дискуссии воскликнул: «Решительно отвергаю вас и вашу концепцию!» – и заявил, что я «несу депрессивную чушь» и сам явно страдаю «депрессией». Он отрицает мою концепцию? Ну и ладно! Но меня? Как личность, и, возможно, даже целостную? Молниеносный диагноз «депрессия» я получил бесплатно, но о нем не просил. К такому я привык. После мыслей о снижении желания в длительных отношениях в книге «Пять измышлений касательно любви»53 я получил от специалиста письмо с таким же бесплатным заочным анализом, в котором меня окрестили «без фантазий в кровати». Мне также вменялось то, что «собственную неспособность длительное время сохранять желание», другими словами свою личную маску, я приписывал другим. Меня веселят подобные нападки, ведь я могу их понять. Я же пытался отобрать у психиатра «целостную личность», которая ему срочно понадобилась для лечения пациентов, и поставил под сомнение компетенцию другого психотерапевта, что тот-де своим терапевтическим мастерством помогает «абсолютно личностной любви» совершить прорыв.
Показательна в обоих случаях патологизация, приводимая в качестве аргумента. Она возникает исключительно из сравнения с моделью, которую представляет соответствующий психолог. Доктор «знает», что «неправильно». А я радуюсь, что не лечусь у этих обоих психотерапевтов. И еще я знаю, что у клиентов, посещающих столь убежденных в своих концепциях и моделях терапевтов, ожидаются и патологизация, и попытки устранения дефицита.
На других критиков также обрушивается дубина патологизации. Например, на профессора из Фрайбурга Джованни Майо, которого я здесь часто цитирую. В одной из статей в «Журнале психотерапевта» он критически высказался по поводу современного развития и опасностях технизированного и стандартизированного подхода. На это дипломированный психолог, дважды доктор наук Ральф Пукроп, пожалуй, не случайно работающий в клинике – цитадели классифицирования, возразил: «По моему мнению, следует полностью отклонять подобную параноидально-трусливую горестную этику»54.
Параноидально-трусливая горестная этика? Надо спросить себя, зачем в профессиональной дискуссии вне терапевтического контекста употреблять понятия, служащие для диагностики психических заболеваний. Разве что психотерапевт рассматривает мир исключительно с психологической точки зрения? Зачем он использует свои «знания» для диффамации других мнений? Что он сотворит со своими пациентами, если они вдруг покритикуют его взгляды и методы?
Краткий экскурс в глубины личности
В том, как сильно можно увязнуть в «целостной личности», я убедился на Неделях психотерапии в Линдау 55. Там в одном из докладов говорилось о щекотливой теме сексуальных трансферов в «пространстве потенциалов» психотерапевтического сеанса. То есть о том, позволительно ли психотерапевту (мужчине или женщине) сексуально желать своих клиентов. Обучающий терапевт спросила присутствующих психотерапевтов: «У вас имеются и гомоэротические переносы?» То, что пациенты и терапевты противоположных полов могут чувствовать притяжение друг к другу, очевидно, здесь же речь шла о притяжении людей одного пола. Руководительница логично предположила: «Примечательно, что в литературе об этом практически не упоминается. Возможно, дело в табу, сдерживающем гомоэротические импульсы матери по отношению к дочери и отца к сыну. Может, следует что-то изменить в обществе, надо взглянуть повнимательнее». Вот как? А потом они заявят обществу, что хотят устранить табу? Терапевт знает, как должно выглядеть общество?
Тем самым создали проблему из действительности, привязав ее к концепции. В зале была тысяча психотерапевтов, которым явно трудно признаться, что пациентов можно считать эротически привлекательными и сексуальными, прелестными и очаровательными, что в них можно влюбиться, особенно если сам страдаешь от дефицита любви и секса, что у психотерапевтов случается не реже, чем у других людей. В итоге сошлись на том, что пациентов можно считать «эротичными» и «привлекательными», даже испытывать к ним любовь или влюбляться, но ни в коем случае не давать волю этим импульсам. Обоснование разрешения на сексуальные, эротичные и любовные чувства связано с представлением о целостной личности. Как было замечено, «мы же хотим видеть целостного человека, поэтому и нам тоже надо быть целостными людьми».
Что за странное представление о целостности! Нельзя же запретить себе проявлять сексуальные импульсы, а потом утверждать, что являешься «целостным человеком». «Целостного» человека можно потрогать, поцеловать, пойти с ним в кровать. Напротив пациента сидит не целостный человек, а врач, который ничего не говорит о себе и со своим клиентом общается не как с целостным человеком, а как с клиентом в рамках психотерапевтических сеансов. Поэтому никто ни для кого не является «целостным человеком» – ни в частной сфере, ни в психотерапевтической. Даже тогда, когда настойчиво обещают «целостное лечение», как сейчас модно. «Психотерапевт, – высмеивает социолог Петер Фукс представление о подобном целостном лечении, – не стрижет пациенту ногти, не удовлетворяет его сексуально, не готовит ему и не переводит ему деньги на счет».
Если осмотреться в психотерапевтических мирах, то можно констатировать, что представление о «целостном человеке» витает над умами многих, возможно, большинства терапевтов. Но представление, что возможно постичь сложную психику человека как целое, просто ошибочно. В лучшем случае можно предположить, будто имеется один человек и одна целостная личность, а потом посмотреть, как работает данная концепция. Возможно, в области настоящих психических заболеваний (из указанной выше так называемой черной зоны) получится достичь хороших успехов с такой «как будто»-установкой. В области общих жизненных проблем понятие целостной личности большей частью мешает, так как возникает опасность действовать по схеме, вместо того чтобы оставаться в неопределенности. Возникает опасность считать себя всезнающим.
Модели структуры психики и вытекающие отсюда концепции терапевтической работы создают у психотерапевтов ощущение превосходства. Психотерапевты берут своих клиентов за руку и показывают им истинный путь. Так как им известно, куда идти, они становятся вожаками, вместо того чтобы быть сопровождающими в поиске ориентиров. По моему мнению, превосходство по отношению к пациентам присуще системе. А законодатель его только поощряет. Основная ошибка состоит в том, что модели, созданные для лечения психически тяжелобольных людей, используются теперь и при распространенных жизненных проблемах.
Из-за расширения серой зоны психотерапия получила заказ, вытекающий из всеобщей веры во всереализуемость и гласящий: пожалуйста, покажите нам, как жить правильно, освободите нас от страданий и зла, вы же специалисты по душе. И действительно, психотерапевты думают, что знают, как достичь исполнения желаний, счастья, любви и длительного вожделения.
Психотерапевты как менеджеры жизни – сама идея наводит ужас, хотя это давно уже стало реальностью. Это показано в следующем разделе, где описываются некоторые терапевтические концепции лечения для обычных жизненных и любовных проблем и вытекающее отсюда всезнайство.
Терапевтическое всезнайство
На основе моделей, то есть представлений об устройстве и сущности психики, создаются теории о том, как следует обращаться с психикой и ее расстройствами. Если констатируется отклонение от модели, разрабатывается способ восстановления. Терапевты уверены,
