— Я сказал: «свободна»! — Повторяю чуть громче и давяще.
— Да пошёл ты! — Ее взрывает, но больше ничего высказать мне не решается. Только тяжело дышит.
Потому что аренда. Работа. Бабки. А я — мудак.
Смотрю на неё с сожалением, пока она вытирается влажными салфетками. Вроде красивая баба, а так себя дёшево…
Сваливаю от неё в душ и, не торопясь, привожу себя в порядок, надеясь, что пятнадцати минут ей хватит, чтобы одеться и уйти.
Но когда выхожу, Алиса сидит на диване.
— Пожелания? — едко интересуюсь.
— Напротив двух моих точек в центре ты сдал помещения алкомаркетам.
Усмехаюсь. Своего эта сука не упустит.
— Они начали уже ремонт, — киваю.
— Хочу их себе, — хмурит носик. — Под массажные кабинеты. Я не знала, что они тоже твои.
Ну кто бы сомневался!
— Это последний раз, Алиса. — складываю руки на груди. — И не борзей.
— Спасибо, — цинично оскаливается. — Звони, договоримся.
Встаёт с дивана, открывает дверь и нос к носу встречается с Виктором.
— Прошу… — он галантно отходит в сторону.
Она фыркает и под цоканье каблуков, выходит в коридор.
— Как оно? — Хмыкает помощник и садится на стул.
— Ты о чем? — хмурюсь.
— Пресненько, правда? — Продолжает он потешаться.
— Короче! — Рявкаю. — Говори по делу!
— Хорошо! — Он вскидывает руки. — Угадай кто сейчас едет в отдел полиции за то, что, переодевшись в костюм бомжа выпрашивал еду у людей в одном из самых дорогих кафе города и отдавал ее собакам, возле теплотрассы?
— Ты сейчас серьезно? — Мои брови ползут вверх. — Как она до этого додумалась?
— Я думаю, что это какой-то эксперимент, и все бы закончилось хорошо, — цокает языком Виктор. — Если бы они извинились перед ментами.
— Кто они? — уточняю.
— Ну так помогали ей во всем этом беспределе Ингины ребята. Принял Ольгу «творческий организм».
Да, знаю, что принял. Две недели я смотрю Ольгины загулы по барам, ресторанам и магазинам.
— Ты говорил что они нормальные, — с угрозой подаюсь вперёд.
— Так это как посмотреть, — он хмыкает. — В общем, одна из девчонок оказалась защитницей прав животных, и когда приехали менты и решили разогнать собак, она кинулась с ними в драку. Загребли всех.
Я откидываю голову и понимаю, что не могу сдержаться. Просто начинаю ржать.
— Это была веселая часть новости, — продолжает Виктор, выдержав паузу, — а теперь — не очень.
— Ну! — Выжидающе смотрю на него. Вся весёлость куда-то резко испаряется.
— В том отделе, куда привезли Ольгу, начальствует один бывший полковник, который стал майором благодаря твоему отцу. Мне кажется, что девочку надо забирать и побыстрее. Пока никто не подсказал что — почем…
— Черт! — Провожу пятерней по волосам, — Колосов что ли?
— Угу, — кивает Виктор.
Встаю с кресла и подхожу к окну. Ну, Грозный, мать твою, хотел же повод забрать девочку? Так забирай! Чего ходишь и слюной округу заливаешь Нет! Все правильно! Ее нужно увозить из страны, а не свои чувства тешить.
— Ты почему так до сих пор и не познакомил ее с сыном Алима? — Словно подтверждает мои мысли Виктор. — Он уже уезжает через неделю.
— Не хочет она! — Рявкаю.
— Так заставь, — жмёт плечами помощник. — Мужики так и не выяснили, кто ее пас несколько раз от института до дома.
— Никто не знает, что там была моя квартира, — отзываюсь раздраженно, потому что Виктор все по делу говорит.
— Это ты так думаешь. — Он встаёт со стула. — Ну трахаешь ты Алину, ну чем плохо. Таких, как она, никто никогда не тронет. Чуйка у ребят, понимаешь? На хороших и кому-то дорогих девочек. — Заканчивает со злостью.
— Ну вот ты меня, как мужик, пойми, — я сдаюсь и вздыхаю. — Не могу даже представить Ольгу не своей. Жду, может, что подрастёт чуток, или обстоятельства развязывающего руки. Ей самой нужна нянька! Какая из этой шальной дуры жена? К тому же Руслану.
