«Вот, блядь, это, наверное, Гуру Рулон все про меня рассказывает, — подумал Мудя и стал чмориться, — ведь я тоже не умею спрашивать время, не могу с бабами познакомиться, зато в мечтах я воображаю, что я самый умный и Великий. У меня тоже были гнилые мысли убежать из Рулон-холла, потому что я думал, что здесь мне не дают заниматься тем, чем я хочу, что в миру я бы был свободным. Но, когда я увидел, насколько я беспробуден в своей механичности, то понял, что, окажись сейчас я в миру, я вообще бы ничего не смог сделать, ведь во мне столько страхов, столько комплексов, что ни кто-то мне мешает, а я сам себе мешаю. А с Гуру-Рулоном есть шанс стать нормальным, я понял, что должен стремиться, прежде всего, к внутренней свободе, а не к свободе для своего свинства, для своей лени, для своей похоти».
— На этом сковырнулись многие люди, — эмоционально говорил Рулон, поедая большие куски спелого арбуза, — ни он первый, ни он последний. Много было таких дураков!
Одного пьяницу спрашивают: «Ты бы бросил пить, и мы бы тебя сделали капитаном». Он в ответ говорит: «А зачем мне капитан? Когда я пьяный, я уже генерал». Вот так все дураки думают, что в миру их что-то ждет. Но они не понимают что, чтобы их там что-то ждало, они должны быть семи пядей во лбу.
И есть знание и бытие. Например, мы можем маленькому мальчику рассказать о сексе. А как он займется сексом, если ему только 5 лет? Поэтому что толку рассказывать? Все равно, что слепому рассказывать про цвета, глухому про звуки, безногого будем балету учить. Человек должен соответствовать знанию. А бытие Нарады — это бытие ребенка пяти лет. И то, что соответствует бытию ребенка, он может запомнить, а все остальное он не запоминает, а то, что запоминает, не может сделать. Мы, допустим, можем подробно ему рассказать, что нужно сделать, чтобы выйти на мировой уровень. Но он ничего не сможет сделать, потому что для этого нужно определенное бытие. Он может все прекрасно знать, что, куда пойти, что написать. Но его знание должно соответствовать бытию.
Поэтому, мы должны с вами развивать бытие. Недостаток бытия мы должны компенсировать массой. Собирается много слабых людей, и они что-то могут делать, например, стаями. Пока Нарада был здесь, он не чувствовал недостаток своего бытия, потому что много народа. Один одно делает, другой — другое, дело делается. Но когда остается один какой-нибудь Митра, например, он забывает то, что он мог делать в Рулон-холле, потому что здесь нас было много.
«Ну, вот, опять меня обломили, — подумал Гурун, — только начну думать, что я уже что-то умею, что-то могу, как тут же меня на место ставят. Это, конечно, хорошо, только не всегда приятно. Эх, как все-таки сложно не отождествляться со своей важностью, я постоянно забываю, что без Гуру Рулона я был простым деревенским лекарем, и только в Рулон-холле я становлюсь человеком, разъезжаю по всему миру, занимаюсь творчеством, общаюсь со столькими интересными людьми. И постоянно думаю, что все это моя заслуга».
— Вот так, некуда падать, некуда идти. Мы должны развивать наше бытие! — радостно выкрикнул Гуру Рулон, поднимая эмоциональный настрой учеников, которые слегка приуныли от правдивого видения себя.
— В «Пути Дурака» Марианна показывает нам высокое бытие. Вроде Рулон и Марианна обладают одинаковым знанием, но у Рулона низкое бытие, а у Марианны высокое. Вот в чем их разница! Потому что Марианна с 3-х лет уже самостоятельность проявляла, а Рулон только в школе в последних классах начал что-то самостоятельно делать. Вот в чем разница. Поэтому, когда мы читаем о Марианне, мы видим пример высокого уровня бытия человека. Рулон более низкий, а Санчо — еще более низкий. И так все люди разделяются по уровню бытия, хотя знать теоретически они могут одинаково.
«Вот как здорово, — обрадовался Гнилой харчок, — у Рулона в детстве был низкий уровень бытия, но он стал работать над собой и просветлел, значит, это реально! И мне совсем не обязательно чмориться от того, что я ничего не умею и не могу, наоборот, я должен радоваться, что есть человек, который сам прошел этот путь и может вести других, ведь у большинства людей даже шанса такого нет».
— А у Нарады бытие Санчо, — сказала Ксива, поглаживая Кота — он приспособлен, чтобы мыть фужеры, прибирать в квартире Марианны. Но он отказывается это принять, он пытается занять другую роль.
— Да, он думал, что он должен быть не Санчо, а Суперменом, — сказала Элен, смеясь.
