На десятый день пути местность стала еще тяжелее, бесчисленные подъемы и спуски - круче, а Барс понял, что должен дать себе несколько часов нормального сна. В этот раз он сдался раньше, чем конь. Впрочем, Шторм был только рад долгожданному отдыху. Оба с наслаждением проспали ночь и тронулись в путь перед рассветом.
Вскоре Барсу начали встречаться биваки беженцев.
Грубо связанные шалаши, крытые где шкурами, где соломой, а где и вовсе ничем, представляли собой весьма приблизительные подобия жилища. Горели костры. Суетившиеся возле огня люди выглядели по-разному: кто-то испуганным и потерянным, кто-то уже более-менее освоился на новом месте и деловито налаживал быт. Барса удивило, что так много людей спаслось от прорыва. Впрочем, горцы всегда были людьми суеверными, что в данном случае было скорее плюсом, поскольку помогло им быстрее отреагировать на ситуацию. Некоторые группки шалашей были окружены частоколом или ``ежами'' из остро заточенных кольев: может быть, от волков, а может быть, и не только. Целый бивачный городок расположился в распадке между двумя горными склонами и протянулся чуть не на милю в длину; здесь были даже небольшие стада животных и загоны для них. Поджарые рыжие коровы и лохматые овцы провожали всадника флегматичными взглядами.
Барс так и не понял, откуда взялась та злополучная телка, что вылетела прямо под копыта Шторму. Вероятно, она уже гуляла вне загона, выбравшись из наспех сделанной загородки, когда стук копыт идущего в хорошем темпе жеребца заставил ее заполошно рвануться, скакнув не в ту сторону, и оказаться посреди дороги между двумя линиями забора. Шторм даже не изменил аллюра. Одного молниеносного движения шипастым копытом - на излете, прежде чем Барс успел натянуть узду - хватило, чтобы телка повалилась на истоптанный снег с распоротым брюхом, напоследок пронзительно взревев. Перелетев через тушу одним длинным скачком, жеребец глубоко врылся копытами в землю, послушно останавливаясь.
Еще не отзвучал в воздухе крик телки, как раздался другой, не менее громкий вопль - от ближайшего шалаша. Голосила укутанная во множество слоев невообразимого тряпья тетка; четверо ребятишек - мал мала меньше - испуганно присели за частоколом, посверкивая на Барса округлившимися глазенками.
- Чтоб тебя волки драли, - в сердцах заявил Барс коню. - Что теперь делать прикажешь?
Жеребец оскорбленно вздернул голову.
В Замке Барс из-за поспешности не пополнил свой запас наличности, а покупая давеча зерно, не жадничал, и теперь в его кошельке болталась только медь да еще несколько мелких серебряных монеток - явно недостаточно, чтобы заплатить за телку. Тем не менее он высыпал деньги в пригоршню и слегка тронул коня коленями.
- Не подходи-и! - Дико завизжала тетка, стоило жеребцу сделать пару шагов по направлению к шалашу. Барс остановил Шторма.
- Это вышло случайно. - Сказал он примирительно. - Я заплачу.
- И чем это ты платить собрался? - Раздался низкий голос. В проходе между рядами загородок появился крупный мужик в овчинной накидке и круглой островерхой шапке; в руках он держал топор. За его плечами будто нарочно выстроились по росту еще трое детинушек помоложе, с кольями наперевес.
- Денег у меня сейчас немного, - признался Барс. - Но все, что есть, ваше. Позже привезу еще.
- Позже мои дети с голоду сдохнут твоей милостью, - хмуро сообщил мужик.
- Я очень спешу. Что вы хотите?
- Куда это ты так спешишь, бла-агородный господин? - Протяжно, с издевкой выговорили сзади. Барс обернулся: с другой стороны прохода подходила еще группа мужчин с кольями.
Барс нахмурился.
