Иван Алексеевич глубоко затягивается, стряхивает пепел в майонезную баночку, которая в каморке используется вместо пепельницы, и от едкого дыма стариковские глаза
— незабудковые, выцветшие, с красными прожилками кровеносных сосудов, — немного увлажняются. Воспоминания безвозвратно ушедшего прошлого переполняют душу отставного охранника. Как плохой актер, искренне преданный сцене, он усматривает в своей роли «причастного к делу государственной важности» несуществующий смысл. И так тянет на прочувствованный монолог, так хочется поделиться с благодарным слушателем воспоминаниями!
— А вообще, конечно, работать на «спецу» всегда считалось лучше, чем в обычных корпусах, — роняет он наконец.
— Почему, Иван Алексеевич? — осторожно вставляет слушатель. — Ведь вы сами только что сказали, что там в основном бандиты да убийцы сидят.
— Публика там побогаче... — узкие фиолетовые полоски губ старика собираются в прямую линию. — У кого денег больше — у обыкновенного работяги или у этого... «нового русского»? Представь: фирмач какой-нибудь в тюрьму первоходом заехал, еще не обвыкся, и все ему в диковинку. На свободе-то, небось, каждый день в «Метрополе» красную икру столовыми ложками жрал, а тут — баланда из рыбных консервов да холодная перловая каша. Такого с непривычки больше ложки не съешь. Передачи продуктовые раньше строго по норме были, да и не у всех брали. Чуть перевес
— сразу заворачивают. Да и пока арестант ту «дачку» получит — кушать-то хочется. А главное — сигареты, чай и водку просили. До девяносто первого года наши ребята на дорогих сигаретах хорошие деньги делали. Большие, чем на водке и чае.
— Почему на сигаретах?
— По тем временам в «дачках» можно было только «Приму» да «Астру» передавать. Считалось, что сигаретным фильтром можно вены себе перерезать, — снисходит вахтер. — Вот, смотри...
Рассказчик выбирает из майонезной баночки чей-то засохший окурок и, обсыпая брюки пеплом, отламывает фильтр. Щелкает зажигалка, фильтр горит смрадным синим пламенем, медленно плавится, и Алексей Иванович с неожиданной ловкостью бросает пузырящееся месиво себе под ноги, притаптывая его ботинком.
— Видишь, что получилось? — старческая рука кладет остывшую оплавившуюся массу с острой режущей кромкой на стол. — Почти что лезвие. Потому и не разрешали. А «Приму» с «Астрой» не все курить могли. Вот и согласны были последнее отдать... — Бывший «рекс» ненадолго замолкает и, пожевав губами, продолжает доверительно: — Такса у нас была: все — в четверную цену. Конечно, деньги нам тоже часто давали, но не все деньги умели в камеру через шмон проносить! Вещи хорошие предлагали, часы там, украшения золотые, у кого при шмоне не отмели. Лучше всего зимой было: «бобры», то есть богатые зэки, ондатровую шапку на шесть пачек чая меняли, новая дубленка за несколько блоков сигарет и пару бутылок водки могла уйти! Все это потом через комиссионки сдавалось — квитанции не на себя, конечно, оформляли, а на родственников. Само собой, делиться приходилось со многими: как ты дубленку из тюремного блока на волю пронесешь? И делились... Но все равно было выгодно — наши ребята за полгода новые «Жигули» себе покупали.
— А не боитесь мне такое рассказывать, Иван Алексеевич? — с легким укором осведомляется собеседник.
— А чего мне бояться? И никакого секрета особого я тебе не рассказал. Все это и так знают. Всегда, в любой тюрьме охранники брали, берут и будут брать... И бороться с этим бесполезно — мы-то тоже начальству немалые деньги отстегивали. А те тоже со своим начальством делились. Я-то знаю, что говорю...
ИЗ СПРАВКИ-МЕМОРАНДУМА МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ:
В учреждениях Главного управления исполнения наказаний ежегодно фиксируется в среднем до 4000 — 4500 внеслужебных, несанкционированных контактов персонала СИЗО, ИТУ и заключенных. Более 25 процентов сотрудников увольняется, не проработав и года...
За окном холодно, вьюжно, и сквозь обледеневшее стекло видно, как ветер кружит сухой снег под фонарем. Изредка по пустынной улице проносятся машины, унося за собой морковно-красные фонари габаритов. Магнитофон на третьем этаже наконец стих. Половина третьего — видимо, студенты, отгуляв положенное, уснули.
Иван Алексеевич неторопливо подливает в граненый стакан остывшей заварки и, отхлебнув, вновь закуривает «беломорину».