Гуру Рулон продолжал мудрые объяснения, радостно веселясь:
— Что определяет бытие? Это умение проявиться в мире с использованием знаний. Бытие — это умение делать какие-то дела. Мы смотрим, что человек может делать: может ли он спросить время, может ли он доехать до какого-то места, может ли он заработать деньги, найти, выпросить. Т. е. умение делать какие-то дела говорит о бытии. Часто бывает так, что бытие у человека перекошено. Один может одно делать, другой — другое, третий — третье, то есть выражен какой-то один центр. И, если эти люди собираются вместе, образуя союз слепого и хромого, тогда они уже могут что-то делать. Слепой идет, а хромой видит, куда идти, но не мешает ходить. Они объединяются и куда-то движутся.
— И у Нарады видно, как знание расходится с бытием. Вроде он знает, что надо просить, а попросить правильно он уже не может, — сказала Аза.
— Чтобы правильно просить нужно определенное эмоциональное состояние иметь. А его эмоциональное соответствует требованиям, а не просьбе. К тому же он не конкретен в просьбе, — объяснил Гуру Рулон, — и тот, кто просит, умеет унижаться. Все попрошайки умеют заискивать, кто-то искуснее, кто-то грубее. А Нарада возвеличил себя в мечтах, реально не соответствуя выдуманному образу. Из-за этого возник особый внутренний конфликт, доводящий до шизофрении, — изобразил Рулон бессмысленный взгляд шизоида и, вжав голову в плечи, стал водить ей из стороны в сторону под радостные визги учеников.
— Все страдания от бессмысленных мечтаний. Почему? Потому что мечты это несоответствие наших желаний нашему бытию, нашим возможностям.
Поэтому мы должны быть, прежде всего, самими собой, чувствовать, кто мы есть реально. Тогда нам будет легко жить.
— А теперь идите и объясните дураку истину, а больной старик пойдет отдыхать — сказал Гуру Рулон и, согнувшись в три погибели, кряхтя и еле передвигая ногами, опираясь руками о жриц, идущих по бокам, направился к выходу, провожаемый бурными аплодисментами и криками учеников.
Наполненные истиной после костра рулониты выбежали во двор и стали доебываться до придурка Нарады.
— Эй, Гандон, а ты куда домой-то намылился, у тебя дома же нет? — выкрикнула чу-Чандра. И все весело заржали, еще даже не услышав ответа дурака.
— Почему это у меня нет дома, — пробубнил шизоид, вжав голову в плечи, боясь даже поднять глаза на рулонитов.
— Ну, а кто тебя ждет, скажи. Мама у тебя умерла? — сказала Вонь Подретузная.
— К дяде поеду, он у меня духовный, будем вместе с ним группу йоги вести, — сказал шизофреник со стеклянными глазами.
— Ха-ха-ха, в каком это месте он у тебя интересно духовный? — глумливо спросил Пидор Сельский.
— Да! Он по-настоящему духовный, он целых сорок дней голодал и Шамбалу искал, — запальчиво стал убеждать Нарада.
— Конечно, если у тебя долг в 30 000 баксов, ты еще и не столько поголодаешь, — прокомментировал Гурун, и все еще громче заржали, — я тебе даже больше скажу, что твой дядя давно свихнулся и теперь лежит радостный и беззаботный в психушке, йогу вы, видимо, дуракам будете преподавать.
Такая новость застала Нараду врасплох. На некоторое время он задумался, а потом снова оживился.
— А у меня же еще брат есть, я к нему пойду.
— По этапу что ли вместе колесить будете? — спросил его Мудя.
— Почему? — недоумевал дурак.
— Да потому, что твой братец давно проворовался и сейчас сидит за решеткой, куда это ты интересно поедешь?
— А почему я этого не знал? — заныл придурок, размазывая по грязному ебальнику сопли.
— Да потому что ты — конченый урод, — сказала Аза, — прежде чем ломануться, ты бы сначала элементарно все взвесил, как следует, разузнал бы, что к чему, куда ехать, на какие шиши ты будешь жить. Ты же ни о чем не подумал. Хорошо жить за спиной Гуру Рулона, все есть, ни о чем беспокоиться не надо, да? А нет, все, лафа кончилась, придется рогом шевелить и спину гнуть, раз не захотел жертвовать программой, придурок.
— Я все равно поеду домой, куда-нибудь да устроюсь, — твердил шизофреник, — только дайте мне теплую одежду и хлеба, и я пойду, — твердил зомби с недовольной харей.
— Ни хуя себе, вы видели эту наглую пачку, — взбесилась Ксива, — мы тебе не то, чтобы хлеба дадим, а по ебальнику, как следует, настучим, хуесос мерзкий. Где твое смирение, где покаяние, ты просишь или ты требуешь, скотина? Тебе тут никто ничего не должен, сука, — взбесились ни на шутку жрицы, толкая свинью.