- Мужики, - сказал он серьезно и спокойно. - Я действительно очень спешу. Вот деньги - все, что есть. Возьмите и отойдите с дороги.
- А то что? - Задиристо выкрикнул молодой парень из-за плеча хозяина телки.
- Куда спешишь-то? - Снова спросили сзади.
- А ты нам свою конягу взамен оставь! - Предложил кто-то.
Толпа стремительно росла: со всего лагеря собирались, сбегались люди, заходили даже со стороны загонов, расталкивая коров и овец. Большинство были с кольями, некоторые - с топорами или секачами. Момент, когда можно было просто удрать, был безнадежно упущен, и Барс выругал себя последними словами.
Потом вздохнул. Бросил на землю пригоршню мелочи.
И зажег в воздухе над собой яркий шарик голубого огня - безвредный, дающий только свет.
- Я спешу на прорыв. - Выговорил он, раздельно роняя слова. - Драться с нечистью, от которой вы бежали. Я Рыцарь Пламени. Отступите с дороги, и никто здесь не постарадает.
Это вызвало реакцию, но совсем не ту, на которую расчитывал Барс. Позже он спрашивал себя - что заставило его ожидать от этих людей толики здравомыслия? Тот факт, что они совсем недавно пережили нашествие нечисти? Или приятное впечатление, оставшееся от слов Кальвина? Или прав был Бранигал, и он действительно размяк и стал ожидать от людей невесть чего - хотя бы от тех, за которых ты вот сейчас идешь драться и, может быть, отдавать жизнь - свою и товарищей?
Пес с ней, не надо ему их любви. Пусть бы хотя бы не мешали.
В толпе глухо заворчали. Кто-то выкрикнул:
- Он из этих, из Черных!
- Черный Рыцарь! - Подхватил другой.
И побежал кругом, разрастаясь, ширясь, как снежный ком, отчетливый шепоток:
- Нечисть!
- Нечистая сила!
- С дороги! - Рявкнул Барс, трогая коня.
Толпа ощетинилась кольями.
Уже потянув из ножен черный меч, Барс подумал - а где же, к псам, их страх? Пусть не здравый смысл, страх-то где?
И сам себе ответил. Остался там же, где и их дома. Где большая часть имущества, где родственники и соседи.
В прорыве.
Отчаянно мерзко убивать людей, вся вина которых - в их заблуждении.
Храбрых людей, лезущих с кольями против меча и магии, против обросших роговыми шипами копыт боевого коня.
Пусть даже лезущих толпой.
Отчаянно погано себя потом чувствуешь.
Барс вырвался из кольца, прорубив себе дорогу, разрезав толпу, как режет масло острый нож. Проскакал, стараясь не видеть кулем оседающие позади тела. Он не знал, скольких убил - надеялся, что немного, он очень старался не убивать, отсекая колья и перерубая древки топоров. Не всегда это удавалось. Толпа сгрудилась в плотную массу, толкающуюся, орущую, целящую остриями в брюхо коню. Они мешали друг другу, мешали Барсу, не всегда успевавшему увидеть, во что погружается его меч. И не было возможности поставить щит - тогда рыцарь не смог бы прикрывать Шторма. Длинные заточенные колья угрожали коню больше, чем всаднику; без коня же на прорыв не успеть. Барс пытался пугануть горцев магией, вспомнив самые эффектные приемы, но они не произвели ни малейшего впечатления, разве что добавили мужикам злости. Очевидно, эти люди действительно потеряли страх - или он, перейдя какую-то грань, превратился в свою полную противоположность. И в какой-то момент злость, обида, отчаяние от нелепости происходящего перехлестнули через край, затопили сознание, выплеснулись наружу, взметнувшись мельницей бешено вращающегося меча - момент, всего мгновение, когда Барс перестал сдерживать руку. Всего мгновение работающего на полную мощь боевого тандема, натасканного на нечисть одушевленного оружия - мало ли это в плотной толпе?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