— Как мужик, — Виктор подходит ближе и хлопает меня по плечу. — Я тебя давно понял. И именно поэтому говорю, что такие истории заканчиваются плохо.
— Не беси меня! — Рявкаю и рывком скидываю его руку. Потому что сам все понимаю. — Поехали. Правосудие творить и мозги на место ставить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава 29. Наказание
Оля
— Ну вы волосы понюхайте, — чуть не плачу я, сидя за столом перед участковым. — Они не воняют. Это все грим! — Скольжу руками по лицу и смазываю масляный слой. — Вот смотрите! Мне задание в институте дали, а паспорт я дома забыла.
— А зачем, вы девушка, полезли в драку с сотрудниками полиции? Оказывали сопротивление при задержании? Вы же понимаете, что это статья серьезнее, чем хулиганство?
— Они собак дубинками разогнать пытались! — Всплескиваю руками, растирая от следов наручников.
— Потому что животные вели себя агрессивно… — задумчиво зачитывает что-то участковый по бумажке.
— Вот если вас не кормить пару дней, — я смеряю взглядом тучную фигуру мужчины, — а потом дать вкусного шашлыка, подождать пока вы его оближите и отобрать? Вы будете спокойно смотреть, как уносят тарелку? Ничего не скажите?
— Ну хватит! — Психует мужик. — Не строй из себя дуру. Давай звони родителям. Иначе — я тебя закрою на пятнадцать суток!
— Нету у меня никого… — тихо отзываюсь и сжимаю кулаки.
— Паспорт кто-то может привезти? — Вздыхает капитан, по-прежнему глядя на меня с брезгливостью.
— Нет… — мотаю головой. — В дом никого постороннего не пропустят, даже если ключ дам… — я закусываю губу от обиды.
Во мне сейчас спорят два голоса. Один уговаривает позвонить Ивану, а другой говорит не позориться и категорически этого не делать. Инге ребята уже звонили, я знаю. Она утром увидит пропущенные и все решит.
— Значит, будешь сидеть до прихода начальства, — щёлкает ручкой капитан.
В коридоре становятся слышны тяжелые шаги, и уже через секунду дверь за моей спиной резко распахивается.
Я оборачиваюсь, и не знаю, умереть мне от счастья прямо сейчас или подождать, а потом сгореть со стыда.
— Капитан Бобров… — Грозный заходит в чужой кабинет, как в свой. Он — хозяин. Всегда. Не признавать это — не возможно, поэтому участковый резво поднимается со стула и вытягивается.
Я чувствую, как от голоса Ивана волосики на моем теле тоже приветственно встают дыбом, и закусываю щеки изнутри, чтобы сдержать дебильную улыбку. Ему не все равно. Господи, как же я оказывается без него скучала.
— Вам же больше не нужна моя родственница. — Он даже не спрашивает, он давяще утверждает.
— Мы закончили, — кивает капитан, вдруг резко «стекая с лица», — только подписать осталось.
— Оля, — Иван кидает на меня гневный взгляд, — подожди за дверью. А кому подписать, здесь найдётся.
Грозный подходит к столу и подаёт капитану шариковую ручку.
Я встаю со стула и, пока отпускают, смываюсь в коридор.
Кожа чешется под театральным гримом. Ну, Римма Иннокентьевна, надеюсь, что зачёт я заслужила.
— Ты — прекрасна!
Я оборачиваюсь на сдавленны от смеха голос и вижу помощника Ивана с двумя охранниками, которые пялятся на меня во все глаза, даже не пытаясь скрыть шок.
— Я бы хотел тебя в этом образе сфотографировать, — тепло улыбается Виктор и подаёт мне упаковку влажных салфеток. — Держи, только глаза ими не три. Они антисептические.
— Спасибо, — бурчу. — А ребят отпустят? — Вскидываю на него глаза.
— Отпустят, — кивает Виктор, — не переживай.
Через десять минут мимо нас действительно проводят моих пятерых коллег.
Парни сильно напряжены, видимо, их, как всегда, приняли за ненатураллов и прессанули. Девчонки же совсем не выглядят испуганными, даже наоборот, с интересом стреляют глазами в мужиков вокруг меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Все хорошо? — шепчу им в след.
Они, хихикая, кивают. Удивительно позитивные персонажи!
— С ними воспитательные беседы будет вести Инга, а вот тебе я не завидую. — Делает строгий голос Виктор.
