Значит, экипаж не погиб!.. Они живы, живы!.. Только слой воды отделяет его, Баженова, от подводной лодки...
Водолаз накрыл буй брезентом, снял ласты, шлем-маску. Баженов узнал Кестера. Кестер открыл дверь шкафа и положил на полку снаряжение.
Огромным усилием воли Баженову удалось сдержать себя. Он начинал понимать, что от этих людей требовать объяснений бесполезно. Перед ним враги... Любезные, улыбающиеся... Что они замышляют против трех безоружных ослабевших советских людей?
Когда «Кассиопея» взяла курс на восток, Баженов, озираясь по сторонам, подошел к брезенту и сдернул его.
Вот он буй!.. Такой знакомый красно-белый буй с родного корабля... А там в молчаливой глубине друзья, товарищи: главный старшина Буняков, Черников, Лопатин, капитан-лейтенант Новоселов... Они живы... Может быть, продолжают бороться с водой, может быть, задыхаются... А он ничем, ничем не может помочь им...
Да, видно американская «помощь» всегда носит один характер... Научно-исследовательское судно... профессора, ассистенты... Все вроде как у людей, а на поверку...
Капитан третьего ранга прав: нужно действовать! Баженов всей грудью налег на буй. Но металлический поплавок не сдвинулся с места. Да и смешно было надеяться ослабевшему до крайности человеку столкнуть эту глыбу в полтонны весом... Но буй нужнобыло столкнуть в воду. Буй, украденный американцами. Они хотят, чтобы даже место гибели советского корабля осталось неизвестным...
Баженов упал на палубу, уперся плечом в холодный металл. «Кассиопея» покачнулась на волне, и поплавок пополз к борту. Соленый пот ел глаза, ручьями стекал с ладоней, матрос хрипел от натуги. Теперь он приспособился: нужно выждать, когда судно начнет валиться на борт, и в этот момент подталкивать буй. Ноги подгибались, разъезжались в стороны, а поплавок — ни с места.
Все силы были израсходованы. Голова старшины покоилась на поплавке, глаза были закрыты. Закоченевшие пальцы не разжимались.
Привел его в сознание крик, долетевший с мостика. Баженов поднял голову, расправил плечи. Уж не заметили ли его?.. Нет, кажется, нет. На мостике громко переговариваются.
Матрос взглянул на северо-запад и замер: там над водой разгоралось слабое голубое сияние. Свет прожекторов... Может быть, даже свои...
С безумной яростью, скрипя зубами, навалился он на буй и столкнул его в воду...
6. Борьба за жизнь
Борьба за спасение корабля продолжалась. В центральном посту вода доходила до пояса, залило радиорубку, разорвало топливный трубопровод и масляную магистраль. К счастью, все же сразу удалось задраить рубочный люк. Вышли из строя трюмная помпа и турбонасос. Больше всего пострадали кормовые отсеки. Люди работали в воде, для устранения течи использовали все, что подвертывалось под руку: брезенты, клинья, даже матрацы. Все плафоны и лампочки были разбиты. Электрики впотьмах заменили лопнувшие лампы и вылетевшие предохранители, включили аварийное освещение. При свете люди почувствовали себя увереннее. Тащили деревянные клинья, маты. Отовсюду поступали доклады:
— Ртутные сосуды разбиты, магнитные компасы разбиты...
— Кормовая дифферентная цистерна повреждена...
— Запас питьевой воды — двести литров...
— Вертикальный руль вышел из строя...
— Линии валов не проворачиваются...
А вода хлестала в пробоины, выбивала клинья. Лодка осела в грунт с большим дифферентом на корму, и, чтобы добраться до пробоины, приходилось взбираться на плечи товарищей.
Прошло пять томительных часов. Старший помощник командира подводной лодки капитан- лейтенант Новоселов не потерял самообладания. Сейчас от его хладнокровия, находчивости и распорядительности зависела жизнь экипажа. Это был молодой, но уже закаленный офицер. После окончания училища он командовал боевой частью на этой же лодке, проявил себя и по ходатайству Дорофеева был назначен помощником командира. В отличие от своего сурового суховатого начальника Василий Никифорович Новоселов обладал веселым характером, отличался некоторой лихостью, был скор на решения. Казалось, никакие невзгоды не в состоянии вывести его из душевного равновесия. Командир и помощник как бы дополняли один другого.
Теперь Новоселов остался один. Он не знал, что случилось с капитаном третьего ранга Дорофеевым и остальными, но сила привязанности к командиру была так велика, что даже сейчас, отдавая распоряжения, он как бы со стороны смотрел на себя и спрашивал: одобрил бы Сергей Иванович, будь он рядом, его действия?
Когда поступил доклад от главного старшины Бунякова, капитан-лейтенант до крови прокусил губу. Хорошо, что главный старшина не растерялся, задраил люк... Новоселов представил себе, как в кромешной тьме Буняков и Черников пытаются сдержать бешеный натиск воды. Холодная вода поднимается все выше и выше, а люк открывать нельзя...
Когда из кормового отсека поступил доклад главного старшины Бунякова, что пробоина заделана, Новоселов облегченно вздохнул: все долгие пять часов его не покидала мысль, что Буняков и Черников обречены. Поступление воды удалось остановить, и офицер приказал Бунякову и Черникову покинуть кормовой отсек. Постепенно ввели в строй трюмную помпу. Теперь можно было откачать воду из центрального поста.
И настал такой момент, когда все пробоины были заделаны, неисправности устранены.
Будто тысячи тонн свалились с плеч Новоселова. Он знал, что экипаж лодки теперь не погибнет. Корабль лежит на грунте, правда, со значительным дифферентом на корму: возможно, просто неровное дно, а возможно, корма увязла в иле. Да, еще не все потеряно: нужно только положить корабль на ровный киль, продуть цистерны...
Этой мыслью жили сейчас все. Помощи ждать было еще рано, приходилось пока рассчитывать- на свои силы.
— По местам стоять, к всплытию!.. — голос Новоселова немного дрожал.
Вот поступили доклады, что все стоят по местам. Всем находившимся в центральном посту казалось, что пройдет несколько минут, и корабль всплывет на поверхность.
Старшина трюмных открыл клапан, воздух, устремился в среднюю цистерну.