— Иногда, конечно, начинался мертвый сезон, когда ни копейки не брали. Видели, что опасно. Потому что среди наших «рексов» стукачей немало случалось — сами не брали и другим не давали. Начальству-то тоже надо было коррупцию в своих рядах разоблачать. А то неправдоподобно получалось: бутырский «спец», хлебное место и — ни единого взяточника. Но мы стукачей быстро вычисляли и выживали потихоньку. А вообще, я лишь два случая помню, когда на наших круто наехали. Оба раза в девяносто четвертом. В ноябре на «спецу» тепло на несколько недель отключили, а грузинские воры, которые у нас сидели, в отместку очередную «разморозку» устроили.
— А как?
— Да просто! Разослали всем свои письма, это у них «малявы» называется, чтобы арестанты козлов-баландеров гнали в шею, а «дачки» с воли совсем не брали. Прикидываю, что потом на Краснопресненской пересылке сделали с теми, кто отказался воров поддержать. Представляешь, Андрюха, больше четырех тысяч зэков в одно утро от пайки отказалось. Мол, объявляем массовую голодовку, пока нам нормальные условия не создадут. По тем временам такое только на Западе было. Приехала комиссия, как водится, нашла недостатки, устроила вздрючку... Ну, несколько человек выгнали. Это — второй раз. А первый раз куда хуже было. Ты о таком «Банкете в Бутырке» никогда не слыхал?
— Не-ет, — непонятливо тянет напарник, внутренне удивляясь редкой несовместимости понятий «Бутырка» и «банкет».
— Ну-у-у... — тянет Иван Алексеевич. — Что ты, такой скандал получился. У нас потом в течение года половину штата сменили. Кого — якобы по собственному желанию, кого на пенсию досрочно, как меня... Двоих под суд отдали. А история известная, потом все газеты о ней писали. Кагэбэшный спецназ Бутырку штурмом брал. Неужели не слышал?
ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ИНФОРМАЦИИ МОСКОВСКОГО РУОПА:
Источник сообщает, что 20 мая в 23.00 группа преступных авторитетов соберется у здания СИЗО № 2 ГУВД г. Москвы и попытается незаконно проникнуть в тюрьму. Цель визита — навестить некоторых подследственных и передать им продукты, спиртные напитки и наркотики. Возглавит группу вор в законе по кличке Сибиряк, который имеет предварительную договоренность с администрацией СИЗО № 2. Предполагаемое количество участников встречи — 30 — 40 человек.
ИЗ МАГНИТОФОННОЙ ЗАПИСИ ЧАСТНОЙ БЕСЕДЫ С В.А., В НЕДАЛЕКОМ ПРОШЛОМ — ОДНИМ ИЗ КРИМИНАЛЬНЫХ АВТОРИТЕТОВ МОСКВЫ, НЫНЕ — ПРЕУСПЕВАЮЩИМ БИЗНЕСМЕНОМ (по просьбе собеседника авторы не называют его фамилию)
Ну что значит как узнали... В РУОПе ведь тоже не дураки сидят. И агентура у них будь здоров, и прослушка телефонная, и «наружка»... Правда, когда всех повязали, Ленчик Завадский, царство ему небесное, говорил, что это Мансур, Сергей Мансуров, стуканул. Правда, непонятно, зачем Мансуру стучать понадобилось. В газетах потом писали, что якобы РУБОП внедрил в бригаду торговцев «дурью» каких-то сексотов, а у тех торговцев братва наркоту для пацанов, что в Бутырку залетели, брала. (... ) А я думаю, что тут все проще. Сибиряк, когда поездку на «спец» в Бутырку планировал, особо ни от кого своих планов и не скрывал. Хороший человек был, да слишком открытый, слишком доверчивый... А среди тех, кому он рассказывал, запросто мог и стукач оказаться. Да и мобильник Сергея (СИБИРЯКА. — Авт.) наверняка пасли, слушали по полной программе. Так что вариантов много...
(ПУБЛИКУЕТСЯ С СОБЛЮДЕНИЕМ РЕЧЕВЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ СОБЕСЕДНИКА.)
— Короче, сидел когда-то у нас на «спецу» вор Сибиряк. Я его как теперь помню. Сам на допросы водил. Здоровый такой бугай, важный, плечи — что двое моих. Вора этого в Бутырке и теперь добрым словом поминают. Потому что любили его все, и «хозяин» тюрьмы, товарищ Орешкин, бывший музыкант, кстати говоря, и мы, «рексы». Честный такой, открытый, а главное, не жадный: если кого-нибудь из своих подогреть хотел, никогда на деньги не скупился. Уже потом выяснилось, что он не только зэков подогревал, но и наших «рексов» тоже. Короче, закорешился этот Сибиряк с двумя нашими контролерами: Игорем Савкиным и Колей Ерохиным. Они его на допросы к следакам да к адвокату чаще других и водили... И никогда вещи его не трогали. Попробуй обшмонать вора в законе... Знаешь, чем такое закончиться может? Не знаешь? То-то.
