу англичане редко произносят с надеждой, а уж тем более с изумлением.
В комнате вдруг потемнело, и они включили свет. Золотой ветвящийся зигзаг молнии рассек черно-фиолетовое небо. Оглушительный раскат грома заставил полицейских отступить от окна, у которого они стояли, наблюдая за грозой. Берден закрыл створки. Пошел, наконец, и дождь. Сначала вяло, редкими крупными каплями, как часто бывает после нескольких недель засухи, потом – все сильнее. Вексфорд вспомнил, что маленькая Сильвия верила, будто дождь льется из огромного мешка, в котором кто-то проделывает дырки, пока он не лопается окончательно. Инспектор сел за стол и в очередной раз принялся названивать в отдел, занимающийся пропавшими без вести. И снова ему ответили, что никто из объявленных в розыск не походит по описанию на Роду Комфри.
Была середина дня. Самое подходящее время для того, чтобы сознательные гражданки забеспокоились. Сегодня… Да, вот именно сегодня что-то обязательно должно было произойти.
Небесный мешок окончательно прохудился, и хлынул ливень. Капли забарабанили по стеклу. Резко похолодало. Вексфорд передернул плечами. В первый раз за долгое время он почувствовал, что замерз, и надел пиджак. Инспектор смотрел в окно на бурю, и ему стало казаться, что гроза – это предзнаменование, что прорвался не только «небесный мешок», но и в расследовании грядет прорыв. Наверное, кто-нибудь мог сказать, что это всего лишь глупое предчувствие, ведь у него и прежде были ощущения, что дело вот-вот сдвинется с мертвой точки, и каждый раз – впустую.
Пробило шесть, а он все сидел у телефона, ожидая звонка, хотя находиться для этого в кабинете было совершенно не обязательно. Тем не менее он терпеливо прождал сначала до семи, потом – до половины восьмого. К тому времени светопреставление за окном окончилось, хотя дождь продолжал идти, нудный и противный. Без четверти восемь, потеряв всяческую веру в себя и «счастливые предзнаменования», короче говоря, убедившись, что в очередной раз потерял время, Вексфорд вышел под серый промозглый дождь. Было уже 23 августа.
Глава 14
Казалось, наступила зима. Двери в сад, закрывавшиеся с июля разве что на ночь, теперь были плотно заперты и занавешены тяжелыми бархатными шторами.
– Я уже собиралась затопить камин, – сказала Дора, включая электрообогреватель.
– По-моему, у тебя и без камина хватает забот, – заметил Вексфорд, подразумевая присмотр за внуками плюс готовку на пятерых, и с раздражением подумал о дочери. – А где Сильвия?
– Отправилась побеседовать с Нилом, насколько я знаю. Похоже, собирается предъявить ему ультиматум.
Вексфорд стукнул кулаком по столу и принялся расхаживать по комнате. Потом, поняв, что Дора от этого только сильнее нервничает, сел.
– Ну что ты, дорогой? Не могу видеть тебя в таком состоянии.
Вексфорд лишь пожал плечами.
– Конечно, я не должен так реагировать. Есть один исторический анекдот об Игнатии Лойоле. Его спросили, как он поступит, если однажды Папа решит распустить орден иезуитов. Лойола ответил: «Десять минут молитвы, и мне все станет безразлично». Хотел бы я уметь так же.
Дора улыбнулась.
– Если ты не хочешь разговаривать, Редж, тогда не будем.
– А к чему вся эта болтовня? Я сегодня уже наговорился по горло. О деле Комфри, имею в виду. Что же до Сильвии, я просто не знаю, что еще тут можно сказать. Боюсь, они с Нилом все-таки разведутся, и Сильвия с мальчиками будет жить у нас. В любом случае это ведь и ее дом. Недавно прочитал где-то, что один брак из трех заканчивается разводом. Наверное, этот брак как раз из их числа. Вот и все. Счастливым, конечно, меня это не делает.
Зазвонил телефон. Дора приподнялась было, чтобы снять трубку, но Вексфорд опередил ее.
– Я сам отвечу, – быстро сказал он, кинувшись к телефону.
Как обычно в середине недели звонила сестра Доры из Уэльса. На ее вопросы он подтвердил, что да, у них действительно была буря и что до сих пор идет дождь, после чего, разочарованный, передал трубку жене.
Ровно две недели назад ему точно так же позвонили с сообщением об обнаружении тела Роды Комфри. Тогда-то он чувствовал себя уверенно, и случай казался ему очень простым. Через нагромождение не относящихся к делу фактов, сведений о людях, которых он никогда не увидит, путаных показаний, без которых вполне можно было бы обойтись, с непонятным вызовом на него смотрело вытянутое, неприятное лицо. Тощая некрасивая пятидесятилетняя женщина, к тому же пошло одетая. И тем не менее какой-то мужчина любил ее настолько, что убил из ревности или из мести. Это казалось очень странным, но все же, наверное, было правдой. В таких случаях убийство посредством колющего оружия – верный признак состояния аффекта, апофеоза ревности и страданий. Никто не убивает подобным способом ради наследства или каких-то иных, чисто практических целей.
