как все это понимать — у меня в голове не умещается! Выходит, Болгария перед пропастью, Болгария уже мертва! Такой доклад я должен послать в Военное министерство?
Офицеры подавленно молчали.
— Столько бойцов против горстки людей! — продолжал генерал. — А если б у противника были равные силы? Где б я вас тогда искал — в Дунае?!
Генерал сделал несколько шагов и, остановившись возле онемевшего телефониста на пункте связи, снова закричал:
— Зараза проникла до мозга костей. За это неслыханное разложение в армии я с вас спрошу, господа!
Один из офицеров, взмокший от напряжения, отозвался неуверенно:
— Разрешите заметить, господин генерал: в моем полку все больше старички…
— Ну и что из того?
— Да как вам сказать, господин генерал, — они давно отвыкли от казармы, забыли, как службу-то несут… Почти ни один и пороху не нюхал: разве что во время учебных стрельб… Это их первый бой… А в первый раз, господин генерал, люди всегда робеют…
— Хорошенькое объяснение! — взорвался генерал. — По-вашему, господин подполковник, выходит, что войска во время первого боя должны разбежаться кто куда и боя, как такового, быть не может?..
Офицер сконфуженно замолчал, но потом несмело добавил:
— И кроме того, господин генерал, от продолжительного отсутствия в казарме их национальное сознание ослабло…
— А вы где были? — прервал его генерал. — Вы их почему не воспитывали? Почему не вдохнули в них вновь национальное сознание?
Полковник, вызвавшийся на первом совещании повести свою часть в атаку, вмешался без разрешения:
— Господин генерал, наши солдаты мобилизованы лишь две недели назад. Не можем мы за такой короткий срок сделать то, что наша общественность не сумела сделать за десять-пятнадцать лет!
— Все-то вы знаете! — поутих генерал. — И всегда найдете виновных. Вам бы стать директором Национальной пропаганды!
Полковник обиженно поджал губы. Генерал, переведя дыхание, заговорил более сдержанно — чувствовалось, что он изо всех сил старается придать голосу спокойствие.
— Сейчас нечего ломать здесь голову и искать виноватых. Мы это успеем сделать завтра. Приказываю всем разойтись по местам и подготовить части к атаке — последней атаке, господа! Предупреждаю — в случае неудачи ответственность падет на вас! И хоть мне стыдно об этом говорить, но в наступлении, господа, примет участие и резерв.
Гнев снова подступил ему к горлу, и генерал внезапно вскипел.
— Идите! — кончил он криком.
Начальник штаба, который до сих пор не проронил ни единого слова, глухо сказал:
— Господин генерал, разрешите мне доложить свое мнение!
Козарев бросил на него сердитый взгляд.
— Не разрешаю! — отрубил он и повернулся к офицерам. — Идите, идите, господа!
Только когда они скрылись из виду, генерал овладел собой и взглянул на своего помощника.
— Слушаю вас, господин подполковник! — буркнул он, пряча за грубоватым тоном чувство некоторой вины перед ним. — Жду вашего ценного мнения.
Подполковник с обиженно-замкнутым лицом поднялся с раскладного стула.
— Мне кажется, господин генерал, что мы напрасно жертвуем людьми, бросая их в эти лобовые атаки. То, что мы введем в бой и резерв, вряд ли изменит положение — и без того густота рядов оборачивается нашим минусом. Гибнет слишком много людей. А это действует на солдат гнетуще — даже многочисленность их рядов не может поднять их дух. Бесспорно, если так продолжать, мы в конце концов их возьмем. Но разве это победа? Наверху нас могут спросить: какой ценой вы добились победы? И, конечно, по головке не погладят…
— Не могли бы вы выражаться ясней! — прервал его генерал.
— Нам не нужна Пиррова победа, господин генерал. Нам нужна легкая, эффектная победа, которая подняла бы настроение солдат. И если уж на то пошло, господин генерал, нельзя недооценивать противника. Мы, например, предприняли атаку без всякой поддержки артиллерии…
Генерал залился румянцем.
— Этого еще не хватало! Как вам не совестно такое говорить! — искренне возмутился он. — Столько батальонов против горстки босяков — и еще артиллерийскую поддержку! Может, и авиацию потребуете?
— Разрешите заметить…
— Не перебивайте — теперь я говорю! Неужели вы не понимаете, что это вопрос чести? Я сам знаю, что если выставить против них полевую батарею и стрелять несколько часов, от них мокрого места не останется…
— Вот это я и предлагаю!
— А я не принимаю! Вы слыхали, господин подполковник, как ухает в поле, в тишине одна единственная батарея?
Подполковник молчал.
— Слыхали, я вас спрашиваю? Да наши выстрелы до Румынии докатятся. Что подумает население? Тут не фронт, тут же мирный тыл, и мы не имеем никакого права превращать его в поле битвы. И, кроме того, я уже сказал — это вопрос чести. Завтра все нас поднимут на смех: не хватило Козареву дивизии — выставил против партизан орудия. Можно подумать, что перед нами бог весть какой противник!
Подполковник сделал шаг назад.
— Говорите! — остановил его Козарев. — Докладывайте! Что вы думаете?
Подполковник, закусив побелевшую губу, произнес сдавленным голосом:
— Боюсь, господин генерал, что в конечном счете нам все же придется прибегнуть к артиллерии…
— Вы не верите в успех новой атаки?
— Не верю, господин генерал. У них есть автоматическое оружие, которым они расчетливо косят наши сгущенные ряды. А пехота наша — не пехота, а просто какой-то штатский сброд… Все равно ведь рано или поздно нас вынудят пустить в ход артиллерию. Так, по мне, лучше уж сейчас, чтобы не срамиться зря…
— А это, по-вашему, не срам, когда среди ночи грянет артиллерия — она и мертвого с постели поднимет…
— Разрешите идти, господин генерал?
Козарев ничего не ответил. — Постояв мгновенье в раздумье, он снова нервно заходил по оврагу — десять шагов вперед, десять назад; лицо его выражало колебание. Солнце уже клонилось к западу, высокие жилистые грабы на крутом склоне оврага бросали длинные тени. И справа, и слева, и за рощей, обстреливая ее со всех сторон, время от времени равномерно строчили пулеметы. «А вдруг опять атака провалится?» — обожгла генерала мысль. И он тут же с неизбежностью понял: именно так и будет. Какой же рапорт он подаст начальству? Что станется с его карьерой? И почему он не послушался жены и впутался в эту проклятую историю?!
Остановившись на секунду в нерешительности, генерал повернулся к подполковнику, который, сидя в нескольких шагах на своем складном стульчике, смотрел сквозь сверкающие стекла пенсне на голый рыжеватый склон оврага.
— Сюлемезов! — позвал раздраженно генерал. — Отмените атаку!
— Слушаюсь, господин генерал! — вскинул голову начальник штаба.
— Приказываю приостановить стрельбу! Немедленно вызвать батарею. Как вы думаете, когда примерно она прибудет на позиции?
— К одиннадцати часам, господин генерал, — не задумываясь ответил подполковник, словно ждал этого вопроса.
— Поздно! — буркнул генерал. — Но ничего! Я все равно не стал бы поднимать шум среди ночи. Используйте все свободные части,
